Глава 1. «Неужели всё зря?»
— Ты вообще понимаешь, что тебе не полагается ничего?! — почти выкрикнул Славка, громко шлёпнув на стол сложенный вдвое листок, где были записаны какие-то расчёты. — Ты и так жила на её деньги! Короче, будь человеком: верни всё, что осталось!
Я стояла на кухне, опершись ладонями о стул, стараясь унять дрожь. Славка — мой родной брат, хотя после последних событий у меня возникало ощущение, что мы с ним совершенно чужие люди. Мы и раньше, конечно, не особо понимали друг друга, но сейчас он вёл себя так, будто я ему должна три жизни вперёд. А ведь речь шла о деньгах нашей покойной мамы: её небольшая пенсия по инвалидности, пару сбережений — ерунда по сути. Но брат теперь решил, что эти средства принадлежат исключительно ему, и на меня смотрит, как на воровку.
— Слав, да успокойся ты хоть немного, — выдавила я наконец, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё бурлило. — Я не тратила мамины деньги на себя. Всё, что было, — уход за ней, врачей мы вместе с тобой оплачивали? Не-а. Один раз ты помог, и то пришлось выпрашивать. А остальное — я тянула. И на лекарства, и на сиделку, когда я не могла круглосуточно оставаться рядом…
— Да рассказывай! — он перебил меня на полуслове с явным раздражением. — Прикинь, да? Сидела тут дома, мама лежачая, а ты распоряжалась её пенсией. Каждый месяц эта пенсия тебе капала!
— Постой. Это была пенсия по старости и за инвалидность, и я отчитывалась маме за каждый рубль, пока она могла ещё вести разговор. Потом… потом она и сама понимала, что я ведь не на себя трачу. А теперь ты — «верни деньги». Какие, Слав?
Славка хищно щурился, словно не слышал. Его глаза метались по кухне, будто он искал подтверждения своим обвинениям. Я, тяжело вздохнув, вспомнила, как в последние несколько лет действительно сама водила маму по врачам, оплачивала сиделок из своих же денег, покупала подгузники, кормила маму с ложечки… А Славка? Он в другой город якобы «на заработки» рванул, приезжал пару раз в год, и то не всегда. Вечно у него оправдания: «Не могу отпроситься с работы», «Денег нет, сейчас тяжёлый период», «Потом как-нибудь помогу».
— Ладно, у нас мало времени, — бросил он, словно подводя итог. — Идём к делу. Все сбережения, которые у мамы были, и всё, что осталось из пенсий… — он помахал в воздухе ладонью, — это всё ты мне отдаёшь. И точка.
— Почему тебе? — в моей груди вскипала обида и злость. — Ты хоть пальцем пошевелил для мамы, чтоб так заявлять?
— Я её сын! — Славка перешёл на громкий полушёпот, будто боялся, что нас сейчас подслушивают соседи. — Она меня любила больше, чем тебя, и вообще, я…
— Хочешь сказать: «Я — мужчина, и по закону всё моё»? Так, что ли?
— Ну а как ещё? Ты замужем не была, детей не родила, у тебя, между прочим, и так есть работа, какая-никакая. Я больше нуждаюсь, ясно?
Эта логика меня добивала. Да, я работала, только вот значительная часть моих сбережений уже улетела на мамины лечения и обследования. Конечно, я не жалела, но когда слышишь такие претензии от собственного брата, хочется заорать. Но я сдерживалась.
В тот день Славка устроил целый концерт. Обвинял меня во всех грехах, говорил, что подаст заявление о мошенничестве. Мол, я «завладела маминой банковской картой». Ей-богу, да мама сама меня уполномочивала, потому что не могла уже ходить в банк и оплачивать всё самостоятельно. Я была доверенным лицом.
— Ты не имеешь права на эти деньги! — твердил Славка, как заевшая пластинка.
