В общежитии Санкт-Петербургской консерватории на улице Доблести в начале 2000-х жила и училась будущая известная пианистка, органистка и клавесинистка Ольга Котлярова. Сегодня её концерты проходят на известных концертных площадках России, но именно здесь, в Красносельском районе, начался её петербургский этап. Приятно осознавать, что в этих же стенах сейчас растут новые звёзды – будущие великие музыканты страны.
Я очень благодарна Ольге за то, что она нашла время и дала интервью специально для нашего канала «Это тоже Питер! Красносельский район». Ее история перенесёт нас в те дни, когда берег Финского залива был еще на улице Доблести, мечты градостроителей о жилье на намывных территориях до Балтийского бульвара ещё только зарождались.
— Здравствуйте, Ольга! Как так вышло, что у вас четыре родных города: Москва, Ташкент, Воронеж и Петербург? Расскажите.
— Здравствуйте! Да, всё верно. Когда мама с папой поженились, они поехали на родину отца в Ташкент. Не совсем на родину, а в то место, где он провёл детство, юность и молодость. В Ташкенте они работали на оборонном предприятии, хотя сами не были связаны с военной промышленностью. Оба были инженерами. Филиалы предприятия на тот момент находились по всему Советскому Союзу, в том числе и в Москве. Там я и родилась — можно сказать, в командировке. В Москве родители прожили 13 лет, а я — 6.
— Помните, в каком районе вы жили?
— В Ясенево и в районе Тёплый Стан. Потом мы с родителями переехали в Ташкент, и там я тоже прожила 6 лет в районе Себзар. Но вскоре начались национальные конфликты и перестроечные времена. В 1993 году мы вынуждены были переехать в Воронеж. У моей мамы там жили родители. В Воронеже я провела тоже 6 лет, окончила специализированную музыкальную школу. А потом пришло время поступать в ВУЗ.
— Почему вы выбрали Санкт-Петербург?
— Незадолго до окончания школы я стала лауреатом конкурса в Волгограде, председателем жюри которого была моя будущая профессор из Санкт-Петербурга. Она посоветовала мне поступать в консерваторию. Я подумала, что так будет спокойнее. В те времена нельзя было подать документы в пять вузов и просто ждать: нужно было выбирать — либо ты поступил, либо не поступил никуда. Таким образом, я оказалась в Петербурге. Я поступила сюда с десятками (по тем временам это были самые высокие оценки). И с 1999 года я живу здесь, гораздо дольше, чем во всех других местах.
— То есть уже не 6 лет?
— Уже не 6 (улыбается).
— В каком возрасте вы переехали в Петербург?
— В 18 лет.
— Какой педагог вас сформировал? Есть ли такой человек, который стал именно вашим Учителем и оказал на вас значительное влияние?
— У меня было несколько педагогов. Помимо разовых мастер-классов, которые, конечно, тоже повлияли на меня, были и базовые учителя, у которых я училась длительное время. Первая моя преподавательница в Ташкентской специальной музыкальной школе им. Успенского — Надежда Анатольевна Мендельсон. Она, можно сказать, поставила мне исполнительский аппарат: руки, спину, ноги – всё, что нужно для игры. Она помогла мне понять, как всё это должно находиться в правильной гармонии друг с другом, чтобы избежать зажимов и иметь возможность свободно исполнять музыку.
В Воронеже у меня был замечательный преподаватель — Аркадий Владимирович Дубовик. Он раскрыл меня как личность. Это уникальный человек, который не просто занимался по стандартной схеме. Он помогал мне раскрывать себя. Приносил кучи пластинок и книг, советовал фильмы, которые стоит посмотреть, куда сходить — в какие музеи, чтобы познакомиться с изобразительным искусством и архитектурой. Его подход был очень широким и всесторонним.
Когда я поступила в консерваторию, я училась у Екатерины Алексеевны Муриной, которая по сей день является заведующей кафедрой специального фортепиано. Она великая женщина, оказавшая на меня огромное влияние. Я всегда была очень серьёзной, но, хотя для музыки это тоже важно, этого недостаточно. Необходима интуиция и непосредственное восприятие мира, ведь музыка — это не точная наука, а нечто эфемерное. Екатерина Алексеевна много занималась именно образной сферой, за что я ей очень благодарна.
