— Я нашёл психолога, — сказал он, как доктор, выписывающий микстуру. — Ты стала… нервной.
Глава 1. Ты слишком долго ждала
Белые розы пахли аптекой. Слишком стерильно, подумала Анна, поправляя фату, которая всё норовила соскользнуть с волос. Зеркало в гримёрке отражало идеальную картинку: платье с кружевным воротником, аккуратный макияж, улыбка, заученная до автоматизма. За дверью гул голосов — тёти, коллеги, мамины подруги — сливался в однородный гул, как шум прибоя.
— Анют, ты готова? — Мать ворвалась в комнату, поправляя брошь в виде аиста. Её глаза блестели, будто свадьба была её личным триумфом. — Ну наконец-то! — Она смахнула несуществующую пылинку с плеча дочери. — Теперь я умру спокойно.
Анна кивнула, чувствуя, как в горле застревает комок. "Наконец-то". Это слово преследовало её три года свиданий, полтора года отношений и три месяца подготовки к свадьбе. Сергей был… подходящим. Солидным.
— Поздравляю, — подруга возникла в дверях, держа в руках бокал шампанского. Её платье с геометричным принтом резко контрастировало с морозной белизной зала. — Ты уверена?
Вопрос повис в воздухе, острый, как осколок. Анна засмеялась — слишком звонко, слишком неестественно.
— Не начинай, Лен. Я сделала правильный выбор.
Сергей ждал у алтаря, прямой, как штык. Его костюм сидел безупречно, седина у висков добавляла солидности. Когда он произносил клятву, Анна поймала себя на мысли, что разглядывает узор на витраже — переплетение синих и золотых стёкол. "Как витраж", — подумала она. — Красиво, холодно, и сквозь него не пробиться свету".
— Любите друг друга! — голос регистратора прозвучал, как школьный звонок. Гости захлопали, мать рыдала в кружевной платок, а Лена пригубила шампанское, не отрываясь от Анны.
Первые недели напоминали игру в семью. Сергей приносил завтрак в постель — омлет с трюфельным маслом. Они выбирали шторы для гостиной — бежевые, «нейтральные, как стены музея». По вечерам он рассказывал о судебных тяжбах, а она кивала, считая трещинки на потолке.
— Ты счастлива? — спросила как-то мать по телефону, и Анна, не задумываясь, ответила:
— Конечно.
Но по ночам, когда Сергей спал, повернувшись к стене, она вставала к окну. Город светился, как рассыпанные бусины, и где-то там, за линией горизонта, маячил вопрос, который она боялась озвучить: "А что, если..."
На третьей неделе брака в дверь их спальни постучалось первое "неудобное" желание...
Глава 2. Жена по правилам
Анна замерла на пороге, держа в руках пакет с книгами — новинки от авторов издательства. Сергей сидел за столом, уткнувшись в документы, и даже не повернулся на звук открывающейся двери. Его голос прозвучал ровно, как диктовка секретарше:
— Опять задержалась?
Она попыталась шуткой сгладить напряжение:
— Редакторский долг — спасать мир от запятых в неположенных местах.
Сергей медленно поднял глаза. Взгляд был холоднее экрана его ноутбука.
— Ты же теперь замужем. Зачем тебе эти... сверхурочные?
"Эти" повисло в воздухе, обрастая подтекстами: твои глупые амбиции, твои ненужные увлечения, ты. Анна сглотнула, поставив пакет на пол. Книги глухо шлёпнулись о паркет.
— Я просто...
— Что просто? — Он отодвинул стул, и скрип колесиков прорезал тишину. — Ужин в восемь. Не забывай.
На кухне, резав салат, она вдруг осознала: нож в её руке повторял ритм мыслей — резкие, отрывистые движения. "Замужние женщины не задерживаются на работе. Замужние женщины не спорят. Замужние женщины..." Лента правил прокручивалась в голове, как титры чужого сценария.
— Ань, ты дома? — в трубке звучал голос Лены — Завтра в «Бархате» в семь? Там новый бариста...
— Я не уверена, — Анна машинально взглянула на дверь, будто Сергей мог материализоваться из воздуха. — Серёжа говорит, что вечерами...
— Вечерами что? Ты должна прислуживать ему у камина в кружевном фартуке? — Лена фыркнула. — Ты слышишь себя?
***
Разговор с матерью на следующий день оказался ещё хуже.
— Ну и что, что реже видишься с подругой? — Людмила Сергеевна щёлкнула семечками в трубку. — У тебя теперь семья! Он о тебе заботится, ревнует — это же мило!
Мило. Анна сжала телефон так, что пальцы побелели. Вспомнилось, как вчера Сергей "случайно" удалил её переписку с автором: "У тебя слишком много времени уходит на эти глупости".
— Мам, а если мне... не нравится, как он...
— Не придирайся, Анют! — Голос матери вдруг стал влажным, как перед штормом. — Тебе ли капризничать? В твои-то годы...
***
Вечером она набрала ванну, пытаясь утопить в пене тревогу. Сергей заглянул в ванную.
