84.
Однажды утром в вертолете над Крюгером мы летали длинными кругами в поисках контрольных знаков. Внезапно я заметил самый красноречивый знак из всех.
- Вот, сказал я. Стервятники.
Мы быстро спустились.
Тучи стервятников взлетели, как только мы коснулись земли.
Выскочили, увидели в пыли бешеные следы, блестящие на солнце гильзы. Кровь повсюду. Мы пошли по следу в кусты и нашли огромного белого носорога с зияющей дырой в том месте, где был вырублен ее рог. По всей спине были раны. Пятнадцать дыр, по моим подсчетам.
Ее шестимесячный ребенок лежал рядом с ней, мертвый.
Мы собрали воедино то, что произошло. Браконьеры застрелили мать. Она и ее ребенок сбежали. Браконьеры преследовали их до этого места. Мать все еще была в состоянии защитить или прикрыть своего ребенка, поэтому браконьеры перерубили ей позвоночник топорами, обездвижив ее. Пока она была еще жива, истекая кровью, они забрали ее рог.
Я не мог говорить. Солнце палило с жаркого голубого неба.
Мой телохранитель спросил рейнджера: кого убили первым, младенца или мать?
Сложно сказать.
Я спросил: Как вы думаете, браконьеры близко? Можем ли мы их найти?
Невозможно.
Даже если бы они были в районе – это как иголка в стоге сена.
85.
В Намибии, пересекая северную пустыню в поисках пустынных носорогов, я встретил любезного доктора, который выслеживал пустынных львов. Их жестоко преследовали в этой части Намибии, потому что они часто посягали на сельскохозяйственные угодья. Доктор бегал за некоторыми, чтобы изучить их здоровье и передвижения. Он взял наш номер, сказал, что позвонит, если найдет.
Ночью мы разбили лагерь у пересохшего ручья. Все остальные были в палатках, в грузовиках, а я расстелил свой коврик у костра и укрылся тонким одеялом.
Все в моей команде думали, что я шучу. Здесь полно львов, босс.
Я сказал им, что со мной все будет в порядке. Делал это миллион раз.
Около полуночи зажужжало радио. Доктор. Он был в четырех километрах и только что устремился за двумя львами.
Мы запрыгнули в Land Cruiser, помчались по трассе. Намибийские солдаты, прикомандированные к нам правительством, тоже настаивали на том, чтобы приехать. Как и местная полиция в этом районе. Несмотря на кромешную тьму, мы без труда нашли доктора. Он стоял рядом с двумя огромными львами. Оба лежали на животе, тяжело положив головы на гигантские лапы. Он направил фонарик. Мы могли видеть, как поднимаются и опускаются груди львов. Тихое дыхание.
Я встал на колени рядом с самкой, потрогал ее кожу, посмотрел в ее полузакрытые янтарные глаза. Я не могу этого объяснить и не могу защитить… но я чувствовал, что знаю ее.
Пока я стоял, один из намибийских солдат прошел мимо меня и присел рядом с другим львом. Большой самец. Солдат поднял свой АК-47, попросил одного из своих приятелей сделать фото. Как будто он совершил убийство.
Я хотел что-то сказать, но Билли Скала опередил меня. Он сказал намибийскому солдату убираться подальше от львов.
Угрюмый солдат ушел.
Я повернулся, чтобы сказать что-то доктору. Была вспышка. Я снова повернулся, чтобы посмотреть, откуда он взялся, какой солдат снял камеру своего телефона, и услышал, как люди ахнули.
Я оглянулся: львица стояла передо мной. Воскресший.
Она попятилась вперед.
Все нормально, сказал врач. Ничего страшного .
Она снова упала прямо к моим ногам.
Спокойной ночи, милая принцесса.
Я посмотрел налево, направо. Рядом со мной никого не было. Все солдаты бросились к своим грузовикам. Тот, что с АК-47, закатывал окно. Даже Билли Скала сделал полшага назад.
Врач сказал: извините.
Все ОК.
Мы вернулись в лагерь. Все залезли в свои палатки, свои грузовики, кроме меня.
Я вернулся на свою циновку у костра.
Ты шутишь, говорили все. Что насчет львов? Мы только что видели доказательство того, что здесь водятся львы, босс.
Пфф. Поверьте мне. Эта львица никому не причинит вреда.
На самом деле она, вероятно, наблюдает за нами.
86.
Назад в Америку. С двумя хорошими друзьями. Январь 2016 г.
Мой приятель Томас встречался с женщиной, которая жила в Лос-Анджелесе, поэтому нашей первой остановкой был ее дом. Она устроила приветственную вечеринку, пригласила небольшую компанию друзей. Все были на одной волне в отношении алкоголя — другими словами, стремились употребить большое количество алкоголя за короткое время.