Мои Учителя по органу и клавесину – это отдельная история. Они открыли для меня просто новый мир, который до того момента был совершенно мне незнаком. Огромное спасибо Татьяне Михайловне Чаусовой (орган) и Ивану Васильевичу Розанову (клавесин)!
Конечно же было ещё много преподавателей, которые помогли мне раскрыться как музыканту, как личности, всех даже не перечислить... Не могу выделить кого-то одного из своих педагогов, каждый из них оставил свой след в моём развитии.
— Во время учебы в консерватории вы проживали в Красносельском районе. Расскажите про этот период. Какие остались воспоминания о Красносельском районе?
— Я была отличницей, и этим всё сказано. В принципе, по образу суждений я ей же и остаюсь до сих пор. Консерваторское общежитие на Доблести квартирного типа. Помню блоки на две-три комнаты: трёхместная, двухместная и одноместная. На блок был свой санузел, а на этаже — две кухни. Плит и раковин было бесчисленное количество, так что готовить еду не составляло никакой проблемы. Условия были хорошие. Кроме того, на каждом этаже находились репетиционные комнаты с инструментами, даже рояли там были, не только пианино. Естественно, у всех пианистов всегда было пианино в комнате.
Сначала меня поселили в трёхместную комнату. Мы замечательно жили с двумя девочками: одна из них — музыковед, другая — дирижёр-хоровик. Потом я жила с девочкой-фольклористкой в двухместной комнате. А позже (поскольку я совмещала обучение на двух отделениях со второго курса — сначала как пианистка, а потом еще дополнительно как органистка и клавесинистка) мне выделили одноместную комнату.
Тогда было довольно сложное транспортное сообщение. Сейчас я знаю, что ходят прямые автобусы от общежития до консерватории — это очень удобно. А вот когда я училась, нужно было сесть на автобус или троллейбус, доехать до метро, проехать на метро и еще от метро идти пешком до консерватории. Всё это было довольно проблематично, особенно с учётом того, что пианисты должны играть на разных роялях, в том числе концертных. Заниматься только на пианино — это не вариант: иначе ты просто не сможешь развиваться. Поэтому мы регулярно ездили в консерваторию к 7 утра, чтобы позаниматься. Особенно ярко сохранились зимние воспоминания, ведь надо было вставать в 5 утра, а это зимой глубокая ночь...
— Помните места, где вы гуляли в Красносельском?
— Мы гуляли по набережной. Ну как по набережной, скорее по пустырю. Выходили к Финскому заливу. Дело в том, что адрес нашего общежития – улица Доблести, дом 22, если я правильно помню. В то время это было последнее здание перед Финским заливом. Сейчас, насколько я знаю, там появился целый квартал.
На самом деле, когда я училась, я ничего особенно не посещала, кроме магазина рядом с домом. Случались редкие прогулки в парке, где ходил трамвай. Помню рынок «Юнона». В основном же я помню учёбу.
— Можете вспомнить кого-то из ваших сокурсников, которые жили тогда в общежитии и которые сейчас выступают с концертами?
— Как раз вчера у нас была встреча выпускников. Не все смогли приехать, так как некоторые из них живут за границей, но тем не менее. Вообще я хочу отметить, что кого не вспомнишь из общежития, все достигли успеха в профессии! Вот, например, Даниил Дворцов — сейчас министр культуры Кировской области. Алексей Караганов — директор Симфонического оркестра Санкт-Петербурга, Зоя Сапитон — преподаватель класса фортепиано ССМШ при СПбГКонсерватории, Максим Вальков – дирижёр театра "Санктъ-Петербургъ опера", Александр Овчинников — директор ДШИ N° 4, Злата Олюнина - концертмейстер, преподаватель музыкального училища им. Мусоргского, Рустэм Сулейманов – симфонический дирижёр и скрипач, Антон Танонов – заведующий кафедрой композиции Санкт-Петербургской консерватории и многие-многие другие ...
— Какой внушительный список!
