Как язык отражает наше мышление и что он говорит за нас?
Наверняка вы слышали много споров, возникающих как в интернете, так и в государственной думе, о том, что наш язык умирает под натиском англицизмов. «Кринж», «вайб», «рофл» — некоторым людям от этих слов может поплохеть, а какая-нибудь «авторка» способна и вовсе добить особенно слабонервных. Если вы как раз из таких, не переживайте, никто вас не осуждает, как и не осуждают тех, кто использует эти слова. Всё потому, что употребление подобных выражений зависит от среды, где они используются, поэтому в некоторых социальных группах они уже прошли этап принятия. Спешу вас обрадовать (или огорчить): со временем эти слова никуда не денутся, а, наоборот, получат ещё большее распространение. Почему приемлемо выражаться жаргонами? Заимствованные слова уместны? Не будем лишний раз прогонять идею о том, что множество ставших бытовыми выражения взяты, например, из французского языка. Исторически так сложилось, что заимствование из разных языков способствуют налаживанию межкультурного диалога.
«Язык выступает интерпретатором, алгебраическим выражением всей культуры нации», — Д. С. Лихачёв.
Кто только нашу культуру не хоронит, а она всё терпит. Исходя из того контекста, с которого мы на неё смотрим, может показаться, что ничего ценного стремительные изменения языка ей предложить не могут. Но правда ли это?
На двух примерах — книге с игрой — разберёмся как можно отражать настроение действительности её же речью. Удастся ли найти применение устаревшим словам в современных текстах? И возможно ли контролировать развитие языка в принципе?
«Луноход-1», или базар жизни.
Определим жанр книги Евгения Алёхина как автофикшн — рассказ о собственном прошлом с выборочным подбором событий для создания художественного образа. Удивительно то, что задачи такой прозы мог бы выполнять блог, если только он был откровенным. Однако в реальности подобное невозможно. Литературность диалога Алёхина (и других авторов в этом жанре) возможна исключительно при наличии дистанции между ним и читателем. Через рассказ о Жуке мы узнаём лишь часть Алёхина, которую он нам отрывает, как кусок своей сущности.
Книга повествует о трёх этапах из жизни писателя. Младенчество, подростковые годы и момент перед поступлением в ВУЗ. Каждый из фрагментов пронизан судьбой близких ему людей или рефлексией по событиям прошлого. При этом с каждым скачком во времени меняется и язык, которым мыслит лирический герой. Сначала он выражается предельно кратко и просто. В детстве много парцелляции. Однако лаконичность и примитивность замечаний не равнозначны их смысловой нагрузке. Алёхин находит баланс между детским восприятием, не обременённым контекстом или литературным способом измышления, и младенческой любознательностью. Нетривиальность логики наполняет взгляд ребёнка уникальной жизненностью.
«Догадался, что Дед Мороз — такая работа. Как воспитатели, как мама работает учителем и еще на радио, или как папа работает репортером, но тоже мог бы работать учителем, потому что он филолог. Настоящий Дед Мороз живет на Севере, раз раздает задания, обучает других Дедов Морозов. Даже женщина может поработать Дедом Морозом. Вот почему воспитательница изобразила из себя Деда Мороза, ей, видимо, не хватало денег, у нее было много детей или больные родители — так я это понял.» — Евгений Алёхин, «Луноход-1».
В последующих текстах, «Восхождение» и «Птичья гавань», Жука начинает мыслить вульгарней. Дают о себе знать курение, алкоголь, общение с пацанами с района. Собственно, сама кличка Жука придумана знакомыми героя. У него также есть образ, придуманный ими же. В общем представлении его друзей существует свой, отдельный Евгений. Поэтому самого себя герой никак не может нащупать. Алёхин акцентирует много внимания на сексе, теме соития мужчины и женщины, желанности первого раза. Чем взрослее Жука, тем сильнее его волнует интимное общение с девушками. В этой навязчивой мысли кроется целый пучок волнений: поиск мужского достоинства, идея равенства с другими парнями, взросление. Когда Жука узнаёт, что пацан Груша, который младше его, который «сосал за клей», что даже он трахается, Жука постигает истинную подростковую несправедливость.
Через язык, сложенный из сознания дворов, перемешанный с классической литературой, Алёхин говорит о важных для него в том возрасте переживаниях. И делает это теми средствами, которые формируют выразительность и фактурность его лирического героя. Жука становится живее с каждой «писькой» и «членом», ведь между этими формулировками лежит целая судьба человека.
Если «Луноход-1» строится на современном русском языке (или немного далёком от нашей действительности жаргоне), то следующий предмет разбора корнями уходит в глубокое прошлое.
«Чёрная книга», или фолк-фэнтези приключение.
События игры от пермской студии Мортёшка происходят на стыке 19-го и 20-го веков. Главная героиня истории — юная крестьянка Василиса, дочь знаткого (то есть колдуна на наречии Зауралья) деда Егора. Рано осиротев, девочка попала к нему под опеку, а тот вырастил её с целью передать свои знания, бесов и Чёрную книгу. Последняя — особый талмуд, дарующий исключительные силу, власть и право одного желания. Однако всё это не интересно Василисе: она хочет быть с любимым. Вот только тот внезапно кончает жизнь самоубийством за что, по канонам, должен гореть в аду. Василиса желает спасти своего милого от вечных мук, поэтому принимает у деда Егора книгу и тоже становится знаткой, чтобы открыть все семь печатей. Тогда нечистая сила исполнит любое её желание. Таково предание.