Мы были не солидарны только в типе алкоголя.
Типичный британец, я попросил джин с тоником.
Черт возьми, сказали американцы, смеясь. Ты сейчас в Штатах, приятель, выпей по-настоящему. Выпей текилы.
Я был знаком с текилой. Но в основном с клубной текилой. Поздней ночной текилой. То, что мне предлагали сейчас, было настоящей текилой, причудливой шманси-текилой, и меня учили всем многочисленным способам ее питья. Ко мне плыли стаканы с текилой в любой форме. Аккуратной. Горных пород. Маргариты. Всплеск соды и извести.
Я выпил все, до последней капли, и почувствовал себя чертовски хорошо.
Я подумал: мне нравятся эти американцы. Мне они очень нравятся.
Странное время быть проамериканцем. Большая часть мира не была таковой. Уж точно не Британия. Многие британцы презирали американскую войну в Афганистане и возмущались тем, что их втянули в нее. У некоторых антиамериканские настроения разгорелись очень сильно. Мне напомнили о моем детстве, когда меня все время предупреждали об американцах. Слишком громкие, слишком богатые, слишком счастливые. Слишком самоуверенные, слишком прямые, слишком честные.
Нет, я всегда так думал. Янки не ходили вокруг да около, не наполняли воздух вежливым фырканьем и покашливанием перед тем, как перейти к делу. Что бы ни было у них на уме, они выплевывали это, как чих, и хотя иногда это могло быть проблематично, я обычно находил это предпочтительнее альтернативы.
Никто не говорил о том, что на самом деле чувствовал.
Никто не хочет слышать, что ты чувствуешь.
Я испытал это в двенадцать лет. Я испытал это еще больше теперь, когда мне был тридцать один год.
Я плыл в тот день в розовом облаке паров текилы. Нет, плыл - это неправильно. Я пилотировал розовое облако, и после того, как я приземлился — приземление по учебнику, между прочим — я проснулся без похмелья. Чудо.
На следующий день или послезавтра мы по какой-то причине переехали. Мы отправились из дома подруги Томаса в дом Кортни Кокс. Она была подругой девушки Томаса, и у нее было больше места. Кроме того, она уехала по работе и не возражала, что мы разбились у нее дома.
Никаких претензий от меня. Мне, фанатику Друзей, очень понравилась идея ночевать у Моники. И забавно. Но потом… появилась Кортни. Я был очень смущен. Ее работу отменили? Я не думал, что именно я должен уточнять. Подробнее: Значит ли это, что мы должны уйти?
Она улыбнулась. Конечно нет, Гарри. Достаточно места.
Великолепно. Но я все еще был в замешательстве, потому что… она была Моникой. А я был Чендлером. Я задавался вопросом, наберусь ли я когда-нибудь смелости, чтобы сказать ей это. Было ли в Калифорнии достаточно текилы, чтобы я расхрабрился?
Вскоре после возвращения домой Кортни пригласила еще людей. Началась очередная вечеринка. Среди вновь прибывших был парень, который выглядел знакомым.
Актер, мой приятель сказал.
- Да, я знаю, что он актер. Как его зовут?
Мой товарищ не мог вспомнить.
Я подошел и поговорил с актером. Он был дружелюбным человеком, и он мне сразу понравился. Я все еще не мог определить его лицо или назвать его имя, но его голос был еще более досадно знакомым.
Я шепнул своему приятелю:
- Откуда я знаю этого парня?
Мой приятель рассмеялся.
- Бэтмен.
- Извини?
- Бэтмен.
Я выпил третью или четвертую текилу, поэтому у меня были проблемы с пониманием и обработкой этой замечательной новой информации.
Бл*ть — да! Лего-фильм о Бэтмене. Я повернулся спиной к актеру и спросил:
- Это правда?
- Это… что правда?
- Ты Он?
- Я кто?
- Бэтмен.
Он улыбнулся.
- Да.
Как отлично то, что он может сказать!
Я умолял: сделай это.
- Что делать?
- Голос.
Он закрыл глаза. Он хотел сказать «нет», но не хотел быть невежливым. Или же он понял, что я не остановлюсь. Он уставился на меня своими ледяными голубыми глазами, откашлялся и на чистом хриплом бэтмэнском языке сказал:
- Привет, Гарри.
О, мне понравилось. Снова!
Он сделал это снова. Второй раз мне понравился даже больше.
Мы посмеялись.
Затем, может быть, чтобы избавиться от нас, он подвел меня и моего приятеля к холодильнику, из которого достал безалкогольный напиток. Пока дверь была открыта, мы заметили огромную коробку шоколадных конфет с черными ромбами.
Кто-то позади меня сказал, что они для всех. Угощайтесь, мальчики.
