Следуя азиатской традиции, Хикаморе во всех красках описал трагедию сухогруза “Чинуки”, на котором он отправился в Америку, умолчав об истинной причине пожара.
– Каких только неудобств не примешь в свою жизнь, ради конспирации, – посетовал он улыбчивому Генри.
– Так вы наверняка остались совсем без средств, после кораблекрушения?
– Абсолютно, на карманные деньги удалось приобрести билет на экспресс и, собственно, всё. Только в Нью-Йорке смогу пополнить боезапас с помощью «Вестерн Юнион».
– Так зачем ждать? Давайте я вас одолжу.
– Ну если не затруднит, то буду крайне обязан.
– Десять тысяч устроит?
– Иногда играю в карты. В командировке, зачем себя ограничивать?
– Пятьдесят, и я не беспокоюсь за контракт.
– Пятьдесят? Против миллионов? Мы думаем в одном направлении?
– Абсолютно. Ещё сто после первого перечисления.
– Всё, благодаря вам у меня появилось куча свободного времени для знакомства с Нью-Йорком.
– Правильно, обязательно посетите остров Свободы.
– Зачем же?
– Тоже уйма металла потрачена, но с умом.
– Ценю мнение знатока. Наличные?
– Секретарь занесёт к вам в купе.
– Приятно, приятно с вами работать. В Америке все такие?
– Осторожнее!
– Ого, это предостережение?
– Именно! Я, знаете ли, не терплю конкуренции.
– По-видимому, вы не работали с японцами. Нарушение договора – это потеря лица. Теперь даже ветер будет молчать, оттого что всё превратились в камень.
– Японская мудрость? Я что-то не понимаю?
– Объясню: даже ветер не сможет нарушить наш договор, потому что он нерушим, как скала.
– Красиво. До встречи в Нью-Йорке.
– Господин Шваб.
– Господин Фудзияма.
Будь целью Хикаморе зарабатывание денег, он обязательным образом придумал для американского магната более опасную схему, но сейчас он гнался за мечтой, если можно так сказать, конечно. Мандат на управление трансгулярным переходом в иное измерение, в иной мир, полный бесконечных чудес, давал ему неизмеримо больше против нескольких миллионов долларов.
Родившийся в бедной семье мальчик, ставший большим и сильным, желал исправить прошлое. Нет, не в буквальном смысле этого слова, на такие чудеса он не рассчитывал, Хикаморе наивно полагал, что сможет трансформировать себя в более свободного человека, прежде всего, свободного от страха. Средство он выбрал, надо прямо сказать, весьма сомнительного качества. Ну, скажите на милость, как можно избавиться от страха, став посредником между мирами? Что за идея такая сверхзавёрнутая. А как не завёрнутая, когда он полагает, что работа привратника сможет освободить его душу от страха наказания?
Человек, выросший в нищете, как никто иной знает, что такое боль, что такое стыд, оттого что он с ними знаком не из красивых книжек с глянцевыми картинками, а на самом деле. Все мы родом из детства. Если вас никогда не били, никогда не наказывали, то что вы знаете об этом? Если вы не голодали? Вот, никогда не голодали, то как распознаете в умирающем от истощения человеке страдание? Он для вас, что та картинка из книжки, метафоричен, абстрактен, ненастоящий. Его ощущения вам неведомы, вы можете только предполагать, что он чувствует, только воображать по рассказам из чужого опыта.
Маленького мальчика ударили по затылку за шалость – виноват! Однако, не поверив в жестокость судьбы, он сделает то же самое ещё раз, уже втягивая голову в плечи. Ждёт поганец обязательного наказания и делает. Вопрос, а почему? Его самоличное Я хочет всё исправить, сделать задуманное наперекор судьбе, и чтобы за это ничего не было. Но куда деть воспоминание об ударе? Куда от него спрятаться? Какое найти средство? Вернуть эту боль в затылке кому-то другому? А как иначе? Обязательно вернуть: его величество Я страдает. Была совершена несправедливость. Свободное волеизъявление маленького человека было остановлено безжалостной рукой более крупного существа!