— Завтра вечером ужин с партнёрами. Надень синее платье.
— Я не люблю синее.
Он замер в дверях, будто она произнесла это на незнакомом языке.
— Но оно... солидное. — Он поморщился, как от внезапной головной боли. — Ты же понимаешь, как это важно.
Когда дверь захлопнулась, Анна опустила голову под воду. Пузырьки воздуха поднимались к поверхности, а в ушах пульсировало: "Солидное. Удобное. Как диван. Как витраж. Как я".
Через месяц Сергей объявил о командировке, и впервые за долгое время Анна вдохнула полной грудью...
Глава 3. Что-то во мне не так?
Дверь захлопнулась, и квартира вздохнула. Анна стояла посреди гостиной, слушая, как затихает гул лифта, увозивший Сергея в аэропорт. На столе лежала записка: «Не забудь поливать орхидеи. Вернусь через неделю». Она скомкала листок и бросила в урну, но через секунду развернула его снова — ровные буквы, как строчки бухгалтерского отчёта.
Первые часы она металась между комнатами, будто проверяя: действительно ли можно дышать полной грудью? Включила музыку, которую он называл «шумом» — джаз с разбитыми ритмами. Надела растянутый свитер, валявшийся на дне шкафа. Заказала пиццу с ананасами, хотя Сергей морщился: «Это против законов гастрономии». Съела прямо из коробки, сидя на полу, и смеялась над каплей соуса на коленке.
— Ты жива? — Лена ворвалась на третий день, с бутылкой вина и стопкой фильмов про бунтарей. — Я тут подумала: если ты не сбежишь сейчас, я сама вызову тебе экзорциста.
Анна потягивала вино, обнимая подушку. За окном лил дождь, превращая город в акварель.
— Знаешь, я тут перечитала свою переписку с авторами... — Она провела пальцем по краю бокала. — Раньше я думала, что редактирую тексты. А на самом деле — вычёркиваю себя.
Лена прищурилась, как хищник, учуявший слабину:
— Тебе с ним спокойно, или тебе просто удобно?
Вопрос ударил в солнечное сплетение. Анна встала, чтобы собрать пустые бокалы, но вдруг замерла у окна. Отражение в стекле было чужим: женщина с идеальной причёской, но потухшим взглядом.
— Все так живут, — прошептала она, повторяя Сергееву мантру.
— Все — это кто? — Лена вскочила, размахивая руками, как дирижёр апокалипсиса. — Его бывшая жена, которая сбежала к художнику? Его коллеги, которые пьют антидепрессанты с утра? Твоя мать, которая до сих пор хранит фотки своего ненавистного мужа в альбоме?
Анна прикрыла глаза. В памяти всплыл вчерашний разговор с матерью: «Скучаешь? То-то же! Без мужа как без рук!». Но руки Сергея не обнимали — поправляли, не гладили — оценивали.
***
Возвращение мужа было похоже на вторжение. Он вошёл с чемоданом, полным подарков-отчётов: швейцарские часы («чтобы ты не опаздывала»), новая клавиатура («твоя стучит, как пулемёт»). Анна стояла на пороге спальни, сжимая в руке свою старую кружку с трещиной — ту самую, которую он называл «мусором».
— Нам нужно поговорить, — выдохнула она, удивляясь собственной твёрдости.
Сергей медленно расстёгивал галстук, будто разминировал бомбу.
— Опять про работу? Я же сказал...
— Про нас. — Голос дрогнул. — Мне кажется, мы... не чувствуем друг друга.
Он засмеялся — коротко, как щелчок выключателя.
— Чувства — это для подростков. У нас есть уважение, порядок, стабильность. — Он положил галстук на спинку кресла, тщательно разглаживая складки. — Все так живут.
Анна взглянула на кружку в своей руке. Трещина пересекала надпись «Лучшему редактору» — подарок коллег на день рождения. Внезапно она поняла: это она — треснувшая, но всё ещё целая.
— А если я не хочу «как все»? — спросила она, но Сергей уже скрылся в ванной, включив воду на полную мощность.
На следующее утро Анна разбила кружку — случайно, но с таким облегчением, будто сбросила камень с души...
Глава 4. Если бы я знала раньше…
Осколки кружки блестели на полу, как осколки её прежней жизни. Анна стояла над ними, босая, чувствуя, как холод паркета проникает в пятки. «Случайно», — хотела сказать она себе, но пальцы всё ещё помнили ярость, с которой кружка врезалась в стену. Надпись «Лучшему редактору» лежала вверх ногами, будко укоряя: «И это всё, на что ты способна?»
Сергей вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть последствия.
— Ты разгромила кухню? — спросил он, не поднимая глаз от телефона, где листал рабочие письма.
Она ждала, что он заметит. Хоть что-то: ссадину на её ладони, дрожь в плечах, молчаливый крик в глазах. Но он лишь перешагнул через осколки, как через лужу, и достал из холодильника минералку.
— Мама звонила, — сказала Анна, не узнавая собственный голос. — Пригласила на обед.
