#ДеньРожденьяАндрюхана, #жЫдиеАндрюхана, #Автобиос, #ЧетвертаяНарка, #Навруз, #ДеньАстрологии, #ДеньРожденьяНаТюрьме, #ДеньБезЖареногоМяса, #ВесеннееРавноденствие, #Даягоро, #ВасяБерия
Злосчастный день своего грешнаго воплощенья праздновать Андрюхер привычки не имел – повод скорее для печали, чем радости, разве что в режиме поминок, сиречь тризны. Ну и как минимум эгоцентричненько по мелочи. Другое дело, что словно в издевательство выпал он на весенний Эквинокс и блаасловенный Навруз, позднее Андроныч разузнал, что за пару дней и 38 лет до того воплотилось само излучение Махакалы в виде Оле Нюдаля, и до кучи ещё международные дни астрологии, без мяса, счастья, земли – ну то есть полный джентльманской, то бишь Андрюханов, набор. А совсем недавно и Даягорыч подгрёб, так что весьма благоугодных поводов для отмечалова было преизрядно. Но Андронычу всё одно было скучновато, посему как и хреновым гадом, он когда интуитивно, а когда сознательно искал каждый раз оригинальный для этого формат, режим и декорации. И нередко находил. Однажды, например, в 4-й нарке – подмосковной наркологической больничке, где от скуки и по зову души пристроился трудиться на кухню помощником повара, где и отметил очередную, 35-ю, днюху. Вот рассказ самого Андрюхана
Сосновый бор в недалеком подмосковье. Со стороны дороги, где въезд и вход, шлагбаум, охрана, бетонный забор. Со стороны леса – никакого. Между разного типа зданиями, от бараков до новейшей постройки, группами и поодиночке свободно перемещаются самые натуральные «ватники». Те, что группами – в «сопровождении» и в направлении туда-обратно к зданию огражденному. Как и новенькие собачьи вольеры неподалеку. Это странное для непосвященных заведение - наркологическая больница NN.
В минувшую весну презабавным образом «убил» сразу «нескольких зайцев» - полежал месяцок в подмосковной «нарке» - наркологической (и психоневрологической) больничке NN(). Нескольких – это с пяток, не меньше.
Если по пальцам – сам, хоть и немногим ранее, целенаправленно возжелал такого времяпрепровождения, по разной степени целесообразности причинам. Да и друг советовал – пусть это будет «во вторых». Потом, согласно агентурным донесениям, матушка также имела разнообразные планы упечь меня в подобное заведение – стало быть, и ее мечта осуществилась.
Астрологическо-кармические тенденции явно намекали на перезревшую карму 12-го дома, где то, от чего нет смысла зарекаться. Надеюсь, таким образом, удалось, хотя бы временно и частично, проиграть и эту мистерию. Отдохнул месяцок от столичного рубилова в «экологически чистом месте подмосковья…». Ну и, наконец, самое, пожалуй, главное – инсайдерское наблюдение и изучение субкультур алкоголиков (и наркоманов), психически нездоровых людей и персонала.
Ну да по порядку…
«Бросил пить, курить, сношаться, …»
«Бросание пить», для чего пребывание в этом и подобных заведениях и предназначено, протекает по вполне ожидаемому «русскому» (или, если угодно, российскому) сценарию. Разумеется, на территории больнички больным «ни-ни» ни грамма. За нарушение правила – немедленное извержение. Подобному прецеденту стал свидетелем – некоторые «товарищи по счастью», видимо, истосковавшись по старым добрым сине-зеленым бесам, устроили, не особо хоронясь, разговение. На чем их благополучно и повязали. Причем со всей серьёзностью – пациентов продували на алкотестере. Один из нарушителей лежал со мной в одной палате, потому, видимо, за компанию пройти тест пришлось и мне. Поскольку я в нарушении не участвовал, то и последствий оное для меня не имело, а вот мой временный соинтендант наутро гостеприимный санаторий покинул…. Однако, по рассказам «бывалых», случались периоды, когда «не проходило и дня» без (зло)употребления. Да и сами сотрудники учреждения, чему неоднократно был свидетелем, нередко не гнушались «принять на грудь» во время рабочего процесса….
Про курение – песня отдельная. В корпусах с внутренней стороны дверей, на инфостендах и много где еще громогласно напоминается о вреде курения, всевозможных, по времени и месту, его ограничениях, запрете на доставку курева в качестве гостинцев и прочая, прочая…
Конечно, реальное положение дел иллюстрирует эту никотинофобную политику с точностью до наоборот, то есть зеркально. Некурящих (не считая пары-тройки медсестер «в возрасте») мне удалось обнаружить лишь на третьей неделе трипа. Смолили все – пациенты и пациентки, персонал – сестры, хозработники и другие. В столовой, где я работал большую часть времени, нам, добровольным «неграм», в качестве компенсации полагалась пачка сигарет в день. Да что далеко ходить – у моего лечащего врача пачка «Marlboro lights» всегда просвечивала из кармана халата при обходе.
