— Ты с ребёнком? — сообщение вспыхнуло на экране телефона, как спичка в темноте. Марина вздохнула, уже зная, что последует дальше. — Извини, не хочу проблем.
Она удалила переписку, не дочитав.
В кафе напротив зеркала мужчина в сером костюме нервно крутил в руках салфетку.
— Понимаешь, — начал он, когда официант поставил перед ними кофе, — я думал, ты… свободна. С прицепом не вариант.
— Это не прицеп, — Марина почувствовала, как горло сжалось. — Это моя дочь.
— Ну, ты же сама всё понимаешь. — Он встал, оставив на столе смятую салфетку и недопитый кофе.
Сидя в метро после той встречи, Марина смотрела на отражение своего лица в тёмном окне. Рядом спала Сашка, прижавшись к ней горячей щекой. «Почему я не могу быть как все?» — думала она, гладя дочь по волосам. Воспоминания о разводе всплывали, как топляк: муж, бросивший фразу «Ты выбрала ребёнка вместо меня», суд по разделу имущества, ночи в пустой квартире, где даже шум дождя казался громче. Подруги советовали «не цепляться за прошлое», но Марина не цеплялась — она тонула. Иногда, укладывая Сашку, она ловила себя на мысли, что шепчет: «Прости, что не смогла сохранить семью».
В парке осенью листья падали, как обгоревшие письма. Сашка, её шестилетняя дочь, гонялась за воробьями, а Марина листала приложения знакомств, смахивая влево фотографии с улыбками без будущего.
«Хочу семью, детей», — писали они. «Но не твоих», — добавляла она мысленно.
Однажды вечером, когда Сашка рисовала домик мечты с «мамой, папой и котом», Марина вдруг разрыдалась. Дочь, испуганно обняв её за шею, спросила: «Мам, ты больна?» — «Нет, малыш, — выдохнула она, стирая слёзы. — Просто… устала быть сильной». В тот день они ели макароны с сыром, сидя на полу, и смеялись, когда кот украл кусочек колбасы. Но ночью Марина листала старые фото в телефоне: их с мужем свадьба, Сашка в роддоме, пустой диван после его ухода. «Что со мной не так?» — писала она в дневнике, подчеркивая вопрос трижды.
— Мам, смотри! — Сашка протянула ей жёлудь, испачканный в земле. — Он как сердечко!
— Красивый, — Марина сжала его в ладони, как талисман.
На работе коллеги, не зная о её жизни, шутили: «Пора уже найти кого-то, Марин. Ты же не старая». Она кивала, а потом часами сидела в туалете, прислонившись лбом к холодной стене. Однажды, забрав Сашку из сада, она застала бывшего мужа у ворот. «Как ты?» — спросил он, держа за руку новую жену. «Хорошо», — соврала Марина, хотя ногти впились в ладонь. Дома она разбила любимую вазу, а потом собрала осколки, думая: «Я сильнее этого».
В декабре на сайте появился Максим. «Люблю детей», — значилось в анкете. Они встретились у кинотеатра.
— Ты не сказала, что она такая… шумная, — прошипел он, когда Сашка, восторженно визжа, бросилась к ёлке в холле. — Я думал, ты в разводе недавно. А это…
— Это навсегда, — перебила Марина, натягивая Сашке шапку. — Извини.
Новый год она встречала с дочерью, запуская петарды во дворе. Сосед сверху кричал, что они «пугают кошек», но Сашка смеялась, и это было важнее.
31 декабря Марина нашла в почтовом ящике открытку от бывшего мужа: «С Новым годом. Сашке — 5 кг мандаринов». Она выкинула её, не показав дочери. В полночь, обнимая Сашку, которая уже клевала носом, она загадала желание: «Хочу, чтобы мы были счастливы. Не как все. Просто счастливы». Рядом бабушка, приехавшая в гости, тихо сказала: «Ты молодец. Он этого не заслужил». Марина кивнула, но внутри всё ещё болело.
В марте, в продуктовом, всё изменилось. Корзина выскользнула из рук, банки с горошком покатились по полу. Чужие руки — в синих перчатках, с облупленным лаком на ногтях — помогли собрать их.
— Спасибо, — пробормотала Марина, поднимая глаза.
— Не за что, — мужчина улыбнулся, поправляя очки. — У вас дочь? — кивнул на Сашку, которая, присев на корточки, считала горошины, высыпавшиеся из пробитой банки.
— Да.
— Красивая.
Пауза.
— Меня Денис зовут.
