К 120-летию со дня рождения
Борис Семенович Милютин родился 1 (14) марта 1905 года, в Посаде Крюкове на Днепре (так в официальных документах назывался Крюков), Полтавской губернии, в многодетной семье — отец, Семён Гаврилович Милютин, был железнодорожным служащим, мать — Елена Муссиевна Милютина, была домохозяйкой. В семье было семь детей — пять дочерей и два сына.
В административном отношении Крюков всецело зависел от Кременчуга и был только одним из его полицейских участков. На 10 000 населения не было не только ни одного книжного магазина, но не было ни одного газетного киоска.
Вот что пишет о Крюкове начала 20 века Виталий Семенович Макаренко, брат Антона Семеновича Макаренко:
«Население Крюкова можно было разбить на три группы: 1) мещане (из них половина старобрядцы), 2) евреи, 3) железнодорожники.
Евреи занимались торговлей. Также все ремесленники были евреи. Но чем жили мещане — для меня и сегодня является загадкой. И жили совсем не бедно, во всяком случае гораздо лучше, чем ужасная еврейская беднота, где в каждой семье было по 8-10 душ детей.
Железнодорожники, по сравнению с мещанами и евреями, представляли зажиточный класс. Жили они на южной окраине Крюкова, поближе к мастерским, и многие из них уже успели приобрести собственные небольшие домики, как немного позже и мой отец. Это было не трудно — деньги были полноценны, платили золотом и серебром, жизнь была дешевая — достаточно было сэкономить 800-1000 рублей. Вообще они находились в привилегированном положении. Так, например, у них имелись свой врач, два фельдшера, бесплатная аптека, бесплатная больница, бесплатная библиотека, баня и клуб.
Особый оттенок придавало Крюкову находившееся там Главное интендантство. Склады интендантства занимали целый огромный квартал с часовыми по углам у караульных будок. Было очень много интендантских чиновников, носивших полувоенную форму.
И тем не менее при всех своих недостатках Крюков показался нам чуть ли не столицей. Большой ежедневный базар, много магазинов, три церкви, аптекарский магазин, Херсонская улица, вымощенная камнем, тротуары, но, главное, чудесный, широкий Днепр. Стоило только перейти жел.-дор. мост — и вот уже большой индустриальный культурный центр, Кременчуг.
Кременчуг, несмотря на то что он был только уездным городом, был гораздо культурнее и оживленнее губернского города Полтавы. Не говоря уже о том, что в Кременчуге имелся постоянный театр (драматический), театр оперетки, театр миниатюры, позже открылись 4-5 шикарных кинематографа, имелась прекрасная новая аудитория, — Кременчуг постоянно посещался гастролерами: даже такие артисты, как Шаляпин, Анна Павлова, Орленев, Ян Кубелик, Бронислав Губерман, Баттистини, всегда посещали Кременчуг, иногда приезжала Киевская или Харьковская опера, 2 раза в год приезжал симфонический оркестр Ахшарумова, струнный оркестр Андреева и многие другие.
Я даже помню программу первого симфонического оркестра, на который мы попали с Антоном в 1903 г. Мы почти первыми пришли в театр и, Боже, с каким благоговением и восторгом прослушали «Стеньку Разина» Глазунова, «Пер Гюнта» Грига, 40-ю симфонию Моцарта и 4-ю симфонию Шумана.»
(Copyright: Makarenko_Referat der Univ. Marburg. Gotz Hillig, Ludwig_Juppe _Weg 5 1/2, Marburg/Lahn, Deutschland.)
Вот в таком местечке проходило детство Бориса Милютина.
Отец был художественно одарённой натурой: организовал в родном городе из местной интеллигенции самодеятельный хор, которым успешно руководил, написал для хористов Певческую грамоту; владел также игрой на скрипке, рисовал.
Свои первые уроки Борис получил от отца. 6-ти лет от роду Борис начал петь в церковном хоре. Пел и позже, когда учился в реальном училище. Играл также и на скрипке.
Когда отец умер, ради того, чтобы прокормить семью, матери пришлось продавать всё, что осталось от отца: картины, которые он рисовал, книги, которые он переплетал… Но, по воспоминаниям старшей сестры, сделанным уже в преклонном возрасте, скрипку мать тогда не продала, потому что Боря, мальчиком, уже взял её в руки и расставаться с ней не хотел.
По словам Бориса Семеновича, в школе много говорили о его способностях и успехах: «Не знаю, сыграло ли это положительную роль в моей будущей музыкальной карьере, так как и скрипке через несколько лет пришлось уступить место новому страстному увлечению – дирижированию».
В 1926 году в ходе реорганизации Ленинградской консерватории из неё были выведены так называемые «средние классы» и перенесены во вновь учреждённый Центральный музыкальный техникум. В 1926–1941 гг. техникум размещался в роскошном особняке Строгановых на углу улиц Моховой и Чайковского.