Я хотела выгнать его из квартиры, но во мне металось столько чувств. Мы же когда-то в детстве вместе в одной комнате жили, за одной партой уроки делали. Всё думала: ну ведь родной человек, может, поймёт. Но нет. Он испепелял меня взглядом, требовал расписки. А мне хотелось просто заплакать. Но я не дала себе разрыдаться при нём. Лишь тихо сказала:
— Я тебе не враг, Слав. Но если ты и дальше будешь так себя вести, — я вздохнула и прикусила губу, — придётся решать иначе.
— Как «иначе»? — скривился он.
— Через суд. И поверь, я не боюсь. У меня есть все чеки на лекарства, сиделок, да вообще на всё, что только можно.
— Чё, судами пугаешь? Пф… — Он ухмыльнулся, но вид у него был нервный. — Ладно, я ещё вернусь, не думай, что всё так легко.
И он громко хлопнул входной дверью. Звон в ушах остался, и на кухне вдруг стало так пусто и жутко, что я не сдержалась и разрыдалась. Мне никак не укладывалось в голове, как родной человек, которому я сама не раз высылала деньги, покупала билеты, когда мама хотела, чтобы Славка хоть на Новый год приехал, — как он мог быть настолько холоден и груб?
«Боже, мамочка, — думала я, — неужели всё зря? Все эти годы, когда я взвалила заботу о тебе на себя… Неужели сейчас придётся воевать с твоим сыном за твои же сбережения?»
Глава 2. «Первый удар»
На следующий день меня буквально в дверях перехватила наша двоюродная тётя Люда: она как раз заходила в подъезд, а я на работу спешила.
— Слышала я, у тебя со Славкой разлад. Ой, Танюш, да что ж за наказание-то такое? Ведь мать-то только похоронили…
— Тёть Люд, ну не я же этот разлад устроила, — грустно улыбнулась я, пытаясь проскочить мимо, но тётя протянула руку, будто приглашала поделиться бедой. — У меня нет времени сейчас…
— Да ты послушай, чё он в округе трындит, — тихо заговорила тётя Люда, оглядываясь на пустой тамбур. — Мол, ты присвоила мамины «добрые» деньги, да ещё будто бы половину пенсии месяцами тратила на себя. Рассказывает кому ни попадя, прикинь? Я ещё подумала: это ж как надо сор из избы выносить?
— Да он вообще с ума сошёл! — я рассердилась. — Но ему, видимо, мало, он меня и угрозами засыпал. Говорит, будто я мошенница, что-то там украла…
— Ох, Танюша… Может, сядьте вы, поговорите по-мирному? Вы ж брат с сестрой, всё-таки одна кровь.
— Да пробовала, тёть Люд. Он меня ни слушать, ни понимать не хочет. Ему бы только деньги получить… или вообще «заработать» на маминой смерти. Это ж… противно.
Сама чуть не расплакалась. Перед тётей было не так стыдно показать эмоции, чем перед Славкой. Она сочувственно покачала головой.
— Тяжело… — сказала она наконец. — Ладно, если чё, приходи. А то я волнуюсь за тебя. У Славки характер буйный, — тётя замялась, — хотя ладно, надеюсь, до крайностей не дойдёт.
Я уехала на работу с комком в горле. А когда вечером вернулась, обнаружила в почтовом ящике конверт без обратного адреса. Вскрыла, а там — отпечатанная в цвете бумажка с какими-то угрозами: «Если не вернёшь все деньги, пожалеешь! Пойдёшь по статье!» И ещё куча оскорблений. Ни подписи, ни имени, но было очевидно, кто бы это мог подкинуть.
— Ну просто цирк! — пробормотала я, нервно сжимая бумажку. — Дожили.
