Сталинград, 1953 год. На сцене драмтеатра идёт репетиция. Римма Быкова, играющая главную роль, замирает в полуобороте — из темноты зала доносится хриплый крик: «Уберите эту гулящую!»
Её муж, Иннокентий Смоктуновский, вскакивает с кресла и выбегает, грохнув дверью. Через час Римма возвращается домой. На полу — клочья её платьев, изрезанных ножницами. «Это конец», — шепчет она.
Для Смоктуновского же всё только начинается. Через пять лет его имя прогремит на всю страну, а Римма до последнего будет твердить: «Он — посредственность».
Голодное детство и война, которая не сломила
1925 год. Сибирская деревня Татьяновка. В семье Смоктуновских — семеро детей. Отец, Михаил Петрович, с утра до ночи таскал мешки в порту, мать, Анна Акимовна, крутила колбасы на фабрике. Денег не хватало даже на хлеб.
«Зимой грызли картофельные очистки, летом щи варили из крапивы», — рассказывал позже Иннокентий.
В 1932-м случилось страшное: от голода умер старший брат Митя. «Мы спали вповалку на полу, как щенки, — чтобы теплее было», — с дрожью в голосе вспоминал актёр.
В 1943 году Кеше исполнилось 18. Вместо мирной жизни — повестка на фронт. Под Курском его часть попала в окружение. Немцы загнали пленных в сарай, но Смоктуновский не сдался: выкопал лаз под стеной и сбежал.
Три недели брел по лесам, питаясь кореньями, пока не вышел к украинской деревне. Местная семья отпоила его молоком, спрятала от полицаев.
Позже он присоединился к партизанам, а в 1944-м вернулся в Красную армию. Освобождал Варшаву, штурмовал Берлин.
После Победы боялся возвращаться — бывших пленных часто объявляли предателями. Уехал в Норильск, устроился в местный театр. Там впервые вышел на сцену, играя в спектаклях между сменами грузчика.
Римма Быкова: любовь, которая стала ядом
В Махачкале, куда Смоктуновский перебрался из-за проблем со здоровьем, он встретил Римму Быкову. Она была замужем за коллегой по театру, но это не остановило Иннокентия.
«Он стоял под моим окном с полевыми цветами, даже когда шёл дождь», — позже рассказывала Римма.
Её первый муж, Ясинский, поколотил Смоктуновского, но тот не отступил. В итоге Римма ушла от мужа, бросив: «С ним хоть в огонь!»
В Сталинграде они играли в одном театре. Смоктуновский таскал её на руках, забывая о быте.
Но скоро Римма начала высмеивать его. «Ты как штатив — длинный и неуклюжий», — язвила она. На репетициях перебивала: «Ты всё не так делаешь!»
А потом завела роман с художником Виктором Лесковым. Однажды Смоктуновский застал их в кафе.
Вместо слов полез в драку, но Лесков, оказавшийся боксёром-любителем, легко его одолел. «Я ухожу. Через пять лет вы обо мне услышите», — бросил Иннокентий, утирая кровь с лица.
Бездомный гений: ночи в подъезде и встреча с "Соломкой"
Москва встретила его враждебно. Директора театров крутили пальцем у виска: «У вас лицо не героическое». Денег не хватало даже на хлеб. Ночью Смоктуновский спал на подоконнике в подъезде дома у метро «Кропоткинская».
«Соседи иногда подкармливали: несли суп в банке, — вспоминал он. — Стыдно было до слёз».
Всё изменилось в 1955 году. В театре Ленком, куда его взяли на эпизодические роли, он зашёл в пошивочный цех. Там, среди лоскутов ткани, стояла Суламифь Кушнир — худенькая девушка с тёмными кудрями.
«Можно пуговицу пришить?» — спросил он, показывая потрёпанный пиджак. Она кивнула, а он замер, глядя, как её пальцы ловко управляются с иглой.
После этого Смоктуновский стал приходить каждый день. Приносил одуванчики, украдкой смотрел, как она кроит ткань.
Однажды задержался до закрытия.
— Соломка, выходи за меня», — выпалил он.
— Почему Соломка? — улыбнулась она.
— Потому что Суламифь — слишком торжественно. А ты — тёплая, как солома». Она согласилась, даже не спросив, где они будут жить.
"Соломка": жена, которая превратила изгоя в икону
Суламифь верила в мужа, когда другие не давали ему шанса. Узнав, что режиссёр Иван Пырьев ищет актёров, она написала ему письмо:
«Возьмите Кешу. Он гений». Пырьев махнул рукой: «Ладно, пусть попробует». Так Смоктуновский попал в Театр киноактёра.
Она стала его тенью. Подбирала костюмы, учила не сутулиться, втирала крем в потрескавшиеся от холода руки.
Когда в 1957 году ему предложили роль князя Мышкина в «Идиоте», Суламифь бросила работу и уехала с ним в Ленинград. Ночью он репетировал, а она сидела рядом, штопала носки и шептала:
«Ты сможешь». На премьере зал замер. А потом взорвался овациями. «Это она сделала», — говорил Смоктуновский, глядя на жену в толпе.
Тень славы
Их первенца, Наденьку, похоронили в шесть месяцев. «Мы плакали, обнявшись, — вспоминала Суламифь. — Кеша повторял: «Прости, я не уберёг».
Позже родились Филипп и Маша. Сын с детства бунтовал. «Папа вечно в разъездах, а я ему не нужен», — жаловался он. Повзрослев, Филипп связался с наркоманами. Смоктуновский работал без отдыха, оплачивая его лечение.
Дома он старался быть обычным отцом. Учил Машу решать задачи, мастерил скворечники, носил смешное японское кимоно — подарок жены. «Папа, ты похож на журавля!» — смеялась дочь.
Но здоровье подводило: два инфаркта, больничные палаты. Врачи запрещали нагрузки, но он рвался на съёмки. «Надо кормить семью», — объяснял Суламифь.
Эпилог: «Он ушёл, оставив после себя свет»
Иннокентий Смоктуновский умер в 1994 году.
Суламифь пережила его на 22 года, храня письма, где он писал: «Соломка, без тебя я как фонарь без огня». Сегодня его имя знают даже те, кто не смотрел «Гамлета» или «Берегись автомобиля».
Но главной его ролью стала не игра на сцене, а жизнь, где он из голодного мальчишки превратился в легенду. Благодаря женщине, которая не усомнилась в нём ни разу.
Спасибо, что дочитали до конца. До скорых встреч!