1.
Я сидел возле Нотт Котт и просматривал Instagram. В своей ленте я увидела видео: Моя подруга Виолетта. И молодая женщина.
Они играли с новым приложением, которое накладывало на фотографии глупые фильтры. У Вайолет и женщины были собачьи уши, собачьи носы, высунутые длинные красные собачьи языки.
Несмотря на собачий мультфильм, я выпрямился.
Эта женщина с Вайолет… Боже мой.
Я посмотрел видео несколько раз, потом заставил себя положить трубку.
Потом снова взял, посмотрел видео еще раз.
Я объездил весь мир сверху донизу. Я путешествовал по континентам. Я познакомился с сотнями тысяч людей, пересекся со смехотворно большим потоком семи миллиардов жителей планеты. В течение тридцати двух лет я наблюдал за конвейерной лентой лиц, проходящих мимо, и лишь немногие из них заставляли меня смотреть дважды. Эта женщина остановила конвейер. Эта женщина разбила конвейерную ленту вдребезги.
Я никогда не видел никого настолько красивого.
Почему красота должна ощущаться как удар в горло? Связано ли это как-то с нашим врожденным человеческим стремлением к порядку? Разве не так говорят ученые? А художники? Что красота есть симметрия и поэтому представляет собой избавление от хаоса? Конечно, моя жизнь к тому моменту была хаотичной. Я не могу отрицать жажду порядка, не могу отрицать стремления к красоте. Я только что вернулся из поездки с Па, Вилли и Кейт во Францию, где мы отметили годовщину битвы на Сомме, почтили память погибших британцев, и я прочитал навязчивое стихотворение «Перед действием. ” Его опубликовал солдат за два дня до гибели в бою. Она заканчивалось так: "Помоги мне умереть, Господи."
Прочитав его, я понял, что не хочу умирать. Я хочу жить.
Довольно ошеломляющее откровение для меня.
Но красота этой женщины и мой отклик на нее основывались не только на симметрии. В ней была энергия, дикая радость и игривость. Что-то было в том, как она улыбалась, как общалась с Вайолет, как смотрела в камеру. Уверенно. Свободно. Она считала жизнь одним великим приключением, я это видел. Какая привилегия, подумал я, присоединиться к ней в этом путешествии.
Я понял все это по ее лицу. Ее светящемуся ангельскому лицу. У меня никогда не было твердого мнения по этому животрепещущему вопросу: есть ли на этой земле только один человек для каждого из нас? Но в тот момент я почувствовал, что у меня может быть только одно лицо.
Вот это.
Я отправил Виолетте сообщение. "Кто эта женщина?"
Она ответила сразу. "Меня о ней уже спросили еще шесть парней."
Отлично, подумал я.
- Кто она, Вайолет?
- Актриса. Она снимается в сериале «Форс-мажоры».
Это была драма об адвокатах; женщина играла молодого помощника юриста.
- Американка?
- Ага.
- Что она делает в Лондоне?
- Прилетела на теннис.
- Что она делает у Ральфа Лорена?
Вайолет работала на Ральфа Лорена.
- Примерку. Я могу соединить вас, ребята, если хотите.
- Эм, да. Пожалуйста?
Вайолет спросила, можно ли дать этой молодой женщине, американке, мой никнейм в Instagram.
- Конечно.
Это было в пятницу, 1 июля. На следующее утро я должен был покинуть Лондон и направиться в дом сэра Кейта Миллса. Я должен был принять участие в парусной гонке на яхте сэра Кейта вокруг острова Уайт. Как только я запихивал последние вещи в сумку, я взглянул на свой телефон.
Сообщение в Instagram.
От женщины.
Американки.
- Привет!
Она сказала, что получила мою информацию от Вайолет. Она сделала комплимент моей странице в Instagram. Красивые фотографии.
- Спасибо .
В основном это были фотографии Африки. Я знал, что она была там, потому что тоже изучил ее страницу в Instagram; Я видел фотографии, на которых она тусуется с гориллами в Руанде.
Она сказала, что тоже помогала там. С детьми. Мы делились мыслями об Африке, фотографии, путешествиях.
В конце концов мы обменялись телефонными номерами и перевели разговор в текстовый режим до поздней ночи. Утром я двинулся из Нотт-Котта в машину, не переставая переписываться. Я переписывался с ней на протяжении всей долгой поездки к дому сэра Кита, затем крикнул через холл сэра Кита: «Как дела, сэр Кит?» – и вверх по лестнице в его комнату для гостей, где запер дверь и остался отсиживаться, переписываясь. Я сидел на кровати, переписываясь, как подросток, пока не пришло время поужинать с сэром Китом и его семьей. Затем, после десерта, я быстро вернулся в комнату для гостей и возобновил переписку.