На душе было противно: ещё и бумажной «бомбёжкой» занялся. В голове назревали десятки мыслей: от «обратиться в полицию» до «плюнуть и отдать эти копейки, лишь бы отстал». Но внутри я понимала: если я один раз прогнусь, он не успокоится. Более того, это ведь не просто «копейки» — да, накоплений у мамы было немного, но часть я уже потратила на её нужды задолго до похорон. И что? Мне вывернуть всё до последнего рубля — и потом сидеть без гроша? Ведь я тоже потратилась, как-никак. У меня же есть чеки, подтверждения… Но перед глазами тут же вставал образ матери, которая всегда хотела, чтобы мы со Славкой жили дружно. Увы, эту мечту ей забрать с собой в могилу и пришлось.
На следующий день Славка позвонил, и я, хоть и с неохотой, взяла трубку:
— Привет, чего тебе?
— Слушай, сеструха, — он говорил сбивчиво, явно раздражённо, — мне надо в пятницу срочно деньги, я собираюсь кое-что купить. Так что давай, без выпендрёжа, переведи. Пусть хотя бы на первый взнос за машину. Всё равно эти деньги тебе не принадлежат. Поняла?
— Слав, я тебе сто раз говорила, нет там никаких миллионов, и всё, что оставалось, ушло на последнее лечение мамы. Ты в курсе, что она в больнице лежала почти полгода? Больше сотни я вбухала только в обследования и реабилитацию… А ты?
— Врёшь! Ты на мои смс-ки отвечай внятно: переведёшь? Иначе завтра к участковому зайду.
— Да хоть к прокурору! — сорвалась я. — Слушай, мне надоело. Хочешь испортить мне жизнь, окей, но клевету я терпеть не буду.
— Сама напросилась! — гаркнул он и бросил трубку.
Первая слеза потекла у меня сама собой, ещё до того, как я опустила телефон. «Господи, почему родной брат стал таким чужим, жадным, беспощадным?» И всё ради каких-то сумм, которые он вообразил. Я сидела на кухне, чувствуя себя избитой морально. Первый настоящий «удар» я уже получила, и это было только начало…
Глава 3. «Грядущая буря»
Славка объявился спустя неделю. Я как раз выходила из подъезда, и он поймал меня за локоть так резко, что я чуть не упала.
— Чего дёргаешься? — раздражённо бросил он. — Считай, что я тебя предупреждал. Чё молчишь?
— Отпусти, пожалуйста, — отдёрнула я руку. — Что на этот раз?
— Да всё то же. Я тут уже с людьми говорил, у меня есть знакомый в прокуратуре. Он говорит: «А напиши-ка заявление, если есть основания!» И я так и сделаю, если ты прямо сейчас не согласишься вернуть всё, что ты «потратила».
— Твои «люди» хотя бы понимают, на каком основании меня обвинять? У меня все документы на руках! Думаешь, суд не учтёт затраты на уход за мамой?
— Бумажки можно нарисовать какие угодно! Или липовых свидетелей нанять. Да и вообще, кто тебе поверит? Родня-то вся знает: ты так увлеклась этими деньгами, что хоть замуж не пошла, лишь бы мамина пенсия оставалась при тебе.
Я аж задохнулась от возмущения:
— Ты совсем? У меня личная жизнь сложилась так, что не до этого было. Мама болела, я не могла надолго отлучаться, поддерживать какие-то отношения…
— Ну-ну, расскажи, как ты все ночи сидела у мамы, ага. Сиделка-то у тебя была, за деньги… тоже, небось, из маминых платили?
— Да! И? Что прикажешь делать, если больной человек не может без помощи? С неба деньги? Или надо было тебя умолять?
— Хватит ерничать. Короче, так: я откладываю подачу заявления на два дня. У тебя есть время всё решить. Надеюсь, дойдёт наконец.
Он развернулся и ушёл, сунув руки в карманы. Я не сразу пошла на автобусную остановку, а постояла, нервно потирая ладони. Понимала, что «буря» только разгорается. Славка явно надеялся, что я струшу. И ведь правда было страшно. Я никогда не сталкивалась ни с полицией, ни с судом. Но и отдавать ему то, чего нет, я не могла.
