Сашка протиснулся в дверь вагона метро, чувствуя, как плечо ноет от тяжести баула. В кармане дрожала трель — телефон уже третий раз. Не глядя, отклонил — номер незнакомый, а башка раскалывалась после ночного перелёта. И без того непонятно, куда в пятницу вечером вся Москва попёрлась.
— Слышь, мужик, баул-то подними, — буркнула тётка с сумками, притопывая ботинком по грязному полу.
— Щас-щас, — Сашка втянул живот, приподнял сумку. — Две остановки потерпите.
Мысли путались. Две недели пахал как проклятый, а дома никто не ждёт – только кактус на подоконнике. Лёшка-напарник всё подкалывал: «Нормальные мужики семьями вахту пережидают, а ты как...»
Телефон снова завибрировал.
«Да кто ж ты такой настырный!» — Сашка чуть не выругался вслух, но глянул на экран и застыл. СМС. От Яны.
«Нам надо поговорить. Срочно. Я у твоего дома».
Живот свело так, будто с десятого этажа ухнул. Шесть лет. Шесть! И ни слова, ни строчки.
Женщина напротив что-то недовольно буркнула, Сашка машинально кивнул, не слыша. В башке колотилось: «Какого чёрта ей надо?» Они разбежались со скандалом, он собрал шмотки за пятнадцать минут и свалил куда глаза глядят. Телефон поменял, общих друзей не осталось.
Станция проплыла мимо — та, на которой планировал выйти. Сашка не дёрнулся к дверям. Еще одна остановка. И ещё. Телефон прожигал карман.
«Трусишь, Саня?» — спросил он себя и скривился, как от зубной боли.
На следующей вывалился из вагона, как пьяный. Ноги сами понесли к выходу в город. Нервно закурил у станции, хотя бросить пытался.
«Просто скажу, чтоб не лезла, и всё. Чё она там придумала через столько лет?»
До дома дошёл окольными дворами, прячась за гаражами как пацан. На лавочке у подъезда увидел её сразу — не обознаться, даже спиной. Та же стрижка, только волосы темнее. В руках дымилась сигарета — раньше не курила.
Юбка до колен. Ноги голые, хотя октябрь уже. Сумасшедшая всегда была.
Сашка достал ключи, звякнул нарочно. Яна обернулась — лицо осунулось, под глазами круги. А глаза те же, зелёные, хоть и заплаканные. Смотрела так, будто призрака увидела.
— Привет, — выдавил он, сам не узнавая голос. — Какими судьбами?
Яна вздрогнула, сигарета выпала из пальцев. Затушила ногой, не глядя.
— Ты телефон не берёшь, — не вопрос, упрёк.
— В метро был.
— Я час тут торчу.
— Не звала бы — не торчала.
Повисла тишина. Где-то за гаражами мяукнул кот, скрипнула качель.
— Слушай, поднимемся, а? — Яна закусила губу. — Я... Я не могу вот так, на лавке.
Сашка хотел огрызнуться, но только кивнул. Ключ три раза в замке не поворачивался, пальцы не слушались. Лифт полз, как старая черепаха. Яна стояла рядом — родной запах её духов смешивался с сигаретным.
— Ты куришь теперь? — спросил невпопад, лишь бы не молчать.
— Полгода как начала. Нервы.
Квартира встретила застоявшимся воздухом. Сашка скинул баул в коридоре, прошёл на кухню, включил чайник.
— Будешь?
— Не откажусь.
Яна прошла следом, замерла у холодильника, обхватив себя руками. На пальце правой руки — обручального нет. Сашка отвёл взгляд.
— Чё случилось-то? — спросил грубее, чем хотел. — Шесть лет прошло, а ты вдруг как снег на голову.
Яна отвернулась к окну, задёрнула занавеску, хотя за окном темень.
— Сань, ты только... только не психуй, ладно?
Чайник щёлкнул. Сашка глянул на часы. Десять вечера.
— Выкладывай уже, — буркнул устало. — Денег, что ли, надо?
Она вдруг рассмеялась — нервно, с надрывом. Как тогда, когда они в последний раз виделись.
— Дура я, Сань. Такая дура, что слов нет.