Местом действия игры стал Пермский край с его легендами, говором и причудливым смешением индустриализации с традициями русских деревень. Во многом проект полюбили за колоссальную работу авторов по поиску, сохранению и работе с культурным наследием региона. За это, кстати, игра получила награду на мероприятии Рэд Экспо в номинации «Сохранение национального наследия».
Безусловно, как игра «Чёрная книга» очень многогранна. Можно долго разбирать и её геймплей, и сюжетное наполнение, но остановимся на центральной теме статьи. Язык в «Чёрной книге» изобилует просторечиями (многие из которых сохранились до наших дней в классических литературных произведениях и известны почти каждому школьнику). Но помимо разговорной лексики авторы активно используют как диалектизмы, так и контекстные слова, например, отсылающие к обрядам, колдовству и так далее.
Мир игры отражает причудливую реальность двоеверия, когда не до конца ушедшее язычество интуитивно вплелось в христианство. В большей степени сюжет опирается на традиции края, истории о колдовстве, заговорах. Имеют место вставки с народным творчеством, в частности, банные песнопения. Общими усилиями разработчиков, ответственных за создание аутентичного языка для героев, мир «Чёрной книги» кажется невероятно убедительным, словно он мог быть романом Гоголя.
В случае с «Чёрной книгой» использование историзмов и архаизмов позволяет убедительно воссоздать специфический хронотоп, в который игрок может поверить. Уместны ли эти слова в современном диалоге? Пожалуй, нет. Потому что их носителей практически не осталось — приходится обращаться к текстам прошлого, чтобы встретить не то, что их упоминание, а даже трактовку. Без исторического контекста смысл и этимология некоторых выражений могут быть неясны современному человеку. Однако конкретно в ситуации «Чёрной книги», где к любому неизвестному широкой аудитории выражению прилагается сноска с пояснениями, устаревшие слова позволяют не только погрузиться в игровой мир, но и лучше понять его логику, мышление населяющих его персонажей. Спустя несколько часов игры ты начинаешь размышлять внутриигровыми выражениями, что подводит нас к главной функции языка.
Можно ли контролировать язык?
Отвечая на заданный вопрос, мы масштабируем его: можно ли контролировать народ? В определённой степени, да. Не для кого не секрет, что одной из исключительных особенностей человека является умение адаптироваться к разного рода условиям. Поэтому, запретив ряд действий или слов, человек под силой необходимости всё равно вернётся к ним, но в новой форме. Например, какое лексическое путешествие прошло выражение «наверняка». «Верняк», «сто пудов», «полюбасу», «сто проц» и десятки других жаргонизмов, сколько ты их не души, возвращаются вновь и вновь. Конечно, тут немалую роль играет источник этих самых жаргонов, то есть молодёжь. Всё-таки это очень специфическая социальная группа, которая требует отдельного разбора. Однако смысл предельно понятен — у каждого поколения есть и будет свой речевой маркер, по которому мы можем определить не только переживания, но и образ мышления. «Фараоны», «фраера», «ровный пацан» и множество других фразочек символизируют девяностые. Так же как «сударь» машет нам приветом из царской России. Все эти выражения неотъемлемо связаны с людьми, распространявшими их. В каком-то смысле они даже определяли их образ жизни.
«Государственная дума в первом чтении поддержала законопроект, направленный на борьбу с англицизмами и подразумевающий запрет иностранных слов в коммерческих обозначениях.» — РБК Life.
«Подписан закон о защите русского языка от чрезмерных иностранных заимствований», — Консультант Плюс.
««Пидиди», «Скибиди» и еще сотню слов запретили произносить российским школьникам.» — 66.ru.
Подобные новости и законопроекты появляются в России ежегодно. Но выглядят они, скорее, как борьба с ветряными мельницами. В конечном счёте любой язык обязан быть удобным и отвечать запросам носителя. Он способствует формированию логики, которой мы следуем в повседневности. Разбираем ли мы «кейс» или «ситуацию», от разных вариаций одного и того же, скорее, зависит не столько передаваемая нами мысль, сколько настроение, ощущение, заложенное в слове. А уже эмоция, «вайб», позволяет нам лучше понимать друг друга и входить в близкие нам по духу сообщества.
Как жаргоны, так и архаизмы способны создавать художественные образы и симулировать целые исторические периоды. То же касается новых заимствованных слов. Не следует ли искать в новоязе возможности, а не врага? Вспоминая о наших днях, потомки будут использовать «сигму» как маркер времени, от которого никакими запретами не откреститься. Потому что, как ни крути, свобода выражать мысли наиболее понятным сегодняшнему человеку образом останется с нами навсегда, ведь в новых словах сокрыты и новые смыслы. Облик нашего языка отражает восприятие среды. «Плюс вайб» или «минус вайб» существуют не в головах безграмотных подростков, они — Россия, которую переживает новое поколение, ещё способное как-то переосмыслить действительность и, возможно, изменить её.
Помимо Дзена я также веду телеграм-канал @medniknight. В нём я публикую не только большие материалы, но и веду микро-блог о жизни сценариста в Москве. Подписывайтесь!