Мы с приятелем взяли несколько, съели их, запили текилой.
Мы тоже ждали, когда Бэтмен насладится. Но он этого не сделал. Не его дело или что-то в этом роде. Как это? Этот тип только что отправил нас одних в чертову Бэтпещеру!
Мы вышли на улицу, сели у костра и стали ждать.
Я помню, как через какое-то время встал и побрел обратно в дом, чтобы сходить в туалет.
Было трудно ориентироваться в доме с его угловатой современной мебелью и чистыми стеклянными поверхностями. Кроме того, не было много света. Но со временем мне удалось найти туалет.
Прекрасная комната, подумал я, закрывая дверь.
Я огляделся.
Красивое мыло для рук. Чистые белые полотенца. Открытые деревянные балки.
Освещение настроения.
Оставьте это янки.
Рядом с унитазом стояла круглая серебряная урна с педалью, открывающей крышку. Я уставился на мусорное ведро. Оно смотрело в ответ.
Что?
Потом оно стало… головой.
Я нажал на педаль, и голова открыла рот. Широкая открытая улыбка.
Я засмеялся, отвернулся, пописал.
Теперь и туалет стал головой. Чаша была его зияющей пастью, петли сиденья — проницательными серебряными глазами.
Он сказал: Ааа.
Я кончил, покраснел, закрыл рот.
Я повернулся к серебряной корзине, нажал на педаль, сунул в нее из кармана пустую пачку сигарет.
- Откройте пошире.
- Ааа. Спасибо тебе, друг.
- Всегда рад, приятель.
Я вышла из ванной, хихикая, и направилась прямо к своему приятелю.
- Что смешного?
Я сказал ему, что ему нужно пойти в тот туалет прямо сейчас и получить опыт на всю жизнь.
- Какой опыт?
- Не могу описать. Ты должен увидеть сам. Встреча с Бэтменом меркнет по сравнению с этим.
На нем был большой пуховик с меховым воротником, точно такой же, как у меня на Северном и Южном полюсах. Не снимая его, он вошел в туалет.
Я пошел сделать себе еще текилы.
Через несколько минут рядом со мной появился мой напарник. Его лицо было белым, как полотно.
- Что случилось?
- Не хочу об этом говорить.
- Скажи мне.
- Моя пуховая куртка… стала драконом.
- Дракон? В туалете?
- И пыталась меня съесть.
- О, Боже.
- Ты послал меня в логово дракона.
- Дерьмо. Извини друг.
Мое восхитительное путешествие была для него адом.
Как жаль. Как интересно.
Я осторожно вывел его на улицу, сказал, что все будет в порядке.
87.
На следующий день мы пошли на другую домашнюю вечеринку. Внутри страны, хотя воздух все еще пах океаном.
Больше текилы, больше мнений.
И еще грибы.
Мы все начали играть в какую-то игру, в какие-то шарады, кажется? Кто-то протянул мне косяк. Прекрасный. Я сделал глоток, посмотрел на промытое кремово-голубую калифорнийское небо. Кто-то похлопал меня по плечу, сказал, что хочет познакомить меня с Кристиной Агилерой. О, привет, Кристина. Она выглядела довольно по-мужски. Нет, видимо, я ослышался, это была не Кристина Агилера, это был парень, который написал одну из ее песен.
"Джин в бутылке."
Знал ли я текст? Он сказал мне слова песни?
"Я джинн в бутылке
Ты должен потереть ее правильно..."
Так или иначе, он нажил кучу денег на этих текстах и теперь жил на широкую ногу.
Молодец, приятель.
Я оставил его, пошел через двор, и память на время ускользает. Кажется, я помню еще одну домашнюю вечеринку… в тот день? Следующий?
В конце концов, каким-то образом мы вернулись к Монике. То есть Кортни. Была ночь. Я спустился по лестнице к ее пляжу и встал, погрузив пальцы ног в океан, наблюдая, как кружевной прибой надвигается, отступает, надвигается, казалось, целую вечность. Я смотрел то на воду, то на небо, туда и обратно.
Затем я посмотрел прямо на луну.
Она говорила со мной.
Как мусорное ведро и туалет.
Что она говорил?
Что год впереди будет хорошим.
- Это как?
- Что-то большое произойдет.
- Действительно?
- Да.
- Не больше того, что было?
- Нет, что-то особенное.
- Правда, Луна?
- Обещаю.
- Пожалуйста, не лги мне.
Мне было почти столько же, сколько Па, когда он женился, и его расцвет считался трагически поздним . В тридцать два года его высмеивали за неспособность или нежелание найти партнера.
Я смотрел тридцати двум в лицо.
- Что-то должно измениться. Пожалуйста?
- Да.
Я открыл рот небу, луне.
Будущему.
Аааа.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.