— Я в курсе. Дальше что?
— У тебя... — голос предательски дрогнул, — у тебя дочь есть. Ей шесть. С половиной.
Чашка выпала из пальцев, расплескав кипяток. Сашка не почувствовал, как обожгло руку.
— Чего?! — выдохнул он.
— Соня. Она Соня. Я была беременна, когда мы... ну...
Левый глаз у Сашки задёргался, а дальше всё как в тумане. Он шагнул к Яне, схватил за плечи, почти прижал к стене.
— Ты шутишь, что ли? Совсем крыша поехала? Как так — дочь? Почему молчала?!
— Потому что злая была! — Яна оттолкнула его руки. — Ты ж как свалил, так и с концами! Я звонила, искала...
— Да я телефон сменил на второй день!
— Во-во! А я одна осталась с пузом! Думала, справлюсь. Думала, нафиг ты сдался такой...
Сашка отступил к столу, опёрся ладонями. Голова кружилась.
— А сейчас чё? Совесть проснулась?
Яна всхлипнула, утёрла нос рукавом куртки.
— Соня спрашивать начала. Где папа, почему нет папы. В садике дети дразнят. А она на тебя похожа — глаза, нос... Чуть не каждый день теперь про папу.
Сашка рванул к окну, распахнул форточку, закурил прямо на кухне. Руки тряслись.
— И где она сейчас? — спросил хрипло.
— У моей мамы. Я не знала, как ты отреагируешь.
— Охренеть... — Сашка провёл ладонью по лицу. — Охренеть просто. Шесть лет, значит? И всё это время ты...
— Я боялась! — вдруг крикнула Яна. — Думала, пошлёшь меня. Или скажешь, что не твоя.
— А чья ж ещё-то? — Сашка горько усмехнулся. — Ты ж за мной бегала четыре года, никого вокруг не видела.
— Это я бегала?! — возмутилась Яна, но осеклась. — Ладно, неважно. Короче, я подумала... ей без отца плохо. И мне тяжко одной. И вообще... имеешь право знать.
Сашка молчал, затягиваясь так глубоко, что в горле запершило. Дочь. У него дочь. Соня. Шесть лет. А он даже не знал.
— Фотки есть? — вдруг спросил, удивив сам себя.
Яна метнулась к сумке, достала телефон, начала лихорадочно листать. Руки у неё дрожали, экран выскользнул, с глухим стуком упал на пол.
— Ай, блин!
Они столкнулись, нагнувшись одновременно. Сашка поднял телефон, Яна коснулась его пальцев.
— Вот, — прошептала. — Вот она.
На экране светилась девчонка с хитрющей улыбкой. Веснушки через нос, две косички и передний зуб чуть вбок. Сашка уставился как громом поражённый — его глаза, точь-в-точь. И ямочка на щеке — та, что от матери досталась.
— Чёрт, — выдохнул он, опускаясь на табуретку. — Это правда моя...
— Твоя, — кивнула Яна. — Как сказали бы в телешоу — ДНК-тест не требуется.
Сашка листал фотки, не в силах оторваться. Соня в красной шапке. Соня с мороженым. Соня на каких-то качелях...
Что-то треснуло в глубине груди, как лёд на реке весной.
— Слушай, — голос сел до шёпота, — а можно... можно с ней познакомиться?
Яна подняла на него заплаканные глаза.
— Правда хочешь?
— Конечно хочу! — он вдруг вскочил, заметался по кухне. — Это ж моя... моя кровь. Я должен был всё это время...
Он осёкся, вспомнив, как пил неделями после их разрыва. Как потом в вахту ушёл — деньги зарабатывать, от мыслей убегать.
— Яна, я... — горло перехватило, — я вахтовик теперь. Две недели там, две тут. Деньги нормальные. Я помогать буду.
— Да не в деньгах дело! — Яна всплеснула руками. — То есть, да, тяжело, конечно. Но я же не за этим пришла.
— А за чем?
Яна смотрела в пол, комкая в руках салфетку.
— Хочу, чтоб у Соньки отец был. Настоящий. Не как у меня — по праздникам.
Сашка сел обратно, подпёр голову руками. В мозгу — каша.
