77.
Вскоре после Игр я сообщил дворцу, что ухожу из армии. Эльф и я работали над публичным заявлением; было трудно подобрать правильную формулировку, объяснить ее публике, может быть, потому, что мне было трудно объяснить уход самому себе. Оглядываясь назад, я вижу, что это решение было трудно объяснить, потому что это вообще не было решением. Просто пришло время.
Но время для чего, кроме ухода из армии? Отныне я буду тем, кем никогда не был: полноправным членом королевской семьи.
Как бы я вообще так жил?
И хотел ли я быть им?
В жизни, полной экзистенциальных кризисов, это был шок. Кто вы, когда вы больше не можете быть тем, кем вы всегда были, кем вы учились быть?
И вот однажды мне показалось, что я увидел ответ.
Был свежий вторник, недалеко от Лондонского Тауэра. Я стоял посреди улицы, и вдруг он появился, прыгая по дороге — молодой Бен, солдат, с которым я прилетел из Афганистана в 2008 году, солдат, которого я навещал и подбадривал, когда он взбирался на стену с новым протезом ноги. Через шесть лет после того полета, как и было обещано, он пробежал марафон. Не Лондонский марафон, который сам по себе был бы чудом. Он бежал свой собственный марафон по маршруту, который сам разработал, в форме мака, проложенного над Лондоном.
Он прошел ошеломительную 31 милю, полный круг, чтобы собрать деньги, повысить осведомленность — и частоту сердечных сокращений.
Я в шоке, сказал он, обнаружив меня.
Ты в шоке? Я сказал, что, значит, мы в одинаковом положении.
Увидеть его там, все еще солдата, хотя уже и не солдата, — это был ответ на загадку, над которой я так долго боролся.
Вопрос: Как перестать быть солдатом, если солдат — это все, чем ты когда-либо был или хотел быть?
Ответ: никак.
Даже когда вы перестаете быть солдатом, вы не сможете перестать быть солдатом. Никогда.
78.
Военная служба в Афганистане в соборе Святого Павла, затем прием в Ратуше, устроенный корпорацией лондонского Сити, затем запуск программы «Прогулка с ранеными по Британии», затем посещение сборной Англии по регби, а затем просмотр их тренировок перед матчем против Франции, а затем следовать за ними в Твикенхем и подбадривать их, а затем мемориал олимпийцу Ричарду Миду, самому успешному наезднику в британской истории, а затем поездка с Па в Турцию, чтобы присутствовать на церемониях, посвященных празднованию победы - сотой годовщины Галлиполи, а затем встреча с потомками мужчин, сражавшихся в той эпической битве, а затем возвращение в Лондон для вручения медалей бегунам на Лондонском марафоне.
Так начался мой 2015 год.
Только основные моменты.
Газеты пестрели историями о лени Вилли, а пресса стала называть его «застенчивым Уиллсом на работе», что было непристойно и крайне несправедливо, потому что он был занят воспитанием детей и поддержкой семьи. (Кейт снова была беременна.) Кроме того, он все еще был обязан папе, который контролировал состояние кошелька. Он делал столько, сколько хотел от него папа, а иногда это было немного, потому что папа и Камилла не хотели, чтобы Вилли и Кейт привлекали к себе внимание общественности. Па и Камилле не нравилось, как Вилли и Кейт отвлекали внимание от них или их дел. Они открыто ругали Вилли за это много раз.
Показательный пример: сотрудник пресс-службы Па обругал команду Вилли, когда Кейт должна была посетить теннисный клуб в тот же день, когда у Па была помолвка. Сказав, что уже слишком поздно отменять визит, пресс-секретарь Па предупредил: «Просто убедитесь, что герцогиня не держит теннисную ракетку ни на одной из фотографий!
Такая выигрышная, привлекательная фотография, несомненно, сотрет Па и Камиллу с первых полос. И это, в конце концов, нельзя было терпеть.