— Отлично. Купи ей те самые конфеты, — он кивнул, уже погружаясь в кресло с ноутбуком. — Ты же знаешь, какие.
Знаешь. Ты же знаешь. Ты должна знать. Эти фразы висели в воздухе тяжёлыми шторами, за которыми она задыхалась.
Людмила Сергеевна встретила пирогом с капустой — тем самым, «как в детстве». Запах масла и тушёной зелени должен был успокоить, но Анну тошнило.
— Ты что, беременна? — мать ухмыльнулась, разливая чай. — А то лицо как у призрака...
— Я хочу развестись.
Ложка звякнула о блюдце. Капля чая упала на скатерть, расползаясь коричневым пятном.
— Ты… собралась? — Мать медленно вытерла пятно, будто стирая саму дочь. — С ума сошла? В твои-то годы, с твоей-то внешностью… Люди скажут — с катушек съехала!
Анна сжала край стола. Под пальцами шелушилась краска — та самая, что мать годами не давала обновить: «Зачем? И так сойдёт».
— А если я умру в этой… «нормальности»?
— Умрёшь — похороним по-людски! — Людмила Сергеевна вскочила, опрокинув стул. — А так что? Одна, в съёмной квартирке, с кошкой? Это ты называешь жизнью?!
Дорога домой тянулась очень долго. Анна шла под дождём, не замечая, как платье прилипает к коже. В кармане жужжал телефон — мать слала голосовые: «Вернись, обсудим!», «Ты разрушишь всё!», «Подумай о моём сердце!». Она выключила звук, оставив только шелест дождя и стук собственных шагов.
Сергей ждал в гостиной. На столе лежали бумаги — аккуратная стопка.
— Я нашёл психолога, — сказал он, как доктор, выписывающий микстуру. — Ты стала… нервной.
Анна взглянула на документы. Верхний лист гласил: «Супружеская терапия. Этапы 1-5». Все клеточки для галочек были уже подготовлены.
— Нет.
— Что?
— Я сказала — нет. — Она сняла мокрые туфли, оставив их посреди безупречного ковра. — Я устала жить, как мне говорят.
Он медленно поднялся.
— Ты понимаешь, что говоришь? Мы — идеальная пара. Нас все считают...
— Идеальными? — Она засмеялась, и смех звучал как треск льда.
— У тебя стресс. Завтра…
— Завтра я не надену синее платье. Не съем твой омлет. Не буду кивать на твои истории. — Анна подошла к окну, распахнула его. Холодный ветер ворвался в комнату, срывая со стола бумаги. — Я больше не хочу быть «удобной».
Он стоял, сжимая в руке пульт от кондиционера, будто это могло остановить ураган.
— Ты сломаешь себе жизнь.
— А ты уже сломал её.
На рассвете, пока город спал в объятиях тумана, Анна надела старые кроссовки и взяла ту самую сумку, с которой когда-то ехала на первое свидание...
Глава 5. Мой выбор
Туман цеплялся за фонари, превращая улицы в акварельный сон. Анна шла, не оглядываясь, хотя спина горела от воображаемых взглядов: «Смотрите, сорокалетняя беглянка! Без мужа?». Сумка с первого свидания — потёртая кожа, потускневшая бляшка — стучала по бедру, словно метроном, отсчитывающий шаги в новое время.
Квартира осталась позади, вместе с бежевыми шторами и орхидеями В кармане жужжал телефон: 12 пропущенных от Сергея, 8 — от матери.
— Боже, ты промокла как... — Лена открыла дверь, в махровом халате и с кисточкой для теней в руке.
— Как свободный человек, — Анна ухмыльнулась, и слёзы смешались с каплями дождя на щеках.
Подруга молча завернула её в плед, поставила на стол какао с зефиром — точь-в-точь как в университетские ночи перед экзаменами. Анна рассказывала. Лена слушала, иногда вставляя: «Наконец-то!» или «Да он вообще!..».
Утром позвонила мать. Не рыдала, не кричала — говорила шёпотом, будто стыдилась собственного голоса:
— Ты… правда будешь счастлива?
Анна посмотрела в окно. На подоконнике сидел воробей, клевавший крошки, — хрупкий, живой.
— Я буду счастлива, если ты останешься моей мамой.
Тишина в трубке длилась вечность. Потом щелчок. Лена подняла бровь:
— Ну?
— Не знаю. — Анна потянулась к кружке, вдруг осознав, что может выбрать любой напиток. Даже с ананасом. — Но это мой выбор.
Они сидели на балконе, курили сигареты и смеялись над чайками, делавшими мёртвые петли над соседней стройкой. Лена ткнула её локтем:
— А теперь что?
Анна закинула ноги на перила, чувствуя, как ветер играет с её растрёпанными волосами. Где-то там, внизу, звенели трамваи, кричали дети, жил город — шумный, неидеальный, настоящий.
— А теперь… — Она закрыла глаза, ловя солнце на веках. — Я попробую пожить для себя.
Обязательно делитесь своим мнением о рассказе в комментариях!