Встав на входе в чарующий мир иной действительности, Хикаморе получал власть раздавать подзатыльники направо и налево виноваты и безвинным, исправляя совершённое над ним когда-то зло. Сможет ли он таким грубым способом исправить свою израненную душу? Ведь, кроме подзатыльников, он испытал ещё много несправедливостей по отношению к себе. Сложно представить обыкновенному человеку мир, где нужно выжить любой ценой, оттого что ничего другого тебе не предложили. Здесь приучишься к самым низменным вещам, чтобы получить обыкновенный кусок хлеба, чтобы не умереть, когда ты никому не нужен. Наверное, это самое главное слово: никому не нужен!
После всего сказанного, какие миллионы могли исправить несправедливость по отношению к мальчику, проданному, как вещь, в полную власть папаши Дзиротё. Его превратили в бездушного убийцу, который думает только о собственном выживании, а ещё о страхе, страхе наказания!
Откуда в человеке живут представления о справедливости и добре? Как, каким образом они формируются? Ведь самый забитый человек мечтает о счастье. Значит, он о нём знает! Вот ведь какая штука. Но что в представлении закоренелого преступника, человека, приученного преступать через общепринятые правила, счастье? Какое такое мнение он имеет на сей счёт?
Вернувшись к себе в купе, Хираморе нажал на кнопку, чтобы вызвать проводницу. Из ребристого динамика над головой раздалось:
– Что желаете, господин?
– Юн Хи, принеси мне своего замечательного чая.
– У вас всё хорошо?
– Просто отлично!
Вскоре зашла Юн Хи с подносом, на котором вместо стеклянного стакана стоял корейский фарфоровый чайничек и пиалы.
– Я могу радоваться, господин?
– Хо, ещё как. Скоро получишь свою тысячу. Закрой дверь.
– Зачем, господин?
– Насиловать буду многократно.
– Это от полноты чувств или от любви ко мне?
– Непростой субъект оказался, но я справился. Ты чего ждёшь?
– Ну только очень быстро. У меня ещё много работы.
– Так не тяни!
После кратковременной, но плодотворной гимнастики, Хираморе поинтересовался, застёгивая брюки:
– Ночью придёшь?
– Господин, вы ещё не оплатили авансы, а уже график строите. Разве так поступают с порядочными женщинами?
– Вот и рассчитаюсь. Если раздобудешь бутылочку настоящего саке, премию выпишу.
– Посмотрим на ваше поведение. Кстати, у меня есть ещё кандидатура.
– Нет, я сделал максимум. Больше – можно всё испортить. Нельзя судьбу испытывать дважды.
– До вечера.
– Ха-а!
Поковырявшись в пластинках на специальной полке у изголовья, он нашёл запись сансёку «Восьмитысячный лев» в исполнении великого музыканта Нарухито Ятидзиси. Завернувшись до подбородка в шерстяное одеяло на кровати, Хикаморе сделал глубокий вздох и закрыл глаза. Представилась Фудзияма с необычным конусообразным облаком над вершиной, подёрнутые утренним туманом от печных труб улицы одноэтажного Токио. Он замер, рассматривая в мельчайших деталях нарисованный воображением пейзаж. После физического удовлетворения протяжная музыка бамбуковой флейты наполнила всё его существо покоем беспечного ветра, нечаянно заснувшего у подножия вулкана.
Выросший без женского тепла, Хикаморе ничего не понимал в нём. У него в душе не имелось и крохотной искорки от чувства защищённости, которое дарят женские руки. Интерес к противоположному полу он испытывал, как правило, исключительно плотский. Конечно видел, как знакомые якудза трепетно относились к своим возлюбленным, но считал это проявлением слабости.
Если спросить его мнение, так это было беспримерной глупостью, объяснимой только желанием иметь наследника. Для жизни, полной опасностей, подобная затея представлялась лишней обузой, возможной только для обывателей, к которым он себя никогда не относил. Хикаморе предпочитал ничем себя не связывать ради исполнения заветной мечты – избавления от чувства страха перед наказанием.
37. Ятидзуси – японская классическая музыка. Занудная дудка и визгливые речитативы на японском языке. Мелодии исполнены скрытого смысла, русским непонятного, но именно оттого притягательны – таинственностью. Хотя, скорее всего, там поётся о сосновой ветке в лучах багрового заката.
____________________________________________-
Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.
Глава 9 Экспресс «Юнион Пасифик» (Ъ)
Глава 10 Величие нищеты (Ъ)
#фантастика #стимпанк #антиутопия #детектив #юмор #гиперпанк