Борис поступил в Центральный музыкальный техникум в класс скрипки профессора Ю. И. Эйдлина, знаменитого профессора, воспитавшего многих советских исполнителей (среди них – лауреаты международных конкурсов М. Вайман, Б. Гутников, Е. Камиларов). Музыкально-теоретические предметы изучал в Дирижёрско-хоровом техникуме Ленинградской капеллы (1927–1930).
Будучи на последних курсах техникума, Б. С. посещает консерваторский класс дирижирования у Николая Малько и в 1931 году поступает на теоретический факультет Ленинградской консерватории. Но через год, получив рекомендательное письмо Н. Малько, всё же переводится в дирижерский класс А. Гаука.
После отъезда Гаука в Москву перешёл в класс И. А. Мусина, у которого с отличием окончил консерваторию в 1936 году. Выпускниками класса И. А. Мусина в том же году были дирижёры О. А. Димитриади и К. А. Симеонов. Параллельно с учёбой в консерватории руководил хором Украинского Домпросвета в Ленинграде, где познакомился с Эстер Будневич. Так судьба соединила двух молодых людей.
Изольда Борисовна, дочь маэстро, рассказывает: «В весёлый праздник Пурим имя Эстер у всех на памяти. В нашем доме это имя — родное, дорогое, незабываемое — имя моей мамы. Отец ласково называл её "Этя, Этенька", она была для него путеводной звездой. "Если бы не ты, чем бы я стал!" — говорил он.
От своей матери, энергичной бабушки Перлы, она унаследовала незаурядный ум, чувство собственного достоинства, несколько сдержанную манеру общения, прекрасное чувство юмора».
В течение трёх лет Борис работал в консерваторской оперной студии, где дирижировал спектаклями «Евгений Онегин», «Риголетто», «Царская невеста».
После окончания Ленинградской консерватории в 1936 году Борис Милютин получает направление на работу в Молдавию, и вместе с женой и маленькой дочкой живет и работает сначала в Тирасполе, а с 1940 — в Кишиневе. В середине 30-х годов, он был один из первых, кто привнёс на молдавскую землю, в молодую советскую республику традиции прославленной петербургской школы, традиции самой культуры Северной Пальмиры.
С началом Великой Отечественной войны Б. С. Милютин был мобилизован в действующую армию.
Изольда Борисовна: «Мы едем на извозчике на вокзал. Из горящего Кишинёва папа отправляет нас с мамой в Ленинград, а сам уходит на фронт. До Ленинграда поезд не дошёл — путь был перекрыт, и состав повернули на Урал. Ехали мы на открытых платформах. Когда бомбили, мама закрывала меня собой. Мы — беженцы, и этим всё сказано. После скитаний удалось добраться до Нижнего Тагила. Мама там работала на заводе. В Ленинграде вряд ли бы мы выжили...».
Сначала Борис Милютин служит в Заполярье, в составе 152-й стрелковой дивизии, где он был капельмейстером 644-го полка, а затем в политотделе 6-й армии 3-го Украинского фронта на должности художественного руководителя Дома офицеров.
На Карельском фронте в условиях жестокой зимы особенно ощущались все тяготы войны. Иногда приходилось выполнять настоящие боевые задания. Борис Милютин рассказывал: «Мне, например, как немного знающему немецкий язык, было однажды приказано отправиться вместе с разведчиками полка в тыл врага».
Одно из самых трагических впечатлений от службы в Заполярье у Бориса Милютина было связано с переходом на Петсамо, где еще до встречи с врагами на солдат обрушилась суровая арктическая природа. «На переходе мы, рассказывал он — попали в жестокую, ни на мгновенье не прекращающуюся десятисуточную пургу. Видимость практически была равна нулю. Многие были психически травмированы, полторы тысячи человек ослепли... Прошел не один месяц, прежде чем наша часть восстановила былую боеспособность».
Дивизия и далее несла большие потери. Специально созданная комиссия установила, что личный состав дивизии истощён на 80 процентов и дивизия небоеспособна. Замёрзли насмерть 484 человека, а 1683 обморозили ноги, руки, лицо, уши. Ещё 196 бойцов погибли в боях, 28 пропали без вести и 527 получили ранения. 11 мая 1942 одним батальоном участвовала в наступлении.
Работа в 6-й армии была не менее опасной, чем в полку на Карельском фронте. Очень многие погибали при бомбежке, обстрелах. Потом уж в задачи руководимых Борисом Милютиным коллективов входило обслуживание освобожденных городов, выступления с концертами. В конце войны Борису Милютину поручают организацию ансамбля Одесского военного округа.
Демобилизовавшись в 1945 году в звании капитана, Б. С. Милютин возвратился в Кишинёв на прежнюю должность в Молдавской государственной филармонии.
Изольда Борисовна вспоминает: «1946, послевоенный год был какой-то особенно "блестящий", проникнутый подлинным энтузиазмом… Когда папа ставил разные симфонические программы, это превращалось в настоящий праздник. То была опьяняющая молодость: цветы, аплодисменты публики...».