— Так ты хочешь... чего ты хочешь?
Яна подошла, встала напротив — слишком близко. Шмыгнула носом.
— Может... может, попробуем ещё раз? Ну, как семья?
— Ты с ума сошла, — Сашка откинулся на спинку табуретки. — Мы ж перегрызлись тогда. Ты сама сказала — надоело, достал...
— Я злая была! Дурная! — Яна вдруг опустилась перед ним на корточки, заглянула в глаза. — Гормоны, Сань. Беременность. Я себя не понимала. А потом гордость не позволяла вернуться.
— И сейчас чё изменилось?
— Сонька. Она смотрит твоими глазами. А я... я всё эти годы никого не могла найти — всё с тобой сравнивала.
Сашка отвёл взгляд. Вспомнил свою убогую берлогу с полупустым холодильником. Одинокие вечера с пивом. И то, как Лёшка-напарник показывал фотки своих — жены, дочек-погодок.
— А если мы опять не сойдёмся?
— Так хоть попробуем, — Яна робко коснулась его плеча. — Соньке и так досталось. Хочешь, завтра познакомлю?
Сашка уставился в окно. Там, в темноте, был город, где жила его дочь, о которой он не знал. Шесть лет — это первый класс? Или еще садик? Может, читать уже умеет?
— Цветы купить надо, — вдруг выпалил он и сам удивился.
— Чего? — Яна моргнула.
— Цветы. И игрушку какую-нибудь. В первый раз же... — он запнулся, не зная, как продолжить.
Яна вдруг улыбнулась — той улыбкой, которую он тыщу раз вспоминал все эти годы.
— Она лошадок любит. Маленьких, которые в кармане помещаются.
— Лошадок, — повторил Сашка, окончательно теряясь.
Яна вдруг хихикнула, утирая слёзы:
— Напуга-ала я тебя, да? Вот так взяла и огорошила.
— Есть немного, — Сашка дёрнул уголком рта. — Хотя сам виноват. Сбежал как трус.
— Я тоже хороша, — вздохнула Яна. — Гордая была. Всё думала — вот позвонит, приползёт...
— А я телефон сменил.
— А я своё не меняла, между прочим! — Яна тоже улыбнулась краем губ. — Шесть лет один номер.
Сашка поймал себя на том, что до сих пор помнит её номер наизусть. Каждую цифру.
— Слушай, — он встал, потёр шею. — Давай завтра с утра. У метро твоего, как раньше. В десять нормально?
— В десять отлично.
Он проводил её до двери. Она обулась, замерла на пороге.
— Сань, я... — начала неуверенно.
— Подожди, — оборвал он, чувствуя, как колотится сердце. — Давай завтра всё. А то у меня сейчас башка взорвётся.
— Хорошо, — Яна коснулась его плеча. — Завтра.
Дверь захлопнулась. Сашка прижался к ней лбом с другой стороны. В груди творилось что-то невообразимое — словно кто-то открыл клетку с бабочками.
«У меня дочь», — думал он, сползая по стенке на пол. — «Господи, у меня есть дочь. И её зовут Соня».
Телефон завибрировал в кармане. СМС.
«Забыла сказать — она мороженое любит. Как ты».
Сашка прижал телефон к груди, вдруг ощутив, как по щеке покатилась горячая капля.
«Я буду в вашей жизни», — подумал он с такой решимостью, что самому стало страшно. — «Чего бы это ни стоило. Даже если с Янкой не срастётся — всё равно буду. Сделаю всё, чтоб было как надо».
Он встал, подошёл к окну, посмотрел на тёмный двор.
«Соня», — повторил одними губами. — «Сонечка».
Телефон снова завибрировал.
«Она тебя уже нарисовала, представляешь? Всегда рисует, хоть и не видела. Принесу завтра».
Сашка опустился на продавленный диван, отложил телефон. Шесть лет он убегал неизвестно от чего. А оказалось — навстречу дочери, которая рисовала его, не зная в лицо.
Где-то за шумом машин послышался гудок поезда — того самого, с которого он сошёл сегодня, не подозревая, что жизнь вот-вот сделает крутой поворот.