Рассказ контр-адмирала Николая Васильевича Рудыновского (?)
Государственная измена при Павле I (1799 г.) служившего при тосканском дворе коллежского асессора Дрозда-Бонячевского, предавшегося французам и служившего им, наказана была тем, что имя и деяния изменника прибиты были к виселице.
(Никита Васильевич) Дрозд-Бонячевский изменником не был и французам не служил. Фамилия Дрозд-Бонячевский еще существует; и как помянутый изменник был с дедом моим в дружеских отношениях, которые и привели одного из них к позорному наказанию, а другого - к большим неприятностям по службе, то долгом считаю прилагаемыми документами снять с Дрозда-Бонячевского обвинения в измене.
Но предварительно считаю не лишним сообщить сведения, сохранившиеся по этому делу в памяти нашего семейства. Дед мой, со стороны матери статский советник Иван Васильевич Башловский, служил в государственной коллегии иностранных дел (переводчиком) и в августе 1798 года назначен был в распоряжение генерала от инфантерии Poзeнберга (Андрей Григорьевич), командовавшего вспомогательным российским корпусом против бунтующих французов, для министерской корреспонденции.
По назначении главнокомандующим Суворова (Александр Васильевич), Розенберг передал ему командование в Вероне, где и представил ему всех чинов корпуса, в том числе деда моего, незадолго пред тем назначенного в дипломатическую канцелярию Фукса (Егор Васильевич).
Подойдя к Фуксу, Суворов закричал: - Помилуй Бог, какой тощий! Будешь ездить со мною верхом; а деду: - Фу, какой толстый! Я буду прятаться в тебя, когда озябну. Вслед за этой шуткой, Суворов обратился к деду моему (здесь И. В. Башловскому), чтоб он указал ему чиновника из канцелярии, которому можно было бы дать важное поручение.
Из рассказа Е. В. Фукса
Первое мое свидание с ним (Суворовым) произвело во мне впечатление, весьма невыгодное. Меня представил генерал от инфантерии А. Г. Розенберг.
Суворов выбежал в рубашке, утирая лицо тряпицей. - Кто это такой? - спросил он Розенберга. - Это статский советник Фукс. - Ах, помилуй Бог, какой ты худощавый, тебе надобно со мною ездить верхом. Вот для меня новая забота! от роду верхом я не ездил.
После спросил опять Розенберга: - А этот кто? - статский советник Башловский. - Ах, как ты толст, - сказал он ему, - я к тебе залезу в брюхо погреться, когда озябну. Такое вступление в новое знакомство мне очень не понравилось, и я ушел от его обеда.
Вероятно, до этого представления передано было фельдмаршалу, что деду моему знакомы дела и люди в Италии, так как до того он служил пять лет при миссии в Неаполе. Дед указал на Дрозда-Бонячевского, который давно и хорошо был ему известен, и только что прибыл в канцелярию главнокомандующего для усиления ее из посольства при тосканском дворе.
На другой день, Бонячевскому вручена была огромная сумма денег и поручено заготовление для армии продовольствия. Поручение это ему не удалось выполнить. В Италии не все народонаселение было за короля и союзников, многие были на стороне французов и республики; и Бонячевский для исполнения возложенного на него поручения встретил неодолимые препятствия.
Его хотели выдать, как шпиона, французам, хотели ограбить и убить. Вовремя об этом извещенный, он, переодетый в крестьянское платье, переходил по ночам из деревни в деревню, пользуясь знанием итальянского языка, и старался достигнуть квартиры главнокомандующего. Это удалось ему только тогда, когда Суворов был уже в Асти и готовился к походу в Швейцарию.
Бонячевский, узнав от деда о постигшей его "политической казни", представил ему при письме оправдательную записку. Суворов, по донесению которого последовала эта казнь, удостоверившись в неосновательности донесения, так как Бонячевский, явившись, представил в целости все врученные ему деньги, представил дело его на усмотрение государя императора, а его, арестованного, с курьером отправил в Петербург. Дальнейшая участь Бонячевского видна из прилагаемых высочайших указов.
Указ его императорского величества самодержца всероссийского, из правительствующего сената объявляется во всенародное известие
В именном его императорского величества высочайшем указе, данном сенату сего июня в 13 день за собственноручным его величества подписанием, изображено: "Находящийся при тосканском дворе министром статский советник граф Моцениго (Георгий Дмитриевич) от службы отставляется за невнимание к поведению бывшего при нем коллежского асессора Дрозда-Бонячевского.
Сей же, предавшись французам, остался с ними и служит им. Для предания вечному посрамлению и в пример (хотя мы сего и не уповаем) на предыдущие времена быть могущим подобным сему гнусным извергам, имя и деяния сего Дрозда-Бонячевского прибиваются к виселице".
Правительствующий сенат приказал: "Вследствие сего высокомонаршего его императорского величества повеления, огласить помянутые изменника Дрозда-Бонячевского преступления во всей империи печатными указами; что сим и исполняется".
Подлинный за подписанием правительствующего сената
Печатан в Санкт-Петербурге при сенате июня 2-го дня 1799 года
Его высокородию статскому советнику Ивану Васильевичу Башловскому (в Асти, сентября 5 дня 1799 г.)
Милостивый государь! Как прежде, так и ныне я обращаюсь к вашему высокородию, как первому объявителю и истолкователю мне моего несчастья, всепокорнейше прося о поспешнейшем ее сиятельству графу Александру Васильевичу Суворову-Рымникскому представлении прилагаемого при сем моего оправдания, третьего дня у меня в совете вашем востребованном.
Я прилагаю оное под открытой печатью, дабы, ежели угодно, могли ваше высокородие и прочие господа советники непосредственно узнать его содержание и мою невиновность, и изволили бы пожаловать меня своим покровительством и ходатайством у его искательства; чему себя препоручая, имею честь быть с достодолжным высокопочитанием и преданностью, и проч. Никита Дрозд-Бонячевский.
(По титуле). В именном его императорского величества высочайшего указе, данном сенату сего марта в 17-й день (1801) за собственноручным его величества подписанием, в котором изображено:
"По неосновательному донесению в измене и предательстве французам во время пребывания в Пизе коллежского асессора Дрозда-Бонячевского, лишен он чинов и дворянства и имя его прибито в виселице: после чего быв он прислан в Россию, хотя принёс достаточное в поведении своем оправдание, но при всем том, как политическую казнь получивший, находится ныне в Иркутске под названием малороссиянина Никиты Васильева, получая на свое содержание из казны по четыреста рублей в год.
Мы, с соболезнованием внимая гласу невинности, всемилостивейше даруем ему свободу возвратиться из места нынешнего его пребывания и жить, где он пожелает, возводя его в прежнее дворянское достоинство и отдав все чины его, повелеваем изгладить имя его из числа преступников, столь поносное наказание заслуживающих.
В воздаяние за претерпение, им напрасно понесенного, обратить ему в пенсион те четыреста рублей, кои на содержание в Иркутске ему производимы были".
Правительствующий сенат приказал: "Сей выcoкoмонарший его императорского величества указ, напечатав, публиковать во всей империи; что сим и исполняется".
Подлинный за подписанием правительствующего сената
Печатан в Санкт-Петербурге, при сенате марта 19-го марта 1801 года