— Мне кажется, приезжие, те, кто жили в общежитии, действительно старались учиться и чего-то достигали. Они приезжали не просто так. Среди местных тоже есть великолепные музыканты и не только музыканты. Но были и те, кто смотрел на всё это спустя рукава, поскольку им всё доставалось не с таким трудом. Это просто мысли вслух, но такая тенденция для меня очевидна.
— Вы пианистка, но в какой-то момент выбрали орган. Почему?
— Дело в том, что я его не выбирала. И до сих пор не выбираю и не собираюсь! Когда мы ездили по гастролям за границу, для местной публики я представляла интерес исключительно как пианистка. Русский пианизм — это великое искусство на мировой арене. А органисты из России — это экзотика, в некотором роде как балалайка для Германии. Традиционно и исторически, конечно, орган не наш инструмент. Но для русских людей он необычайно интересен. Организаторы знают, что я владею и фортепиано, и органом, и клавесином. И выбирают, разумеется, то, что лучше продаётся. Сегодня орган невероятно популярен. Я очень его люблю и обожаю репертуар.
— На каком органе вы учились?
— Орган, к которому я впервые прикоснулась — учебный немецкий орган в 437 классе консерватории Зауэр (W. Sauer).
— Вы из музыкальной семьи?
— Мои родители в детстве пытались учиться играть на музыкальных инструментах: мама на фортепиано, а папа на аккордеоне. Но это было эпизодически и не сложилось по ряду обстоятельств. Тем не менее, у них была глобальная идея — может быть, кто-то из нас освоит музыку. Кроме того, у меня с раннего детства был хороший слух и голос. С ясельного возраста я была снегурочкой на всех праздниках в детском саду. Мы с Дедом Морозом гримировались в одной комнате. В результате музыкальный работник детского сада посоветовал маме отвести меня к преподавателю музыки. Но вскоре выяснилось, что это довольно сложно: нужно было возить меня на занятия, а у родителей был обычный рабочий график с утра до вечера.
Именно поэтому мама решила отдать меня в специализированную музыкальную школу при Ташкентской консерватории, где все предметы были в одном здании. Так всё и получилось — совершенно случайно. Когда я говорю маме: «Ты же сама отдала меня в музыку», она отвечает, что даже не предполагала, как это обернётся и какие масштабы приобретёт.
— У вас двое сыновей, которые, можно сказать, наследуют музыкальные гены мамы. Как они занимаются музыкой: с рвением, любовью или, наоборот, без особого интереса?
— Здесь я хочу развеять все иллюзии и сказать довольно жёсткую вещь: заниматься музыкой с любовью — это, в принципе, невозможно. Можно играть с любовью, можно жить с любовью к музыке, но занятия, особенно отработка технических моментов — это очень тяжёлый и трудоёмкий процесс. Я никогда не желала своим детям такой судьбы, потому что это бремя на всю жизнь. Наша профессия состоит не в том, чтобы просто выучить всё и дальше только выступать. Нужно постоянно обогащать репертуар, ежедневно заниматься, поддерживать себя в отличной физической форме, обогащаться новыми впечатлениями, не останавливаться в духовном развитии. Конечно, сейчас я провожу значительно меньше времени за инструментом, чем в детстве (тогда частенько бывало и по 8 часов). Но это в любом случае ежедневная работа, которая требует колоссального количества времени. И не всё получается сразу, что может расстраивать и утомлять. Это довольно тяжело, как и в любом виде искусства — будь то танцы или изобразительное искусство. Отработка приёмов — огромный труд.
Что касается моих детей, я честно скажу, что не хотела, чтобы они имели какое-либо отношение к музыке. Но мой старший сын Арсений практически сам привёл себя в музыкальную школу. Когда пришло время определяться с выбором школы для первого класса, я заметила, что он на детской площадке первым делом ищет палки и какие-то металлические конструкции с трубочками разной высоты, чтобы выстукивать на них ритмы. Я решила показать его педагогу, чтобы, так сказать, снять с себя ответственность. К сожалению, она меня не порадовала: сказала, что у него абсолютный слух и идеальное чувство ритма (смеётся). Так всё и началось. Младший сын Вова тоже явно талантлив в этой области. Когда мы учим что-то новое, я занимаюсь с ними. Арсений уже старается делать что-то самостоятельно. Это очень тяжело — и мне, и им, и всем вокруг. Но когда они выходят на сцену и у них получается, особенно если это конкурсы с оценками от жюри и призами — это восторг! Они преодолевают себя и чему-то учатся. Ощущение сцены — это особый адреналин. Это и заставляет нас продолжать заниматься музыкой. Невозможно просто так взять и перестать.
