11 ноября 1918 года закончилась Первая Мировая война. Французский маршал Фош незадолго до этого сказал полковнику Хаусу, советнику Президента США Вильсона:
«Я веду войну не ради войны. Если я добьюсь путём перемирия условий, которые мы хотим продиктовать Германии, я буду удовлетворён. Когда цель достигнута, никто не имеет права проливать больше ни одной капли крови».
В результате драматических переговоров в Компьенском лесу первоначальная цель была достигнута. Непосредственно окончание боевых действий оказалось лишь технической проблемой. Признавшие поражение германские вооружённые силы должны были форсировано отойти на восток за Рейн, оставив 5000 артиллерийских орудий, 30 000 пулемётов и 3 000 миномётов, 5000 паровозов, 150 000 вагонов и… собственную военную дисциплину и организацию. Ключевые пункты переправы (tête de pontes) через эту крупную реку — Майнц, Кобленц, Кёльн, Аахен — были оккупированы союзниками. Всё это делало бесполезным сопротивление Германии, даже если бы отступление не дезорганизовало её армию.
Но самое интересное только начиналось.
Соединённые Штаты Америки весьма специфически участвовали в Первой Мировой войне. С одной стороны, они присоединились к Антанте, и их вооружённые силы даже успели повоевать. С другой стороны, Президент Вильсон мыслил свою страну как прогрессора и всемирного миротворца, который лишь осуществляет принуждение к миру, реализуя идеалистические принципы справедливости и содружества наций.
Рядом с Вильсоном француз Клемансо решал задачу окончательного поражения Германии, без которого та оставалась сильнее победившей в войне Франции. Никаких позитивных задач у него не было. Британец Ллойд Джордж казуистикой выторговывал мелкие политические и экономические выгоды своей стране (зато много) в ущерб идеализму Вильсона, умело интригуя и ставя его в цугцванг. Наконец, итальянец Орландо… просто не говорил по-английски. И все трое, а также толкущиеся между лакеями в Президентском дворце в Париже бельгийцы и прочие «тоже победившие» нации, хотели от Германии денег, желательно, побольше, не понимая, что такое деньги.
Пока Вильсон предавался идеализму, все остальные хотели заключить сделку, в которой получили бы желаемое. Чтобы окончательно не расстраивать Президента Вильсона, термин «контрибуция» был заменён термином «репарации». «Взыскание» заменили «ремонтом» пострадавших стран. Переименование ни на что не влияло. Попытка взыскать деньги с Германии обернулась разрушением хозяйственного механизма европейского экономического лидера и… необходимостью для «победивших» стран Европы закупать товары германского производства и максимально снизить сначала собственный экспорт, а затем и вообще собственное производство. Экономическая катастрофа побеждённых и экономический кризис у «победителей» были при таком подходе неизбежными и практически безвыходными. Истеричные инициативы типа предложения влиятельного журналиста-международника сэра Сиднея Лоу о приватизации в пользу «победителей» минеральных богатств Германии, фантастические оценки германских месторождений в денежном выражении изначально строились на непонимании того, как работают хозяйственные механизмы.
Деятели Парижа и Версаля 1919 года ошибочно считали, что деньги — это воплощение ценности. Но на самом деле, деньги — это механизм учёта взаимных обязательств и требований. Это инструмент выстраивания протяжённых во времени экономических отношений и присвоения создаваемой в разных странах мира прибавочной стоимости. И потому спустя 5 лет после хаоса, порождённого «заключением сделок», на смену «благодушному туристу Вильсону, с улыбкой позировавшему в компании коронованных особ», пришли люди плана Дауэса.
«Лица, выступающие теперь на исторической сцене, значительно скромнее по своему официальному положению. Они не возвещают торжественных принципов «права и справедливости», но зато делают хорошие дела: прибирают к рукам европейскую экономику и европейскую политику. Дауэс — только председатель комиссии экспертов, приглашённых репарационной комиссией. Морган — «неофициальное» лицо, американский путешественник, «случайно» завернувший на Лондонскую конференцию. И эти частные лица держат в своих руках европейские правительства, европейскую дипломатию, которая в своё время так потешалась над американским президентом. Капитал делает своё дело» (проф. И. К. Дашковский).
Эти люди не предавались идеализму. Они не занимались академическими исследованиями так называемых transfer effects. Они строили новую систему создания ценности и присвоения прибыли, создавая механизмы функционирования мировой экономики в условиях новой эпохи.
Тогда, в 1920-е годы, наша Родина осталась «за бортом» этой системы. Это было наилучшим, что могло быть. Россия в планах архитекторов плана Дауэса была фигурой умолчания. Экономическая война в форме финансовых переговоров по выстраиванию цепочек обмена и планов присвоения — это не о том, что говорится, а о том, что подразумевается и с необходимостью вытекает из объективных экономических условий. Советское руководство 1920-х годов, чуть позже продолжившее довоенную программу индустриализации страны, всё это прекрасно понимало. Оно не только квалифицированно отслеживало эти переговоры (соответствующие переводы и собственные публикации на русском языке и сейчас непревзойдённы по уровню понимания международной экономики и финансов). Замысел плана Дауэса был вскрыт следующим образом.
«План Дауэса, составленный в Америке, таков: Европа выплачивает долги Америке за счёт Германии, которая обязана Европе выплатить репарации, но так как всю эту сумму Германия не может выкачать из пустого места, то Германия должна получить ряд свободных рынков, не занятых ещё другими капиталистическими странами, откуда она могла бы черпать новые силы и новую кровь для выплачивания репарационных платежей. Кроме ряда незначительных рынков, тут Америка имеет в виду наши российские рынки» (Сталин И. В. ПСС. Т. 7. С. 271—272).
«Он требует, чтобы Германия выкачивала денежки на предмет выплаты репарационных платежей за счёт рынков, главным образом советских, наших. Что из этого следует? Из этого следует то, что Германия будет давать нам оборудование, мы его будем ввозить, а вывозить будем сельскохозяйственные продукты. Мы, т. е. наша промышленность, будем, таким образом, находиться на привязи у Европы. Это и есть основа плана Дауэса» (Сталин И. В. ПСС. Т. 7. С. 355).
Внутрисоветские соисполнители плана Дауэса были нейтрализованы как «правая оппозиция», а сам план Дауэса оказался не столь успешным, как созданный спустя 20 лет на его основе план Маршалла.
Последнее, о чём следует сказать, это о неуместности незамысловатых аналогий. Мы в своей книге немало внимания уделили не только международным финансам, но и методологии анализа. На этот раз всё будет иначе, но не менее захватывающе и интересно. И в том числе и ради этого мы написали свою книгу (https://kmbook.ru/shop/ekonomika-dlya-teh-u-kogo-est-budushhee/).
© С. А. Копылов, CFA, FRM