Секс – тема еще более отдельная, и не менее предсказуемая. Конечно, экспириенсов, подобно описанному мной ранее случаю в больничке московской, я не наблюдал (что отнюдь не означает их отсутствие), но тема секса, по вполне понятным причинам алкогольной и наркотической ломки и сенсорного голода на ее почве, была более чем актуальна. Постоянно всплывая во всех без исключения бесконечных разговорах, на практике либидальный инстинкт удовлетворялся темпоральными «романчиками». В них, конечно, участвовали не все, а особо похотливые клиенты – некоторые на моей памяти за месяц успели сменить с пяток объектов страсти. Ну и они же, конечно, постоянно бахвалились предыдущими на этом поприще подвигами – кто, где, кого, как и в какую лежку «уял»…
ЧМО
«Человек Московской Области». Верите, нет, но это не презрительный диагноз – это антоним, самоназвание пациентов этой подмосковной (~80 км. от Мск) лечебницы. Да и сотрудников, что уж греха таить, тоже.
Подавляющее большинство пациентов описываемой нарки – жители окрестных территорий, северо-запада московской области. Лишь изредка попадаются залетные гастарбайтеры – из Украины там или Белгорода, «принятые» в подведомственном районе.
Персонал, медицинский и обслуживающий, соответственно, тоже.
Менталитет контингента отчетливо отражает их локализацию. С одной стороны, они вроде как и не «москвичи», и как бы без столичных понтов. С другой, все-таки «из области» - многие работают, некоторые жили или живут в Москве или почти в Москве. В результате можно наблюдать очень специфический социотип – промежуточный между «москвичом» и «провинциалом». Не «клятые москали», но и не провинциальное быдло. Одним словом, ЧМО.
Вообще больничка не чисто наркологическая, параллельно гражданам алкоголикам и наркоманам там лечатся и граждане с душевными расстройствами. У последних – особый режим, корпуса за оградой, прогулки и поход в «столовку» - в сопровождении медсестер и братьев. Однако за месяц наблюдения за теми и другими я пришел к выводу, что как минимум каждый второй пациент «нарки» имеется все шансы оказаться пациентом «дурки». А если уж совсем (ну, то есть максимально) отстраненно взглянуть – «психи» ни чем не хуже большинства «аликов» и «нарков». Возможно, даже и получше будут. Во всяком случае, общее впечатление такое – вот смотришь на людей, живешь с ними рядом, работаешь, общаешься… Все вроде бы ничего, но … что-то с ними не так, от всех отдает какой-то отчетливой гнильцой… Вспомнился лаконичный стих из Яджур-Веды: «Внутри личности – говно»…
Опишу несколько наиболее колоритных персонажей. Один из ярких типажей и необходимый участник любого эпика – т.н. «бэд гай», «плохой парень». Им в период моего пребывания (как оказалось, не в первый раз) «работал» Вася «Берия». Местный маргинал-«живчик» с малокриминальным прошлым. Помимо роли местного «альфа-самца», со всеми вытекающими, оченно любил это свое прошлое лишний раз упомянуть и продемонстрировать. Подробно отчитался, и не раз, обо всех своих криминальных и не только, похождениях, сопровождая их шансоном «по теме» - его у него было в избытке. Окучивал всех, почти без исключения, дам, прибывающих в заведение. Ну и похвалялся предыдущими подвигами и достижениями.
На мой день рожденья, которое я в очередной раз оригинально отпраздновал, угостил меня и коллег по цеху жареным мясом (за неимением большего), а в качестве аудиоряда в его исполнении весь день звучал блатняк «…день рожденья на тюрьме…». Да, в смену, когда он был «старшим» по кухне, он предпочитал, как блатной, больше «разводить», чем работать. Не то чтобы совсем бездельничал, но «хозяина прописывал».
Имелся, разумеется, и «штатный» «блаженный». Таковым функционировал Серега Лысый, по слухам, детдомовец, что во многом объясняло его «благотворительную» активность. Помимо этого, Серега был инвалидом – в результате производственной травмы лишился пальцев ног, что, впрочем, не мешало ему с утра до вечера рассекать по территории, надраивая полы, убирая мусор, вкалывая на кухне. Серега, тем не менее, делал все это отнюдь не из филантропических побуждений – как рассказывали «бывалые», из своего последнего «заезда» он уезжал на заказанной машине, до верха набитой накопленными за время «лечения» продуктами.
Дело в том, что добровольцам, проходящим «трудотерапию» на кухне в столовой больнички, помимо сигарет, постоянно выдавались и разнообразные продукты. Поскольку алкоголь и секс были, естественно, вне закона, сенсорный голод утолялся самым буквальным образом. Скоропортящася снедь, типа вышепомянутого мяса или селедки, употреблялись незамедлительно, а вот продукты долгого хранения – крупы, чай, пастеризованное молоко, те же сигареты запасливым расторопным Серегой аккумулировались. Запасался на будущий, «условно-трезвый» период жизни.