— Давайте сначала поговорим о ваших заграничных концертах. Вы играли в Бельгии, верно?
— Да: в Бельгии, Германии, Финляндии, Голландии, Австрии и много где ещё.
— Какие у вас первые воспоминания о концертах в Европе? Первое прикосновение к фортепиано на новом для вас инструменте. Каково это — играть на другом инструменте?
— Рояли по всему миру плюс-минус одни и те же. Есть несколько топовых марок, которые выпускают хорошие инструменты, и они встречаются как в Германии, так и в России. Хотя конечно же у меня есть свои фавориты – я просто обожаю рояли фирмы Бёзендорфер! Так же ценю Блютнеры за их аликвотные струны. Но в целом в разных странах есть рояли одних и тех же фирм, отличаться может только их состояние.
А вот с органами совсем другая история: не существует двух одинаковых органов. Это совершенно новая вселенная каждый раз. С электронными органами проще, они выпускаются серийно. Но духовых одинаковых инструментов нет в принципе. С роялями ситуация такова, что скорее важна атмосфера: концертный зал, люди, которые там находятся. Публика европейская отличается от нашей.
— Как вы ее ощущаете?
— Я ощущаю разницу. В целом, публика более доброжелательна. У нас иногда попадаются люди, которые приходят просто получить услугу – развлечение. Это странно, потому что, если ты идешь в концертный зал, нужно быть готовым впитывать музыку с соответствующим настроением. Особенно если это академическая музыка — желательно подготовиться заранее. С другой стороны, такое моё восприятие может зависеть от «трудностей перевода»: возможно, я не всё понимаю. Может быть, иностранцы улыбаются, а на самом деле думают что-то другое. Но общее ощущение такое: за границей более доброжелательная атмосфера.
— Есть у вас любимый инструмент или концертный зал?
— Если говорить об органах, то они очень разные. Какой-то орган лучше подходит для французской барочной музыки, и, если я играю этот репертуар, мне, конечно, там больше нравится. Другие органы лучше для романтизма, немецкого барокко или английской музыки. То есть они все очень специфичны.
Что касается площадок, то есть просто феноменальные инструменты. Я очень люблю орган в Концертном зале Мариинского театра и с удовольствием там выступаю. Таврический дворец — совершенно другой инструмент, но тоже прекрасный по-своему. В Петрикирхе два духовых органа, очень разные и богатые в плане регистровых возможностей и репертуара. Уникальный старинный орган находится в соборе Успения.
— Есть ли у вас цель сыграть на каком-то органе, который вам ещё недоступен? Или съездить на концертную площадку, где вы еще не играли?
— Вообще-то я хотела бы выступить на всех площадках, где ещё не играла. Если кто-то мне предложит, я с удовольствием поеду. Дело в том, что мой график довольно насыщенный, и я не занимаюсь организацией своих концертов. Я довольствуюсь тем, что меня приглашают. Я очень благодарна тем, кто приглашает, и всегда готова к разным творческим экспериментам.
— Петербург-концерт — это основная ваша работа?
— Да, я оформлена там, моя должность называется солист-артист-инструменталист-ведущий мастер сцены. Интересное название, да? Но этого мне мало — этих шести слов. Конечно, я играю академические концерты, сольные и ансамблевые. Но в Петербург-концерте огромные возможности с точки зрения штата артистов. Это большая концертная организация с несколькими оркестрами, хоровыми коллективами, инструменталистами всех видов, разнообразными вокалистами, актерами и мастерами художественного слова. Есть даже казачий ансамбль, где танцуют и поют. В общем, это просто огромные возможности. Когда в голове рождается какая-то идея, для ее воплощения это идеальное место. Если люди отзываются с энтузиазмом и хотят участвовать в моих проектах, здесь и рождается что-то интересное.
— Вы поставили музыкальные сказки для детей. Расскажите об этом.
