Ваня Чехов был погодком Антона, он родился в 1861-м. «Из всех моих братьев тяжелые характеры в детские годы имели Александр и Иван», - напишет позже Мария Чехова. И судя по семейной переписке, это была истинная правда. Капризный, вздорный Ваня изрядно потрепал нервы родным. В гимназии учился безобразно. Весной 1875 года, ему уже было четырнадцать, он опять не сдал переводных экзаменов и в очередной раз остался в третьем классе на второй год.
В 1876 году Павлу Егоровичу и Евгении Яковлевне с младшими детьми пришлось уехать в Москву. Ивана с Антоном оставили в Таганроге доучиваться. Весной этого года Ваня окончил-таки третий класс, перешел в четвертый, но осилить его уже не смог, так и оставшись с тремя классами образования.
На Пасху, это был март 1877 года, Антон съездил в Москву и вернулся с радостным известием: есть шанс устроить Ваню в Учительскую семинарию, где обучение, обмундирование и проживание — все за казенный счет.
И вот семнадцатилетний Ваня в июне приехал в Москву, но уже через месяц Павел Егорович горько признавал: «Иван приехал — ошибка: ни в какое учебное заведение не приняли его. Что из этого выйдет и сами не знаем, но ему без ученья плохо будет». Упорство Павла Егоровича в стремлении любой ценой дать детям образование вызывает искреннее уважение. Несмотря на финансовые трудности, отказывая себе в благополучии, он настаивал — «Учитесь, это ваше счастье». Но этой философии не разделял сын Ваня.
Да и до учебы ли было ему, провинциалу, в этой полной веселых искушений Москве. Он развлекался и, поздравляя Антона с 1879 годом, захлебывался от восторга: "Я только что пришел от Поливаевых, встречал новый год. Теперь 5-й час. Вчера был ряженым у знакомых Волковых. 2 января еду в клуб благородного собрания. Завтра 1-го января иду делать визиты". До учебы ли тут!
Дома вспыхивали скандал за скандалом. Старший брат Александр возмущался: «Иван просто свирепствует. Вчера чуть не поколотил мать, а при отце оказался таким ангелом, что я до сих пор не могу прийти в себя от изумления. Всюду норовит быть первым, съесть кусок получше и побольше, занять место повиднее. Мать заметила ему, что он ничего не добывает, а потому обязан помогать по хозяйству. Он ответил, что он работать не обязан, и что его обязаны кормить, холить и лелеять, потому что его выписали из Таганрога в Москву!!! Ну, не холуй ли?!», - писал он Антону.
Жаловались Антону и Евгения Яковлевна: “Ваня грубит так, чего я не ожидала»; и Миша: «У нас Ваня деспотует»; и Николай добавлял черной краски: «С Иваном беда! Не пройдет мимо, чтобы не дать подзатыльника Маше или Мише".
Однако всякому терпению приходит конец. Сдали нервы и у Павла Егоровича. Сам он служил у купца Гаврилова, там же при конторе и жил, Ивана видел редко, а посему написал ему письмо:
«Ваня! Ты сделался в последнее время никуда негодным, ленивым и непослушным. Сколько раз я тебе говорил, убеждал, советовал, но мои убеждения остались тщетными, ты только стоял, слушал да моргал. Живешь беспечно в квартире Мамаши, со всеми споришь, кричишь, приходишь в полночь, спишь смертельным сном до 12 часов, потом встаешь, начинаешь требовать то и другое. Ты образумься, тебе уже 19-й год, а все как младенец бессмысленный, ничего не знающий. Ты нас безжалостно обманывал здесь в Москве, три года мучил нас обещанием, что ты поступишь в Учебное Заведение, найдешь себе место, будешь хоть маленькое жалованье получать, но ничего подобного не вышло. У тебя есть ум, силы и способность. Постарайся найти в Москве себе дело на Фабрике или в Магазине. Завтра же иди и без того не приходи, чтобы никуда не поступить. Я не хочу тебя видеть праздномотающимся, потому что праздность есть большой порок. Выгони из себя леность, вставай утром пораньше, приступай к делу посмелей, докажи перед всеми, что и ты можешь дело делать».
Защитником Ивана выступил Николай; на другой же день он ответил Павлу Егоровичу, и, как бы сейчас сказали — лихо «развёл» отца:
"Милый папа! Я уверен, что Вы, как всякий любящий детей отец, желаете сыну блага. Какое же будет благо, если прослужив на фабрике два года, его завербуют на шесть лет в солдаты. Теперь-то ему стыдно, он покаялся мне и Саше во всем и хлопочет о держании экзамена в военных гимназиях. Если человек упал и запачкался грязью, то зачем же втаптывать его дальше в грязь, это не по христиански. А потому не уроним человека, а наоборот – поднимем его, это последнее и есть христианская добродетель. Бог даст, Иван, направленный на цель, поступит».
Николай знал, как воздействовать на своего верующего папу. Павел Егорович внял сей проповеди и поверил в очередной раз. А напрасно.
Да и какая учеба — уже давно забылось и то, что зналось. Евгения Яковлевна отчаянно умоляла Антона: «Приезжай скорей, може, Ваня при тебе будет стараться. Третье лето в Москве и не спешит никуда готовиться. Вот сегодня ушел рано утром, должно быть рыбу ловить, вчера прошлялся где-то. Скоро экзамены, а он не заботится. Еще прошения не подавал, а еще надо бы в мае подать».
Антон приехал в Москву 8 августа 1879 года. А через четыре месяца произошло невероятное. Нет, учиться Ваня не начал, он сам стал учителем!