Женщины, честно говоря, не оставляли желать. Лучшего. Почему-то всем (ну, или почти всем) было свойственно т.н. «ожирение по мужскому типу». Вероятно, следствие алкоголизма. За месяц пребывания в больничке не усмотрел фактически ни одной привлекательной кандидатуры. Все, как на подбор, или «с придурью», или с «брюшком». Справедливости ради стоит отметить, что ко мне все они (включая персонал) относились, так или иначе, благосклонно. Одна «психическая» пациентка с говорящим именем – Таня Астраханская даже, как утверждала, влюбилась. Правда, романа как такового, из-за строгости режима у пациентов «психического» отделения, у нас не вышло, но любовные записочки она мне передавала исправно. Я, со своей стороны, накладывал ей увеличенные порции, а у симпатизировавшей мне поварихи разузнал подробности диагноза и не только. Короче, мелочь, а приятно.
Кстати, о строгости режима – официально поступившие «пассажиры» должны пройти трехнедельный медикаментозный курс лечения. На практике же имеют место самые разные варианты – пациент имеет право отказаться от прохождения полного курса, может быть «извергнут» за нарушение режима или, наоборот, попросту сбежать – что, по рассказам, не редкость.
С другой стороны, больничка эта производит впечатление самого настоящего санатория – многие «больные» лежат там месяцами, особенно престарелые «деды» (нередко просидевшие изрядную часть жизни). Многие – как правило, из местных – здешние завсегдатаи. Выписанный при мне за ту самую незаконную пьянку нарушитель Коля буквально на третий день вернулся, уже с перегаром и щетиной, и был успешно размещен обратно, на повторное лечение. Наибольший интерес, правда, вызвал у меня «больной» Витя, в палате с которым я и лежал. Витя натурально жил там – смена одежды, ноутбук, еда в запирающейся тумбочке. По рассказам старожилов, он в силу каких-то жизненных и не только обстоятельств был реально там прописан, с настоящим штампом в паспорте.
Персонал к пациентам относился, честно говоря, почти по-человечески. Почти – потому что, несмотря на «типа дружеские», иногда даже панибратские отношения, смотрели они на нас хоть чуть-чуть, а все-таки свысока.
Трудотерапия в больнице NN была, вообщем-то, делом добровольным. Максимум, могли попросить-«припахать» двор подмести или снег почистить, принести воды из колодца.
Мало приятной была необходимость раннего, в седьмом часу подъема – в семь завтрак и прием лекарств, кому назначено – уколы. Мне от скуки, с одной стороны, и от любви к кулинарным процессам, с другой, сам Б-г велел пойти работать на кухню в столовую. По сравнению с другими подобными трипами, бывало и лучше, конечно, но по большому счету, грех жаловаться. Повара относились ко мне с респектом, несмотря на медленный – ибо старался, темп работ, ну а к нагоняям со стороны сотоварищей пришлось привыкнуть. В конце концов, пусть уж лучше они лишний раз согрешат языком, чем я плохо помою тарелку. Неприятный привкус, правда, остался от совкового подхода к распределению благ – при раздаче процесс автоматизирован и ускорен до максимума, «добавки не даем», и это при том, что при уборке значительные остатки трапезы в лучшем случае оставлялись собакам директрисы – для них как раз недавно были построены новые, специальные вольеры. А так – просто выкидывались.
Из курьезных и забавных случаев можно вспомнить разве что полуторанедельное пребывание в моем корпусе некоей подследственной алкоголички. Опасной для общества она не являлась – дело касалось всего лишь алиментов, однако все эти десять дней ее неустанно охраняли, вплоть до похода в туалет, постоянно сменяющиеся наряды полиции. Несчастным ментам и ментессам приходилось по ночам кемарить в холле корпуса на диванах, хотя убогая пациентка при всем желании вряд ли смогла бы убежать дальше границы территории…
Досуг алкоголиков и наркоманов представлял собою набитые книжками шкафы в каждом корпусе, шашки-шахматы, телевизор, начиная с 16.00. Подбор литературы меня позабавил. Основная масса – отечественные покет-бук детективы, понемногу «любовного дурмана», фэнтэзи, остатков советского книгоиздания…. Однако на мою душу хватило – прочитал, наконец, Довлатова, «Заводной апельсин», памфлеты Свифта и мемуары Пуришкевича «Как я убил Распутина». Вполне себе «алкоджентльменский набор».
При известии о моей выписке расстроились только соседки по корпусу: «Как, тебя выписывают? Почему? Да эти деды тут месяцами лежат…» Мужики никаких эмоций по этому поводу не проявили, повариха тетя Лида искренне желала мне больше в «этот санаторий» не попадать. Я же всем с ехидцей говорил «до свиданья»…