Он не стал спрашивать, почему она одна. Не завёл разговор о планах. Только сказал: «У меня племянница так же любит считать всё подряд», — и купил им новую банку горошка. Марина, выходя из магазина, заметила, что он смотрит им вслед. «Наверное жалеет», — подумала она, но в груди стало теплее. Дома Сашка спросила: «Мам, а дядя Денис добрый?» — «Да», — ответила она, не понимая, почему дрожит голос.
Они столкнулись снова через неделю у детской площадки. Сашка, размахивая самодельным змеем, врезалась в него, играя в догонялки.
— Простите! — Марина бросилась к дочери.
— Ничего, — Денис поднял упавший змей. — У меня племянник такой же. Хочешь, покажу, как его запускать?
Он пришёл на следующий день с воздушным змеем в виде дракона. Сашка назвала его «Зубастиком». Марина, сидя на скамейке, наблюдала, как Денис, смеясь, бегает с дочерью, и вдруг поняла, что не чувствует привычного напряжения. «Он не ждёт, что я буду идеальной», — мелькнуло в голове. Потом он принёс ей чай в термосе, и она не смогла сдержать улыбки.
Ветер подхватил змея, закружил в небе. Сашка смеялась, Денис рассказывал анекдоты про облака, а Марина, прислонившись к скамейке, думала, что облака сегодня похожи на смятые салфетки из кафе.
Вечером она листала его страницу в социальных сетях. Фото с племянником в зоопарке, пост о том, что дети — это «лучшее, что есть в мире». «Неужели не врёт?» — думала она, засыпая. Сашка, обнимая плюшевого медведя, пробормотала: «Завтра Зубастик полетит выше». Марина поняла, что верит в это.
— Ты не против… — спросил он позже, когда они пили чай у неё на кухне, — что я иногда буду приходить? Не надо ответа сейчас. Просто… подумай.
Она думала две недели. Каждый раз, когда он звонил, чтобы спросить, как дела, она боялась, что это ошибка. Но однажды, увидев, как Сашка рисует их троих на одном листе, поняла: «Я устала бояться».
Сашка, засыпая, спросила:
— Мам, а Денис будет моим новым папой?
— Нет, — Марина поцеловала её в лоб. — Но, может, другом.
Ночью она писала в дневнике: «Он не пытается заменить отца. Он просто… есть. И это прекрасно».
— Друзьями не рождаются, — сказал Денис через месяц, когда они гуляли втроём по набережной. — Ими становятся.
Он приходил с книгами про драконов, учил Сашку варить какао, не спрашивал, почему Марина иногда плачет во время мыльных опер. Однажды, когда Сашка уснула в машине после поездки в цирк, он взял её руку и сказал: «Ты не одна». Она поверила.
Он не обещал любви с первого взгляда. Не говорил, что всё будет легко. Но когда Сашка, простудившись, чихала ему в шарф, он смеялся. Когда Марина забыла о годовщине их первой встречи, он принёс пиццу и сказал, что это «важнее дат».
Однажды ночью, глядя на спящего Дениса, Марина вдруг осознала, что не чувствует вины за прошлое. «Я не „прицеп“», — подумала она, прижимаясь к его спине. Утром Сашка, увидев их вместе, сказала: «Ты улыбаешься, как на старых фото».
— Ты веришь в чудеса? — спросила она однажды.
— В чудеса? — он перебирал её волосы, разбросанные по подушке. — В них не верят. Их… находят.
Он водил их на концерт, где пели песни её молодости, катал на велосипеде, держа Сашку на раме. Иногда она ловила на себе взгляды женщин в парке — завистливые, удивлённые. «Да, — думала она. — Мне повезло».
А в декабре, под ёлкой, которую они украшали вместе, Сашка нашла маленький свёрток.
— Это тебе, — Денис неловко топтался у порога, сжимая в руке ключи от машины. — То есть… если захочешь.
В коробке лежал шар с надписью «Семья» и билеты в Лапландию.
— Ты… уверен? — Марина посмотрела на дочь, которая уже тащила шар к ёлке.
— Уверен, — он опустился на одно колено, не сводя с неё глаз. — Вы — моё чудо.
Сашка, не понимая, что происходит, обняла Дениса за шею: «Ты теперь мой папа?» — «Если ты разрешишь», — ответил он. Марина, смеясь сквозь слёзы, подумала, что счастье — это не отсутствие боли. Это когда боль становится меньше радости.
Снег за окном падал, как тысячи невысказанных «да».
