Магдалена Кармен Фрида Кало Кальдерон родилась в La Casa Azul (Голубой дом) в Койоакане, городке на окраине Мехико в 1907 году. Ее отец, Вильгельм Кало, был немцем и в молодом возрасте переехал в Мексику, где он оставался до конца своей жизни, в конечном итоге унаследовав фотографический бизнес семьи матери Кало. Мать Кало, Матильда Кальдерон-и-Гонсалес, имела смешанное испанское и коренное происхождение и воспитывала Фриду и ее трех сестер в строгой и религиозной семье (у Фриды также были две сводные сестры от первого брака ее отца, которые воспитывались в монастыре). La Casa Azul был не только домом детства Кало, но и местом, куда она вернулась, чтобы жить и работать с 1939 года до своей смерти. Позже он открылся как Музей Фриды Кало.
Помимо жесткости ее матери, религиозного фанатизма и склонности к вспышкам гнева, несколько других событий в детстве Кало глубоко повлияли на нее. В возрасте шести лет Кало заболела полиомиелитом; долгое выздоровление изолировало ее от других детей и навсегда повредило одну из ее ног, из-за чего она хромала после выздоровления. Вильгельм, с которым Кало была очень близка, особенно после того, как стала инвалидом, записал свою дочь в Немецкий колледж в Мехико и познакомил Кало с трудами европейских философов, таких как Иоганн Вольфганг фон Гете, Фридрих Шиллер и Артур Шопенгауэр. Все сестры Кало вместо этого посещали монастырскую школу, так что, похоже, у Фриды была отмечена тяга к обширному обучению, что привело к тому, что ее отец принимал разные решения специально для нее. Кало была благодарна за это и, несмотря на напряженные отношения с матерью, всегда приписывала своему отцу большую нежность и проницательность. Тем не менее, она интересовалась обеими нитями своих корней, а ее смешанное европейское и мексиканское наследие обеспечило пожизненное увлечение ее подходом как к жизни, так и к искусству.
У Кало был ужасный опыт в немецкой школе, где она подверглась сексуальному насилию и поэтому была вынуждена уйти. К счастью, в то время Мексиканская революция и министр образования изменили политику в области образования, и с 1922 года девочек принимали в Национальную подготовительную школу. Кало была одной из первых 35 поступивших девушек, и она начала изучать медицину, ботанику и социальные науки. Она преуспела в учебе, очень заинтересовалась мексиканской культурой, а также стала активной политически.
Раннее обучение
Когда Кало было 15 лет, Диего Ривера (уже известный художник) писал фреску "Сотворение мира" (1922) в амфитеатре ее подготовительной школы. Увидев его за работой, Кало испытала момент увлечения и очарования, который она полностью изучит позже в жизни. В то же время ей нравилось помогать отцу в его фотостудии, и она получала уроки рисования от друга своего отца, Фернандо Фернандеса, у которого она была ученицей гравера. В это время Кало также подружилась с группой студентов-диссидентов, известных как "Качуча", которые подтвердили бунтарский дух молодой художницы и еще больше поощряли ее интерес к литературе и политике. В 1923 году Кало влюбилась в товарища по группе, Алехандро Гомеса Ариаса, и у них были романтические отношения до 1928 года. К сожалению, в 1925 году вместе с Алехандро (который остался невредимым) по дороге домой из школы Кало попала в автобусную аварию со смертельным исходом.
У Кало были множественные переломы по всему телу, в том числе раздробленный таз, а металлический стержень пронзил ее матку. Она провела месяц в больнице неподвижно, закованная в гипсовый корсет, а после этого периода еще много месяцев была прикована к постели дома. Во время долгого выздоровления она начала экспериментировать с небольшими автобиографическими портретами, с тех пор отказавшись от медицинских занятий из-за практических обстоятельств и сосредоточившись на искусстве.