Я не мог печатать достаточно быстро. Мои пальцы свело судорогой. Было так много, чтобы сказать, у нас было так много общего, хотя мы пришли из таких разных миров. Она была американкой, я был британцем. Она была хорошо образована, я решительно нет. Она была свободна, как птица, я был в позолоченной клетке. И все же ни одно из этих различий не казалось дисквалифицирующим или даже важным. Наоборот, они ощущались органично, заряжая энергией. Противоречия создали ощущение:
Эй… я знаю тебя.
Но также: мне нужно узнать тебя.
Эй, я знаю тебя целую вечность.
Но также: я искал тебя целую вечность.
Эй, слава богу, ты пришла.
Но также: почему так долго?
Комната сэра Кейта выходила окнами на устье реки. Много раз, в середине текста, я подходил к окну и смотрел наружу. Вид заставил меня подумать об Окаванго. Он заставил меня думать также о судьбе и счастливой случайности. Это слияние реки и моря, земли и неба усиливало смутное ощущение объединения больших явлений.
Мне пришло в голову, как жутко, как сюрреалистично, как странно, что этот марафонский разговор должен был начаться 1 июля 2016 года.
Пятьдесят пятый день рождения моей мамы.
Поздней ночью, ожидая ее следующего сообщения, я набирал имя американки в Google. Сотни фотографий, одна ослепительнее другой. Я подумал, не гуглила ли она меня тоже. Я надеялся, что нет.
Прежде чем выключить свет, я спросил, как долго она будет в Лондоне. Черт, она скоро уедет. Ей придется вернуться в Канаду, чтобы возобновить съемки своего шоу.
Я спросил, могу ли я увидеть ее перед тем, как она уйдет.
Я смотрел на телефон, ожидая ответа, глядя на бесконечно трепещущее многоточие.
…
- Конечно!
- Отлично. Где встретимся?
Я предложил свой дом.
- Дом? На первом свидании! Я так не думаю.
Нет, я не это имел в виду.
Она не понимала, что быть королевской особой значит быть радиоактивным, что я не могу просто встретиться в кафе или пабе. Не желая давать ей полного объяснения, я попытался уклончиво объяснить, что рискую быть замеченным. Я не преуспел.
Она предложила альтернативу. Дом Сохо на Дин-стрит, 76. Это была ее штаб-квартира, когда она приезжала в Лондон. Она резервировала нам столик в тихой комнате.
Вокруг никого не будет.
Стол будет под ее именем.
Меган Маркл.
2.
Прописав СМС полночи, в предрассветные часы я застонал, когда прозвенел будильник. Пора садиться в лодку сэра Кита. Но я также чувствовал благодарность. Парусная гонка была единственным способом отложить телефон.
И мне нужно было отложить его, просто на время, чтобы собраться с мыслями.
Чтобы унять себя.
Лодка сэра Кейта называлась Invictus. Дань уважения играм, Бог любит его. В тот день в команде было одиннадцать человек, в том числе один или два спортсмена, которые действительно участвовали в играх. Пятичасовая гонка провела нас вокруг Игл и привела в зубы шторма. Ветер был настолько сильным, что многие другие лодки выбыли из гонки.
Я плавал раньше, много раз — я вспомнил один золотой отпуск, когда Хеннерс пытался ради смеха перевернуть нашу маленькую Лазерную лодку, — но никогда так, в открытом море, в таких штормовых условиях. Волны возвышались. Раньше я никогда не боялся смерти, а теперь поймал себя на мысли: «Пожалуйста, не дай мне утонуть перед важным свиданием». Потом другой страх овладел мною. Страх отсутствия бортового туалета. Я сдерживался как мог, пока у меня не осталось выбора. Я перекинул свое тело через борт, в бурлящее море… и все еще не мог писать, в основном из-за боязни сцены. Весь экипаж смотрел.
Наконец я вернулся на свой пост, застенчиво повис на веревках и написал в штаны.
Вау, подумал я, если бы мисс Маркл увидела меня сейчас.
Наша лодка выиграла в наш класс, заняла второе место в общем зачете. Ура, сказал я, едва тормознув, чтобы отпраздновать с сэром Китом и командой. Моя единственная забота заключалась в том, чтобы прыгнуть в эту воду, смыть мочу со штанов, а затем мчаться обратно в Лондон, где должна была начаться большая гонка, высшая гонка.
3.
Движение было ужасным. Был воскресный вечер, люди возвращались в Лондон после выходных, проведенных за городом. К тому же мне пришлось пройти через площадь Пикадилли, кошмар даже в лучшие времена. Узкие места, строительство, аварии, пробки, я натыкался на все мыслимые препятствия. Снова и снова мои телохранители и я останавливались на дороге и просто сидели. Пять минут. Десять.
