Париж-Брест. Чудеса случаются. От Villaines-la-Juhel до Mortagne au Perche
Время 19 часов. Значит я пробыл на КП один час. Выезжаю с запасом 2 часа 50 минут. До финиша остаётся 220 километров и на них у меня 18,5 часов. Для того, чтобы уложиться в норматив 90 часов этого более чем достаточно.
Оцениваю результат массажа
Выкатываюсь за пределы города. На первом же подъёме оцениваю результаты массажа. Выше ожиданий! Ноги работают как на первых километрах после старта. В стойке ехать одно удовольствие! Ну, просто нравиться ехать в горку, когда такие посвежевшие ноги! Молодцы массажеры! Мерси боку!
Мысли о том, как правильнее будет ехать в таком состоянии, сбиваются звонком мобильного телефона, который оказался в заднем багажнике. Пришлось остановиться. Да, это СМС от Людмилы. Она увидела, что я прибыл на КП и пишет: «У тебя по Фужеру стоит прочерк». Это на прошлом КП я уже проверил. Набираю: «Не беспокойся» и отправляю ответ. Да, что-то не так отображается на разных направлениях всемирной паутины. Наверное, не только по мне. Но есть и бумажный учёт, который в спорных случаях может внести ясность.
Еду в обычном режиме. Где легко — разгоняюсь, в подъём еду спокойно, если один. А если впереди кто-то близко, то пытаюсь достать. В основном, получается.
Правила надо соблюдать
Проходит чуть больше часа и уже чувствуются приближающиеся сумерки. Догоняю группу и пристраиваюсь в хвосте. В зеркало вижу, что сзади пристроилась легковая машина и едет за группой. Группа большая и едет не быстро. Решаю одним махом обойти её слева. Приближаюсь к разделительной полосе и ускоряюсь. Смотрю вперёд. Встречных машин на дороге нет. Но стоило лишь немного выехать на полосу встречного движения, как машина сзади загудела, и раздался голос из динамиков адресованный лично мне. Принимаю вправо, вклиниваясь в группу.
Машина обгоняет группу и уходит вперёд. Я тоже обгоняю группу и иду впереди с некоторым отрывом. Вскоре, вижу у перекрёстка машину, от которой получил нагоняй. Вышедший навстречу регулировщик требует, чтобы я остановился.
Ну, всё. Сейчас я буду оштрафован на пару часов за нарушение ПДД, которые будут прибавлены к времени финиша. Вот и попался свободолюбивый россиянин на просторах сельских французских дорог…
Но регулировщик показал на заходящее солнце и дал понять, что пора бы надеть светоотражающий жилет. Мгновенно достаю жилет и надеваю. Включаю задний красный фонарь и маленький, дублирующий, в придачу. Регулировщик остался этим доволен и стал останавливать всех подъезжающих, кто ещё не надел светоотражающий жилет. Я не видел, чтобы он записывал мой номер. Наверное, пронесло.
Сумерки сгущаются
Еду дальше. Сумерки сгущаются, и падает температура воздуха. Пока шла серия подъёмов было тепло, но на спуске почувствовал как холод пробирается к самому телу. Останавливаюсь, надеваю ночную и тёплую одежду. Пока занимался этим, мимо проехала группа, в которой слышались русские голоса. Один, вне всякого сомнения, принадлежал Татьяне Масловой из Санкт-Петербурга, а другой, похоже, марафонцу из города Балаково.
С высоты виден продолжительный спуск, затем, пара горок, но небольших. А вдалеке уже зажглись огни городка, скорее всего Souge-le-Ganelon. Наступает последняя ночь марафона. Четвертая ночь.
Проверяю, не забыл или не выронил ли чего-нибудь при переодевании? Съедаю сыр, купленный в столовой и остаток батона. Надо ехать.
Спуск оказался некомфортным и трясучим в отличие от всех предыдущих. Или так показалось? Но точно не кажется то, что после остановки стало тяжелее крутить. Захожу в два подъёмчика и становится понятно, что так происходит перед тем, как начинает клонить в сон. Давно в сон не клонило во время езды. Организм, с одной стороны предупреждает, а с другой, отключает возможность резких движений, если вздумаю сопротивляться. Но причин сопротивляться нет.
Не состоявшийся сон
На въезде в посёлок останавливаюсь у дома стоящего метрах в двадцати от дороги. Дом и прилегающая территория обнесены, как обычно, живой изгородью из плотного аккуратно подстриженного кустарника. Окна дома закрыты ставнями, через которые чуть просачивается слабый свет.
Захожу в проём изгороди и принимаю вправо. Вижу каменную плиту рядом под деревом, на котором укреплён электрощиток. Трогаю плиту ладонью — не холодная. Выключаю фонари на руле и на шлеме, усаживаюсь на плиту, прислоняюсь спиной к дереву и выставляю будильник на полчаса.
Закрывающиеся глаза успели увидеть двух марафонцев въехавших в проём изгороди. Они не видят меня, переговариваются на английском и решительно настроены здесь отдохнуть. Кладут велосипеды на газон и,… глазам своим не верю!