В течение нескольких месяцев выздоровления дома родители Кало сделали для нее специальный мольберт, подарили ей набор красок и поместили зеркало у нее над головой, чтобы она могла видеть свое отражение и делать автопортреты. Кало часами сталкивалась с экзистенциальными вопросами, поднятыми ее травмой, включая чувство разобщенности со своей личностью, растущую внутреннюю значимость и общую близость к смерти. Она опиралась на острый живописный реализм, известный по фотографическим портретам ее отца (которыми она очень восхищалась), и подходила к своим собственным ранним портретам (в основном, к себе, своим сестрам и школьным друзьям) с той же психологической интенсивностью. В то время Кало серьезно рассматривала возможность стать медицинским иллюстратором в этот период, поскольку она видела в этом способ соединить свои интересы в науке и искусстве.
К 1927 году Кало достаточно поправилась, чтобы покинуть свою спальню, и, таким образом, возобновила свои отношения с группой Качучас, которая к этому моменту стала еще более политической. Она вступила в Коммунистическую партию Мексики (PCM) и начала знакомиться с художественными и политическими кругами Мехико. Она подружилась с фотожурналисткой Тиной Модотти и кубинским революционером Хулио Антонио Меллой. В июне 1928 года, на одной из многочисленных вечеринок Модотти, Кало была лично представлена Диего Ривере, который уже был одним из самых известных художников Мексики и очень влиятельным членом PCM. Вскоре после этого Кало смело попросила его решить, посмотрев на один из ее портретов, достойна ли ее работа продолжения карьеры художника. Он был крайне впечатлен честностью и оригинальностью ее живописи и заверил ее в ее талантах. Несмотря на то, что Ривера уже был дважды женат и был известен своей ненасытной любовью к женщинам, у них быстро завязались романтические отношения, и в 1929 году они поженились. По словам матери Кало, которая внешне выразила свое недовольство браком, пара была "слоном и голубем". Ее отец, однако, безоговорочно поддерживал свою дочь и был счастлив узнать, что у Риверы есть финансовые средства, чтобы помочь с медицинскими счетами Кало. Новая пара переехала в Куэрнаваку в сельском штате Морелос, где Кало полностью посвятила себя живописи.
Зрелый период
К началу 1930-х годов живопись Кало эволюционировала, включив в себя более уверенное чувство мексиканской идентичности, аспект ее творчества, который возник из-за ее знакомства с модернистским движением коренных народов в Мексике и ее заинтересованности в сохранении возрождения Мексиканидад во время подъема фашизма в Европе. О стремлении Кало дистанцироваться от своих немецких корней свидетельствует смена имени с Фриды на Фриду, а также ее решение носить традиционный костюм из техуаны (платье из более ранних матриархальных времен). В то время две неудачные беременности усилили одновременно суровое и красивое представление Кало специфически женского опыта с помощью символизма и автобиографии.
В течение первых нескольких лет 1930-х годов Кало и Ривера жили в Сан-Франциско, Детройте и Нью-Йорке, пока Ривера создавал различные фрески. Кало также выполнила несколько знаковых работ, в том числе "Фрида и Диего Ривера" (1931) и "Автопортрет на границе между Мексикой и Соединенными Штатами" (1932), в последнем из которых она выражает свои наблюдения за соперничеством, происходящим между природой и промышленностью в двух странах. Именно в это время Кало познакомилась и подружилась с Имоджен Каннингем, Анселем Адамсом и Эдвардом Уэстоном. Во время пребывания в Сан-Франциско она также встретила доктора Лео Элоессера, хирурга, который стал ее ближайшим медицинским консультантом до самой ее смерти.
Вскоре после открытия большой и противоречивой фрески, которую Ривера сделал для Рокфеллеровского центра в Нью-Йорке (1933), пара вернулась в Мексику, поскольку Кало особенно тосковала по дому. Они переехали в новый дом в богатом районе Сан-Анхель. Дом состоял из двух отдельных частей, соединенных мостом. Это было уместно, поскольку их отношения переживали огромное напряжение. У Кало были многочисленные проблемы со здоровьем, в то время как Ривера, хотя и был ранее неверен, в то время имел роман с младшей сестрой Кало Кристиной, что, по понятным причинам, ранило Кало больше, чем другие измены ее мужа. В этот момент у Кало тоже начались внебрачные связи. Вскоре после возвращения в Мексику из Штатов она познакомилась с венгерским фотографом Николасом Мураем, который был в отпуске в Мексике. У них начался роман, который длился 10 лет, и именно Мурай считается человеком, который наиболее красочно запечатлел Кало на камеру.