Стонаю, потею, мысленно кричит на массу неподвижных машин. Проезжате! Ну!
В конце концов, этого нельзя было избежать. Я написал: немного опоздаю, извини.
Она уже была там.
Я извинился: ужасное движение.
Ее ответ: ОК.
Я сказал себе: она может уйти.
Я сказал своим телохранителям: она уйдет.
Когда мы медленно приближались к ресторану, я снова написал: «Двигаюсь, но все еще медленно».
- Ты не можешь просто выйти?
Как объяснить? Нет, я не мог. Я не мог бегать по улицам Лондона. Я буду похож на ламу, бегущую по улицам. Я устрою сцену, вызову кошмар безопасности; не говоря уже о прессе, которую это может привлечь. Если меня заметят идущим к Soho House, это будет концом того уединения, которым мы могли недолго наслаждаться.
Кроме того, со мной было три телохранителя. Я не мог внезапно попросить их принять участие в легкоатлетическом мероприятии.
Однако текстовые сообщения не были способом передать это. Поэтому я просто… не ответил. Что, несомненно, ее раздражало.
Наконец я прибыл. Краснощёкий, пыхтящий, вспотевший, опоздавший на полчаса, я вбежал в ресторан, в тихую комнату, и нашла её в небольшой гостиной на низком бархатном диванчике перед низким журнальным столиком.
Она посмотрела, улыбнулась.
Я извинился. Обильно. Я не мог себе представить, чтобы кто-то опоздал к этой женщине.
Я уселся на диван, снова извинился.
Она сказала, что простила меня.
Она пила пиво, какой-то IPA. Я попросил Перони. Я не хотел пива, и он казался более легким.
Тишина. Мы все это приняли.
Она была одета в черный свитер, джинсы, каблуки. Я ничего не смыслил в одежде, но знал, что она шикарна. С другой стороны, я знал, что она может сделать что угодно шикарным. Даже походную сумку. Главное, что я заметил, это пропасть между интернетом и реальностью. Я видела столько ее фотографий с фэшн-съемок и телевизоров, вся гламурная и глянцевая, а тут она была, во плоти, без излишеств, без фильтров… и даже красивее. Красива до сердечного приступа. Я пытался обработать это, пытаясь понять, что происходит с моей кровеносной и нервной системами, и в результате мой мозг больше не мог обрабатывать данные. Разговоры, любезности, королевский английский — все это превратилось в вызов.
Она заполнила пробел. Она говорила о Лондоне. Она бывала здесь все время, сказала она. Иногда она просто оставляла свой багаж в Soho House на несколько недель. Сохранили без вопросов. Люди там были как семья.
Я подумал: ты все время в Лондоне? Как я тебя никогда не видел? Неважно, что в Лондоне жили девять миллионов человек или что я редко выходил из дома, я чувствовал, что если бы она была здесь, я бы знал. Я должен был быть проинформирован!
Что приводит вас сюда так часто?
Друзья. Бизнес.
Ой? Бизнес?
По ее словам, актерство было ее основной работой, тем, чем она была известна, но у нее было несколько профессий. Писатель о стиле жизни, писатель-путешественник, корпоративный представитель, предприниматель, активистка, модель. Она объездила весь мир, жила в разных странах, работала в посольстве США в Аргентине — ее резюме было головокружительным.
Все это часть плана, сказала она.
План?
Помогать людям, делать добро, быть свободой.
Снова появилась официантка. Она сказала нам свое имя. Миша. Восточно-европейский акцент, застенчивая улыбка, множество татуировок. Мы спросили о них; Миша была более чем счастлива объяснить. Она предоставила необходимый перерыв, нажатие на тормоза, момент перевести дух, и я думаю, что она знала, что выполняет эту роль, и приняла ее. Я любил ее за это.
Миша ушла от нас, и разговор пошел по-настоящему. Первоначальная неловкость ушла, тепло от наших переписок вернулось. У каждого из нас были первые свидания, на которых не о чем было говорить, а теперь мы оба чувствовали тот особый трепет, когда слишком много о чем нужно говорить, когда не хватает времени, чтобы сказать все, что нужно сказать.
Но если говорить о времени… наше истекло. Она собрала свои вещи.
- Извини, я должна идти.
- Идти? Так рано?
- У меня есть планы на ужин.
Если бы я не опоздал, у нас было бы больше времени. Я выругался, поднялся на ноги.
Краткое прощальное объятие.
Я сказал, что позабочусь о счете, и она сказала, что в таком случае она оплатит счет за цветы в благодарность Вайолет.
Пионы, сказала она.
Я смеялся. ХОРОШО.
- Пока.
- До свидания.
Пуф, она ушла.
По сравнению с ней Золушка была королевой долгих прощаний.