Вилли сказал мне, что и он, и Кейт чувствовали себя пойманными в ловушку и несправедливо преследуемыми прессой, Па и Камиллой, поэтому я чувствовал потребность нести знамя за всех нас троих в 2015 году. Но я также эгоистично не хотел преследования прессы. Вас назовут ленивым? Я вздрогнул. Я никогда не хотел, чтобы это слово было связано с моим именем. Пресса большую часть жизни называла меня глупым, негодяем и расистом, но если бы они осмелились назвать меня ленивым… я не мог гарантировать, что не пойду на Флит-стрит и не начну вытаскивать людей из-за их столов. .
Лишь несколько месяцев спустя я понял, что было еще больше причин, по которым пресса охотилась за Вилли. Во-первых, он взбесил их всех, перестав играть в их игру, лишив их беспрепятственного доступа к его семье. Он несколько раз отказывался гнать Кейт, как ценную скаковую лошадь, и считалось, что он зашел слишком далеко.
Затем он имел неосторожность выйти и произнес смутную речь против Брекзит, что их очень разозлило. Брексит был их хлебом с маслом. Как он посмел предположить, что это ерунда?
79.
Я отправился в Австралию на военные учения и там получил известие: у Вилли и Кейт родился второй ребенок. Шарлотта. Я снова стал дядей и был очень этому рад.
Но, как и ожидалось, во время одного из интервью в тот или следующий день журналист расспрашивал меня об этом, как будто мне поставили неизлечимый диагноз.
- Нет, приятель. Взволнован до дрожи.
- Но вы дальше по линии преемственности.
- Не могу быть счастливее за Вилли и Кейт.
Журналист нажал: Пятый в очереди – хм. Запасной уже даже не запасной.
Я подумал: во-первых, хорошо быть дальше от центра вулкана. Во-вторых, какой монстр будет думать о себе и своем месте в линии преемственности в такое время вместо того, чтобы приветствовать новую жизнь в мире?
Я как-то слышал, как один придворный сказал, что, когда ты пятый или шестой в очереди, ты «самолет, попавший в авиакатастрофу». Я не мог представить себе такую жизнь.
Журналист настаивал.
- Разве рождение не заставило меня усомниться в моем выборе?
- Выборе?
- Не пора ли тебе успокоиться?
- Ну, э...
- Люди начинают сравнивать тебя с Бриджит Джонс.
Я подумал: неужели правда? Бриджит Джонс, да?
Журналист ждал.
Случится, уверял я его или ее, лицо не помню, помню только нелепую постановку вопроса. Когда, милостивый государь, вы собираетесь жениться? Случится, когда случится, сказал я так, как уверяют сварливую тетушку.
Безликий журналист уставился на меня с презренной… жалостью.
- Однако будет ли это?
80.
Люди часто предполагали, что я цепляюсь за свою холостяцкую жизнь, потому что она такая гламурная. В течение многих вечеров я думал: если бы они только могли увидеть меня сейчас...
Затем я возвращался к складыванию нижнего белья и смотрел «Эпизод с Моникой и свадьбой Чендлера».
Помимо собственного белья (которое часто сушилось на батареях), я сам занимался своими делами, готовил еду, покупал продукты. Рядом с Дворцом был супермаркет, и я ходил туда от случая к случаю, по крайней мере, раз в неделю.
Конечно, каждую поездку я планировал так же тщательно, как патрулирование вокруг Муса-Калы. Я приезжал в разное время, случайным образом, чтобы сбросить прессу. Я маскировался: низкая бейсболка, свободное пальто. Я мчался по проходам с невероятной скоростью, хватая филе лосося, которое мне нравилось, йогурт той марки, которая мне нравилась. (Я запомнил карту магазина.) Плюс несколько яблок Гренни Смит и бананы. И, конечно же, немного чипсов.
Тогда бежал к кассе.
Точно так же, как я оттачивал свои предполетные проверки в Апаче, теперь я сократил время покупки продуктов до десяти минут. Но однажды ночью я пришел в магазин и начал бегать взад и вперед по проходам, и все… переместилось.
Я поспешил к сотруднику:
- Что случилось?
- Прошу прощения?
- Где все?
- Где..?