— Совместно с мастером художественного слова Анной Яковлевой мы создали уже два полноценных абонемента для детей, помимо различных спектаклей, которые я делала одна. Например, «Тайны старинного особняка» — это полностью мой проект. В его основе история этого особняка, обрамлённая поэзией, музыкой и элементами сценического действия. Эта программа – своего рода собирательный образ музыкально-литературного салона начала 19 века. Возвращаясь к нашим абонементам: их два, в основе сказки. Один абонемент построен на сказках всего мира — разных времен и стран. А другой посвящён нашим русским народным сказкам.
— Была на вашем концерте с ансамблем в Анненкирхе. Это было удивительно!
— Да, в той программе задействован ансамбль из 9 человек, все играют на разных инструментах. Идейный вдохновитель — Георгий Фёдоров. Он необычайно харизматичный. Иногда он дает нам свободу в тех эпизодах, где это уместно. И получается такая лёгкость и непринуждённость, как будто бы мы все импровизируем.
— Над какими проектами вы сейчас работаете?
— Обычно у меня возникают проекты, когда нужно добавить что-то в программу. Это самый закономерный сценарий развития событий. Я долго ищу, что же туда будет уместнее добавить, в зависимости от того, что требуется: по эпохе, жанру или территориальному принципу. Например, сейчас я думаю о музыке Англии. Сначала я добавляю найденное произведение в программу, отыгрываю, и уже потом у меня возникает интерес в принципе к этой теме. Вокруг открываются необозримые просторы для идей в плане новых проектов, режиссёрских постановок, сказок и абонементов.
У меня есть давняя идея. Я хочу сделать абонемент для подростковой аудитории, для средних и старших классов школ. Причем такой абонемент, который поможет привить любовь к чтению. Я считаю, что это большая проблема в наше время. Мне кажется, что за счёт музыки, художественного слова, профессиональной игры актеров и всех театральных средств можно привлечь интерес среди детей. Я бы взяла что-то из школьной программы и дополнила бы это шире. Но пока это всё никак не может родиться в окончательной форме.
— Родите это, пожалуйста. Это очень хорошая инициатива.
— Да, я знаю. Спасибо большое. Обязательно.
Буду рада видеть всех зрителей на моих концертах! На своей странице «Вконтакте» регулярно вывешиваю анонсы будущих мероприятий. Подписывайтесь, приходите.
— Спасибо вам большое за интервью.
24.01.2025
Информационная справка
filarmonia.online
Ольга Котлярова — пианистка, органистка и клавесинистка, начавшая обучение игре на фортепиано в возрасте четырех лет. Она получила первое профессиональное образование в Средней специальной музыкальной школе при Ташкентской консерватории (класс Н. Мендельсон), а затем продолжила обучение в Воронежской академии искусств (класс А. Дубовика). Ольга завершила обучение в Санкт-Петербургской консерватории (класс профессора Е. Муриной), где также изучала орган и клавесин (классы Т. Чаусовой и И. Розанова).
За время своей учебы Ольга стала лауреатом множества престижных конкурсов, включая Всероссийский конкурс пианистов им. Серебрякова в Волгограде и международные соревнования в Болгарии, Бельгии и Австрии. Она проходила стажировку у известных преподавателей как в России, так и за границей.
Ольга окончила консерваторию с двумя красными дипломами и является членом Союза концертных деятелей Санкт-Петербурга. Ведущая солистка «Петербург-концерта» (c 2007 года). Ведет активную концертную деятельность. Выступает в качестве солистки, сотрудничает с известными дирижерами, среди которых С. Скрипка, Э. Серов, А. Штейнлухт, А. Анисимов, М. Калок, А. Гура, Э. Коркмац, Ф. Мастранжело, И. Иофф, Н. Кожухарь, Н. Корнев и другие.
Выступала в Концертгебау в Амстердаме, De Singel в Антверпене, Концертный зал Королевской библиотеки в Брюсселе, Домском соборе в Риге, Концертном зале им. Чайковского в Москве, Академической капелле и Большом и Малом залах Санкт-Петербургской филармонии, Смольном соборе, Мальтийской капелле. Имеет записи на радио и телевидении.
Беседовала Ксения Варава.
Все фото предоставлены Ольгой Котляровой.
Специально для @etotozhepiter