При свете их фонарей вижу, как они уверенно открывают почтовый ящик, вытряхивают из него всё, что там есть, расстилают на траве подстилку из газет, журналов, рекламных листов и укладываются на них. Что там ещё было? Письма, открытки, квитанции… Плохо видно. Они, конечно же, останутся лежать на траве, и утром, человек, увидевший свою разбросанную почту легко поймёт, чьих рук это дело.
Сон, как рукой сняло. По меркам европейской цивилизации, почта — это святое, это глубоко личное. И как театр, «начинающийся с вешалки», дом здесь начинается с почтового ящика, всегда аккуратного, исправного, изысканного, и нередко, с изюминкой. Если бы это увидели хозяева, то их возмущению не было бы предела! Это было бы расценено как вторжение варваров в цивилизованный город, как высадку агрессивных инопланетян на мирную планету. И закончилось бы это, как минимум, полицией.
Утром здесь уже не будут спешить к финишу марафонцы. Но через четыре года услышат ли они в этом посёлке аплодисменты и приветствия?
Нет, такое соседство меня не устраивает. Встаю, сажусь на велосипед и, не включая фар, выезжаю за пределы территории дома. В центре посёлка проезжаю мимо открытого кафе. Люди, сидящие за столиками, аплодируют моему появлению. Последний раз здесь такое?
Выезжаю за пределы посёлка. Случай, невольным свидетелем которого я стал, не выходит из головы. Кто эти люди? Судя по фигурам и походке, ближе к молодым, чем к пожилым. Говорили на английском. Больше ничего не знаю.
И снова по ночи
Ноги помаленьку включаются. Снова тёмная ночь, белая разделительная полоса и чёрные поля, чередующиеся с нависающими деревьями на коротких лесных участках. Нет, не получается настроить себя на романтический лад.
Вспоминаю фразу навеянную ночами прошлого Пари-Бреста, в которой я попытался кратко сформулировать суть этого марафона: «… его суть не в ярких красках старта, не в зажигательных речах и статьях, не в красивой велоформе и шикарных велосипедах. Его суть — чёрный ночной туннель, где совершается тяжёлая и опасная работа».
Полностью ли я согласен с этим сейчас, по прошествии четырёх лет? Всё остаётся, как было, но слово «тяжёлая», пожалуй, чуть бы смягчил. Но для этого «чуть» не нахожу слова с нужной градацией, так что, пусть пока остаётся. А быть может, «упорная»? Для кого как!
Снова красные огоньки перед глазами, высокие скорости на тёмных поворотах, группы, проносящиеся по слабоосвещённым улицам старых городов, горячий пот на подъёмах и пронизывающий холод в низинах. Так продолжается долго, дольше, чем было бы днём. Потому что это — ночь.
Невероятный кульбит
Группа, с которой еду, состоит в большинстве из «своих». Останавливается лидер, а за ним все, или почти все остальные. Ухожу вперёд и удаляюсь в одиночестве.
Пытаюсь приблизиться к маячащему вдали красному огоньку. Расстояние постепенно сокращается и когда в начале очередного спуска между нами остаётся метров тридцать, вижу в свете своих фар взлетевшие вверх колеса велосипеда с переворотом по часовой стрелке и приземлением в правый кювет.
Через пару секунд давлю тормоза и слышу крик, вне всякого сомнения, взывающий о помощи. Соскакиваю с велосипеда, спрыгиваю в кювет оказавшимся узкой канавой заросшей травой, и в луче нашлемного фонаря вижу марафонца лежащего на дне канавы, накрытого велосипедом как крышкой гроба.
Но марафонец живой! Кричит на незнакомом языке, непрерывно издавая одну и ту же фразу. По продолжительности фраза соответствовала бы русской: «Вытащите меня отсюда, пожалуйста!» А по смыслу, наверняка, именно ей. О чём другом сейчас он может просить?!
Хватаю велосипед и швыряю на дорогу. Наклоняюсь над парнем, протягиваю руку, чтобы он взялся за неё… но не вижу его рук! Где его руки? Неважно.
Перепрыгиваю через тело, захожу с головы, завожу руки под его плечи, упираюсь левой ногой в дно канавы и,… нога проваливается в холодную грязную жижу выше середины бедра. Едва удержавшись от падения, выдергиваю ногу, ставлю на противоположный край канавы, снова завожу руки под его плечи, приподнимаю. Показались его руки, которые он сам не мог вытащить из-за спины сдавленной коническими стенками канавы. Беру парня за подмышки, поднимаю, выношу на дорогу и кладу на обочине. Парень молодой, не тяжёлый.
Марафонца так заклинило, что свой саунд-трек он так и не выключил. Стою над ним, говорю спокойно: «Все хорошо, ол гуд, тю бон». Трогаю его плечи, пытаюсь успокоить. Саунд-трек не выключается и даже руки снова засунул под спину. Хорошо, что ли, им там было? Да, надо бы его поднять, чтобы он не лежал, а сел. Может, тогда начнёт соображать?