Пока ехала в автобусе, полезла в телефон смотреть, что люди делают в таких случаях. Увидела, что иногда лучше самой пойти к юристу, проконсультироваться, собрать все документы. Похоже, только так. А ещё подумала про собственную безопасность: «Блин, а не придёт ли ему в голову просто ворваться в мою квартиру и всё перевернуть?»
Да, жуть, но я видела, как люди теряют контроль, когда речь заходит о наследстве. Да и угрозы Славки, его манера хватать за руки — всё это говорило, что он может и дальше зайти. Может, мне надо было переехать на время к той же тёте Люде, чтобы не пересекаться с ним? Но из своей квартиры бежать? С какого перепугу?
В тот же вечер пришла мысль: позвонить давнему знакомому, Илье. Он был адвокатом по гражданским делам — ну, не моим личным другом, но мы раньше учились вместе, и он помогал однажды соседке. Я решилась.
— Привет, Илюш! Надеюсь, не отвлекаю? — проговорила я в трубку, когда он ответил.
— Да всё нормально. Чего звонишь? — Он говорил добродушно, как обычно.
— Слушай, у меня… конфликт с братом. Он грозится заявлением о мошенничестве, говорит, будто я украла мамины деньги. У меня, конечно, всё документально подтверждено. Но я боюсь…
— Понимаю, наследственные и семейные дела — самые жёсткие. Что советую? Собери все чеки, рецепты, договоры на сиделку, если есть. Доверенность на получение маминой пенсии. Потом давай встретимся, ты всё покажешь.
— Спасибо, Иль. Я уже начала всё это систематизировать.
— Поступаешь правильно. И да, будь готова: если он всё-таки подаст заявление в полицию, пусть проводят проверку. Ничего страшного, лишь бы документы были.
— Хорошо, — выдохнула я с облегчением. — Спасибо. Я напишу тебе, когда.
Сердце билось чуть спокойнее. Я чувствовала, что это решение придаёт мне сил. «Я не одна, со мной хотя бы факт, что правда на моей стороне», — думала я. И всё же внутри сидел тревожный зверёк: Славка — человек вспыльчивый, и ему не впервой ломать все преграды напролом. Что, если он и правда нападёт, устроит скандал у подъезда? Да нет, не должен… мы же родные. Но у меня внутри всё переворачивалось от этих мрачных мыслей.
Глава 4. «Куда всё приведёт»
Через три дня я получила уведомление: меня вызывают в отделение полиции для «беседы». Судя по всему, Славка успел сдать своё «заявление». Я к тому моменту уже видела Илью, успела показать ему первичные документы. Он сказал: «Иди спокойно, расскажи как есть».
Я пошла. Меня принял следователь, суровый такой. Но быстро выяснилось, что, по сути, мы имеем: «гражданско-правовой» конфликт. Ему были нужны подтверждения моих расходов и наличие доверенности, открытого счёта, на который шла мамина пенсия. Я выдала всё, что подготовила.
Когда он крутил чеки в руках, лицо у него было такое, будто он уже сталкивался с подобной историей сто раз. Под конец он сказал:
— Ладно, мы проверим данные. Но, похоже, ваша ситуация действительно не уголовная, а семейная. Ваш брат считает, что вы тратили средства, принадлежащие их владелице. Но вы — официальное доверенное лицо. Вдобавок есть чеки, показания врачей, что мать была нетрудоспособной, и что уход реально требовал затрат. Видимо, брат просто…
Он усмехнулся, не продолжив. А я, подписав протокол, вышла из кабинета с мыслями: «Господи, неужели пронесло?» Но рано было радоваться.
Славка встретил меня в коридоре, скрестив руки на груди:
— Ну что, довольна? — процедил он. — Думаешь, раз я заявление написал, и твои бумажки приняли, всё на этом?