Через год, в декабре 1947 года Борис Милютин получает звание Заслуженного деятеля искусств Молдавской ССР.
Таким образом, в 1936—1953 годах Борис Милютин был главным дирижёром и художественным руководителем Государственного симфонического оркестра в Молдавии. Он становится заметной фигурой в музыкальной жизни города. Его хорошо знают и уважают.
Борис Семенович всегда совмещал исполнительскую деятельность с педагогической в Молдавской Государственной консерватории им. Г. Музическу: с 1950 года в должности доцента, с 1965 года до конца жизни — профессора кафедры оперной подготовки; вёл он также класс симфонического дирижирования.
В числе учеников Бориса Милютина, занимавшихся у него в первые послевоенные годы, были и способные оркестранты Молдавской филармонии Г. Шрамко и Т. Гуртовой, поступившие на открывшееся вскоре в консерватории отделение симфонического дирижирования.
Через годы таким же учеником Б. С. Милютина по дирижированию был и Сергей Лункевич, имя которого известно не только в странах бывшего Советского Союза, но и во всем мире.
Кроме симфонического оркестра, вторым детищем Бориса Милютина была оперная студия при консерватории.
По словам Изольды Борисовны, «он был буквально одержим идеей создания оперной студии при Кишинёвской консерватории. Долгие годы хлопотал об этом, добиваясь в своём консерваторском оперном классе значительного приближения к студийному уровню».
Со временем эти его педагогические труды принесли свои немалые ожидаемые плоды в лице многих воспитанников, ставших знаменитыми.
Среди выпусников оперного класса Б. С. Милютина — Александр Огнивцев, Н. Мисина, Ирина и Юрий Удаловы, Л. Сиренко, Тамара Чебан, Мария Биешу, Михаил Мунтян, Людмила Алёшина, Полина Ботезат, Е. Герман, Владимир Драгош, Федор Кузьмин, В. Кожокару, Н. Ковалёв, Иван Кваснюк, В. Кожокару, Борис Материнко, Ион Павленко, Юрий Флоря, Валентина Савицкая и др.
Класс профессора, народного артиста Молдавии Бориса Семёновича Милютина стал подлинной кузницей музыкальных кадров для молдавского искусства.
Выпускники дирижёрского и оперного классов проф. Милютина с годами заняли достойное место в музыкальном искусстве и стали известны далеко за пределами республики.
И ещё один штрих к личности Б. С. Милютина-дирижёра. Он всегда был внимателен к творчеству молодых. Мой консерваторский педагог С. М. Лобель (1910—1981), с именем которого связано становление и развитие жанра молдавской симфонии, вспоминал, что исполнительская жизнь (без чего, как известно, любая музыка мертва!) его симфонической музыки началась тогда, когда с концертной эстрады в Кишинёвской филармонии прозвучала его Первая «Праздничная» симфония. Это было в далёком 1949 году. За дирижёрским пультом тогда стоял Борис Милютин, возглавлявший в те годы созданный им в Молдавии симфонический оркестр. Для композитора это было, как он сам говорил, своего рода «боевым крещением».
Симфоническое творчество Соломона Лобеля и далее привлекало внимание этого крупного, авторитетного музыканта. Об этом, в числе прочего, свидетельствовал, к примеру, живейший отклик дирижёра на монументальную Пятую симфонию. По этому поводу он даже выступил в местной прессе: «Высокий, подлинно гражданский пафос, глубина философских раздумий, новизна художественного воплощения – в этом значимость нового произведения молдавского симфонизма».
(«Советская Молдавия» от 19 февраля 1970 года).
Соломон Лобель весьма ценил мнение и вообще авторитет Б. С. Милютина. Эти достойные люди, кстати, значительно сблизились, не только творчески, но и душевно, долгие годы сотрудничая и на ниве высшего музыкального образования. Личности обоих этих профессоров были весьма значительны и пользовались большим авторитетом в консерватории — и у своих коллег, и, тем более, у студентов.
Как вспоминает дочь Бориса Семеновича, Изольда Милютина, «всю жизнь его манили, как поющие сирены, две музы. Тонким эстетическим вкусом и стилевым чутьём он был обязан не только искусству музыки, но и глубокому проникновению в мир живописи, поклонению искусству великих старых мастеров. А ещё ему было свойственно увлечение иностранными языками и мировой историей. Надо думать, что и то, и другое открывало ему просторный выход в миры иных культур прошлого и настоящего. Всё это запечатлено в том, чем он окружал себя в своей обширной библиотеке и фонотеке, всю жизнь собирая бесценные материалы в каждой из этих сфер человеческого знания. В записях отца, пометках на страницах партитур и книг, его переводах иностранных текстов оперных либретто, в кипах исписанных тетрадей – все грани его личности…».
* * *
Никогда не забуду, как после премьеры моего произведения Stabat Mater в Органном зале Кишинева в 1989 году Борис Семенович Милютин подошел ко мне и поздравил меня, пожав руку.
Д. К.