- Почему все передвинулось?
- Честно?
- Да, честно.
- Чтобы люди дольше оставались здесь. Так они купят больше вещей.
Я был ошеломлен. Вы можете сделать это? В соответствии с законом?
Немного запаниковав, я снова начал бегать взад и вперед по проходам, заполняя свою тележку как можно лучше, следя за часами, а затем бросился к кассе. Это всегда было самой сложной частью, потому что не нужно было оттачивать кассу: все зависело от других. Более того, касса стояла рядом со стойками с новостями, на которых стояли все британские таблоиды и журналы, а половина первых страниц и обложек журналов была занята фотографиями моей семьи. Или мамы. Или моими.
Не раз я видел, как клиенты читали обо мне, слышал, как они обсуждали меня. В 2015 году я слышал, как они часто обсуждали, женюсь ли я вообще. Был я счастлив или нет. Могу ли я быть геем или нет. Мне всегда хотелось похлопать их по плечу… Привет.
Однажды ночью, переодевшись, наблюдая, как люди обсуждают меня и мой жизненный выбор, я услышал повышенные голоса в начале очереди. Пожилая супружеская пара оскорбляет кассира. Сначала было неприятно, потом стало невыносимо.
Я шагнул вперед, показал свое лицо, откашлялся: извините. Не знаю, что здесь происходит, но я не думаю, что тебе следует так с ней разговаривать.
Кассир была на грани слез. Пара, оскорбившая ее, повернулась и узнала меня. Впрочем, они ничуть не удивились. Просто обиделся, что кассир заставила их заниматься оскорблениями.
Когда они ушли, когда подошла моя очередь платить, кассирша попыталась отблагодарить меня, упаковывая мои авокадо. Я не слышал этого. Я сказал ей держаться, собрал свои покупки и полетел, как Зеленый Шершень.
Покупка одежды была намного проще.
Как правило, я не думал об одежде. Я принципиально не верил в моду и не мог понять, почему в нее кто-то верит. Меня часто высмеивали в социальных сетях за мои несоответствующие наряды, мои старые туфли. Писатели помечали мою фотографию и недоумевали, почему мои брюки такие длинные, а рубашки такие мятые. (Им не снилось, что я их сушил их на батарее.)
Не очень по-королевски, сказали бы они.
Вы правы, я думаю.
Мой отец пытался приучить меня. Он подарил мне совершенно потрясающую пару черных брогов. Произведения искусства. Весили как шары для боулинга. Я носил их до тех пор, пока на подошвах не образовались дыры, и когда меня стали дразнить за то, что я ношу дырявую обувь, мне наконец удалось их починить.
Каждый год я получал от Па официальное пособие на одежду, но только одежду для выходов. Костюмы и галстуки, парадные наряды. За своей повседневной повседневной одеждой я пошел в T.K. Maxx, дисконтный магазин. Мне особенно нравились их ежегодные распродажи, когда полки были завалены вещами от Gap или J.Crew, вещами, которые только что вышли из моды или были слегка повреждены. Если бы вы правильно рассчитали время, попали туда в первый день распродажи, вы могли бы купить ту же одежду, за которую другие платили самые высокие цены на главной улице! На две сотни фунтов ты можешь выглядеть как стиляга.
Здесь у меня тоже была система. Приходите в магазин за пятнадцать минут до закрытия. Возьмите красную корзину. Спешите на верхний этаж. Начните систематически поднимать одну стойку и опускать другую.
Если я находил что-то многообещающее, я подносил его к груди или ногам, стоя перед зеркалом. Я никогда не заморачивался над цветом или стилем и уж точно никогда не подходил к раздевалке. Если это выглядело красиво, удобно, это летело в корзину. Если бы я сомневался, я бы спросил Билли Скалу. Ему нравилось подрабатывать моим стилистом.
К закрытию мы выбегали с двумя гигантскими сумками для покупок, чувствуя себя победителями. Теперь газеты не назовут меня неряхой. По крайней мере, некоторое время.
Гораздо лучше, что мне не придется думать об одежде еще полгода.