— Слав, очнись. Никто не будет возбуждать дело против меня, если нет состава преступления, — тихо сказала я. — Хочешь — подавай в суд, делите условное наследство. Но помни, что его там, по сути, почти и нет. Да и если начнём разбираться, тебе могут насчитать алименты за все те годы, что я одна содержала маму. Понял?
Он дёрнулся, будто хотел сказать что-то гневное, но осёкся. Видимо, не ожидал от меня такой твёрдости. Я развернулась и пошла к выходу. За спиной услышала, как он чуть ли не шипит:
— Предательница. До конца своих дней не прощу.
Когда я добралась домой, мне было и страшно, и больно, и облегчённо одновременно. Илюша позвонил сам, спросил, как всё прошло, я кратко пересказала. Он велел не расслабляться, а подать заявление на вступление в наследство в обычном порядке (ведь наследником я тоже являюсь), чтобы соблюсти все формальности. А если брат захочет в суде делить эти условные остатки, пусть подаёт иск.
Прошла ещё пара недель. Тишина. Славка будто выдохся. Тёть Люда поведала, что он жаловался каким-то знакомым: «Таня меня сделала врагом, выставила идиотом перед полицией». Но сам он почему-то замолчал. Я мучилась, словно жила на пороховой бочке — не знала, когда он рванёт снова.
А однажды вечером увидела его у своего подъезда: он стоял в тени, словно ждал. Я испугалась, но виду не подала. Подошла, не говоря ни слова. Он заговорил:
— Ладно, я понял, что тебе ничего от меня не надо. И ты, видимо, не отдашь. Но знай: ты просто не оставляешь мне выбора. — Он говорил тихо, будто монотонно. — Я собираюсь взять кредит, и, если бы ты пошла мне навстречу, мне было бы проще. Но теперь…
— Слав, зачем ты вообще тут торчишь? Что тебе нужно?
— Скажу тебе напоследок: у нас теперь нет больше семьи. Все знают, что это ты виновата. Могла отдать, могла… но ладно.
— Я никому не должна была отдавать деньги, на которые я содержала нашу маму. Пойми уже.
— А я считаю, что должна. — Он насупился. — Когда придётся, можешь пожалеть, что отказала. Всего хорошего, сестрица.
И он ушёл. Я смотрела ему вслед, чувствуя горький ком в горле. Я знала: он затаил обиду. Может, однажды он попытается что-то выкинуть ещё. Но было ясно, что по документам и законам он ничего не докажет, и сам это понял, видимо, решил махнуть рукой.
Внутри у меня всё горело от обиды, но в то же время я осознавала, что сделала всё, как должна. Я не присвоила маминых денег, я за ней ухаживала до последнего, день и ночь. И в этом была моя правда.
Последующие месяцы оказались болезненными. Я терзалась мыслями, что брат теперь меня ненавидит. Но в один момент в голове у меня всплыл разговор с мамой, когда она ещё была в силах:
— Танюш, — шёпотом говорила она мне тогда в палате, — не надо винить себя ни в чём. Ты делаешь для меня всё, что можешь. А Славка… Ну, что поделаешь, у него своя жизнь, своя дорога. Не держи на него зла, ладно?
Зла я не держала, но и терпеть несправедливость не могла. Поэтому и пошла до конца, защищая свою правду. И лишь время покажет, сойдёмся ли мы с Славкой ещё раз как брат и сестра. Пока мы были чужими, и это, наверное, справедливо: пусть каждый отвечает за себя и свои поступки.
Мне осталась лишь грустная правда: не всегда родственные узы спасают от подлости. Но главное — не дать себя сломать. Потому что правда всё равно сильнее жадности, даже если иногда это не столь очевидно.
Друзья, если вам понравилась эта история — поставьте лайк и подпишитесь на мой канал! ✨
Обязательно расскажите в комментариях, встречались ли вы с подобной несправедливостью в семье? Что делать, когда близкие люди превращаются в врагов из-за денег? Поделитесь своими мыслями и опытом! ♥