18 декабря того же года восемнадцатилетний бездельник и бывший второгодник держал в руках документ: «Иван Павлович Чехов назначен к исполнению должности учителя Воскресенского училища. Инспектор народных училищ Московской губернии Василий Малышев».
Педагогическая карьера Ивана Павловича Чехова — яркая иллюстрация чеховского утверждения: «Кумовство — важный двигатель».
Кумом стал мой прадед Василий Павлович Малышев, тот самый упомянутый выше инспектор. С Чеховыми он познакомился еще три года назад и уже тогда стал благодетелем семьи. Пользуясь своими связями, он совершил для них почти невозможное: среди учебного года без экзаменов, и первое время без оплаты! устроил в московскую гимназию их младшего сына Мишу.
Вот и на это раз Малышев вновь выручил Чеховых; полагаю, что определенную роль сыграли обаяние и деловая хватка приехавшего в Москву Антона.
В подчинении Василия Павловича были десятки городских и приходских училищ. Но Ваня со своим образованием на городское никак не тянул, так что ограничились приходским, где требования к учителям были минимальными. Однако училище училищу — рознь. Для семьи Чеховых Малышев выбрал "комфортабельный» Воскресенск, уважив и религиозных родителей: рядом – Новоиерусалимский монастырь.
Счастливый Павел Егорович написал брату Митрофану в Таганрог: «Очень Вам благодарны за поздравление нас с учителем, мы очень рады что Господь так устроил. Слава Богу! Сверх ожидания! Мы радуемся».
А радоваться было чему, и в первую очередь серьёзному улучшению достатка семьи. Помимо неплохого и постоянного заработка Ваня, теперь, конечно, — уважаемый Иван Павлович, получил просторную казенную квартиру, ставшую для всей семьи летней загородной резиденцией.
Но через три года учителя с позором изгнали с должности.
Воскресенское приходское училище, куда прибыл Иван, располагалось рядом с церковью Вознесения, священником которой был о. Холмогоров, он же законоучитель. И если перед Иваном Павловичем стояла задача учить детей азам письма, счета и чтения, то на законоучителе лежало религиозно-нравственное воспитание. Попечительницей училища была Анна Сергеевна Цурикова, женщина глубоко набожная и ревностно относящаяся к учебно-воспитательному делу в своем учебном заведении.
Приезды целого семейства Чеховых на все лето, возможно, несколько озадачивали о. Холмогорова с госпожой Цуриковой, но религиозный и строгий Павел Егорович, добрейшая и трудолюбивая Евгения Яковлевна располагали к себе, да и новый учитель поначалу старался соответствовать положенному статусу. Первый учебный год прошел благополучно. «Малышев хвалит Ивана» - радостно сообщал семье Александр.
Но последующие эпистолярные свидетельства и воспоминания о воскресенском периоде жизни Чеховых рисуют картину такого бесконечного дачного веселья, пикников, катаний, крокетов и прочего, что совсем забывается первопричина появления этой семьи в городке.
В небольшом Воскресенске яркие Чеховы невольно обращали на себя внимание. А уж посиделки у врача местной больницы с пародиями на дьячка и архиерея будоражили весь Воскресенск. «Часто, создавались вечеринки, на которых говорили о Щедрине, со смаком декламировали Некрасова. Эти вечеринки были для меня школой, где я получил политическое и общественное воспитание», - вспоминал М.П. Чехов.
Разумеется, у священника храма и попечительницы подобное "политическое и общественное воспитание" не могло не вызывать осуждения и тревоги за нравственность учеников.
Начался последний для Ивана учебный 1882/1883 год в качестве учителя. А тут еще в эту зиму в Воскресенск приезжал со своей многодетной невестой Александр Чехов, человек крепко пьющий, курящий и щедро снабжающий речь непристойностями. В атмосфере уже чувствовалась напряженность.
Неподалеку от Воскресенска, в деревне Максимовка, жил приятель Николая Чехова по художественному училищу Исаак Левитан. Он снимал комнату у бедного, но чрезвычайно искусного горшечника: его горшки при ударе издавали мелодичные звуки.
И вот однажды июльским днем 1883 года, когда в Воскресенске не было никого из «старших» Чеховых, эта компания веселых художников, накупив у бедняка множество горшков, притащила их в Воскресенск и, поразвесив во дворе школы, стала натренькивать на них церковные мелодии. А ведь казенная учительская квартира находилась бок о бок с храмом. В церкви служба, а здесь — дым коромыслом и неприкрытый атеизм. И все это на глазах прихожан.
Позже, стараясь оправдать брата, Мария Чехова, тоже, видимо, присутствовавшая на «концерте», уверяла, что Николай «вызванивал на этих горшках великолепные мелодии, чем приводил в восторг детвору, а ханжой Цуриковой этот горшечный звон был расценен как кощунство над церковью и Иван Павлович был уволен», - возмущалась Маша.
Так или иначе, но богохульная пародия на благовест, исполненная на глиняных горшках пьяными гостями учителя, стала последней каплей терпения для священника и попечительницы. В августе 1883 году Ивана Чехова был уволен, уволен со скандалом.
В результате сего происшествия семья лишилась бесплатной дачи, а учитель остался без должности, с долгами и почти полгода не мог найти работу. Антон хоть и успокаивал брата: «Перебейся как-нибудь. Пустим все пружины в ход», но все понимали, что это - катастрофа. Найти подобное место с Ваниным образованием было невозможно.
Помочь мог только один человек, тот, кого так подвел Иван — Василий Павлович Малышев. И Малышев помог, да еще как!
Продолжение следует...
Из книги "Фактчекинг. Чеховы. Изнанка мифов"