На дороге показались фары подъезжающей группы. Остановился лидер, посмотрел на парня, узнал своего, что-то ему сказал. Родная речь подействовала волшебно! Парень замолк, вскочил, схватил свой велосипед, потряс им в воздухе, поставил на асфальт, взглянул на меня, сказал «Сенк'ю», запрыгнул на велик, и поехал. И остальные вслед за ним.
Остаюсь один
Остаюсь один у грязной канавы, с пропитанной болотной жижей левой ногой. Будто бы меня самого вытащили оттуда. Чувствую, как холодная грязь течёт по ноге. Стало не по себе. Сижу на обочине. Шевелиться не хочется. Мимо проезжает один марафонец, другой… Холод начинает проникать в меня и осознание этого включает защиту. Движение меня спасёт!
С содроганием влезаю в седло и скатываясь на спуске замерзаю ещё сильней. Наконец, подъём. Начинаю работать, скорость не выдаю, но тепло приходит. На следующем спуске притормаживаю, чтобы меньше чувствовать холодный воздух.
Надо бы хоть как-то очистить ногу от грязи. Как по заказу, в конце спуска в низине, мост через небольшую речку. Останавливаюсь, спускаюсь на берег укреплённый под мостом бетонными плитами. Снимаю левый велотуфель и поласкаю в воде. Затем, удерживаясь за арматуру, опускаю левую ногу в воду ниже колена и болтаю ей. Течение помогает смыть грязь. Хорошо, вода оказалась не очень холодной.
Обуваюсь и поднимаюсь на мост. Вода в туфле хлюпает, но это лучше, чем грязь вонючая. Да, мне ещё повезло! Когда я выдергивал ногу провалившуюся в грязь, велотуфель мог бы остаться в глубоко в грязи. Вот, пришлось бы мне его выковыривать!
Что-то с головой
Пошли ровные участки дороги. Еду спокойно, многие обгоняют меня. Не реагирую. Почему? Да меня здесь нет… То, что ниже головы работает как отлаженный механизм и ему всё нипочём. В голове же, кто-то другой, который ориентируется на свою, искажённую реальность.
Это видно по его мыслям. Он думает: «Вот, доеду до КП, приду домой, отдохну как следует… подготовлюсь к этапу до следующего КП… проеду его и снова отдохну дома… подготовлюсь к финишному этапу, проеду его…". Моё «я», на мгновение откуда-то вернувшись, спрашивает: «А как же, марафон-1200?» Тот, что засел в голове отвечает: «Я не знаю что это такое». И уже он спрашивает: «Почему я здесь?» Но не с восторженным удивлением, а с недоумением и протестом. Этот «чужой» тоже хочет быстрее доехать до КП, но ничего не делает для этого.
А может быть всё иначе? Может быть, моё сознание разделилось, и большая его часть ушла в сон, оставив минимум в состоянии бодрствования? Или организм применил неведомый мне приём и отключил некоторую свою часть, если полностью отключиться ему не дают? Запомнить бы это состояние и осознать. Но запоминать некуда и осознавать нечем…
К КП Мортань а Перш
Так продолжается долго, пока не начался город. Уже на первой улице города моё «я» вытесняет того бестолкового, что сидел в голове, и даёт установку: «Не заблудиться!» Стараюсь не выпускать из виду несколько красных огоньков светящихся впереди. Дорога часто поворачивает, огоньки исчезают, но появляются вновь. Стрелок, указывающих направление, не встречаю или просто не вижу их.
Вот, слева, стадион. Небольшой короткий подъём. Вижу, в темноте у стены дома стоит старый велосипед и человек в тельняшке. Да это же знаменитый Buck Drew, англичанин, уже не первый раз покоряющий веломарафон Париж-Брест-Париж на велосипеде, изготовленном в позапрошлом веке! Спрашиваю по-английски: «Ты имеешь проблемы?» на что он отвечает: «Езжай! У меня много проблем!»
Не став уточнять, правда ли это, или английский юмор, давлю на педаль. Вскоре, поворот и с какого-то тыла подъезжаю к зданию КП Мортань а Перш. Подъехал правильно, но не узнаю КП с обратного направления. Ставлю велосипед у столбика, иду к двери. Вижу, что Buck Drew тоже подъехал.
И меня нет в этом мире...
Ставлю отметку в дорожной карточке. В помещении тепло. Прохожу в зал, сажусь на стул стоящий у столика. Достаю мобильный телефон, чтобы позвонить Андрею и узнать, где он находится? На табло телефона высвечивается время — 00:45. Снимаю блокировку кнопок…
Август 2011 года
------------------------------------------------------------------------------------
Осталось поставить лайк, написать комментарий, на который отвечу и подписаться на канал
-------------------------------------------------------------------------------------
Читать сначала
Читать далее
Или посмотреть интересное:
До встречи на канале!