- Что вы, мамочка, думаете люди зря что ли примету придумали? Как ни посмотри, от кошек одни неприятности! От черных – особенно! А вы еще чего-то сомневаетесь! Решаете… В лес ее, подальше от дома вывезите! А вам здесь рядом с ребеночком она совершенно не нужна…
🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾🐾
Ласка пряталась в шкафу.
Хоронилась за стопкой выглаженной, сложенной ровным рядком одежды. Поджимала под себя пушистые, с розовыми подушечками лапки. Дрожала.
Ждала…
Ждала, что вот-вот и ничего-то в ее жизни не останется.
Ни тепла, ни заботы, ни шкафа этого - укрытия. Отберут все, отнимут или, правильнее сказать, ее, Ласку, выкинут. Завезут подальше. Вышвырнут в страшную холодную неизвестность…
И наплевать, что она там, в неизвестности этой, и дня не протянет. Наплевать, что, обдирая лапы в кровь, продираясь сквозь снежное марево, которое за окном вторую неделю сыпет, дорогу домой искать будет.
Плакать. Звать.
Просить, пока не осипнет…
Надеяться. До последнего вздоха в тех, кого семьей своей считала, кого всем сердечком любит верить… Не придут. Не вернутся.
Не сжалятся.
Потому что она, Ласка, в которой весу-то со всей шерстью вместе от силы три с половиной килограмма наберется - опасная!
Потому что от нее, от Ласки, которая шубку свою по три часа на дню до блеска вылизывает - грязь, паразиты, инфекции!
Потому что…
- Что вы, мамочка, думаете, люди зря что ли примету придумали? Как ни посмотри, от кошек одни неприятности! От черных – особенно! А вы еще чего-то сомневаетесь! Решаете…
В лес ее, подальше от дома вывезите, если отдать некому. Ничего с ней не будет, мышами в поле прокормится! А вам здесь рядом с ребеночком она совершенно не нужна…
Вот помяните мои слова, избавитесь от кошки, и сразу температура у мальчишки закончится! И иммунитет восстановится! Дети маленькие в чистоте расти должны. В чистоте и стерильности! А вы развели тут…
Вот, держите листок с назначением! Что и как принимать, прочитаете. В остальном же - очень надеюсь, мамочка, к моим словам прислушаетесь.
Проведать вас зайду через четыре дня…
Ласка слышала, как дверь за крикливой, на нее как на угрозу смотрящей, женщиной закрылась. И как тяжело вздохнувшая хозяйка ее - Маша, будто старушка древняя, ногами по полу шаркая, в детскую опять ушла.
Она, Маша, третий день из детской этой почти не выходила.
Качала на руках беспрерывно плачущего маленького Алешку. Ходила с ним туда - сюда по квадратной комнате. Напевала, уговаривала, обещала… А сегодня, утром понедельника, поняла, что никак сама не справляется. Позвонила в поликлинику. Вызвала детского участкового врача.
Вот от этого самого врача чернушка-Ласка в шкафу и спряталась. Да как не спрятаться, когда доктор эта до комнаты детской не дойдя, ее навстречу выбежавшую увидев, аж взвизгнула…
И пальцем в нее обвинительно тыкнула, и сразу с ходу диагноз Алешке их маленькому поставила.
- Все беды от этой черной кошки! - сказала обвинительно.
Маша ее, две ночи ни минуты не спавшая, только кивнула растеряно и дверь в детскую пошире открыла.
- Сюда, доктор, проходите. Здесь Алешка мой, идите скорее сюда…
Чего уж они там вдвоем с маленьким человечком делали, Ласка не знала, но как кричит, надрывается мальчишка, слышала. Разрывающееся от сочувствия кошачье сердечко громко-громко под пушистой шерсткой в такт детскому плачу стучало.
Но выйти из своего укрытия кошка так и не решилась.
А уж когда слова про лес, стерильность, да то, что от нее, от Ласки, срочно избавиться надо, в лес вывезти, услышала… И вовсе дышать через раз стала, затаилась.
Как она там зимой в лесу этом одна?!
Да разве же она там выживет? Да неужели Маша ее любимая на такое и вправду решится? Неужели поверит? Прислушается к этой чужой, с ходу не взлюбившей Ласку, женщине? Выгонит ее из дома, в который сама однажды принесла…?
Ласка помнила день, когда еще учащаяся на последнем курсе института Маша отбила ее дворовых хулиганов. Жалкую, запуганную, с ниткою висящего плетью, сломанного хвоста… Как носилась с ней, выхаживала, обещала, помнит. Смеялась колокольчиком, когда осмелевшая, доверившаяся ей Ласка на колени первый раз запрыгнула…
Как спустя годы просила принять мужа ее – Славу, а потом и маленького Алешку, что перевязанного синим бантом в кульке из детского одеялка домой принесла…
А сейчас, когда беда, когда усталость… Неужели забудется все? Ведь промолчала Маша, на злые слова не ответила…
Значит и вправду выгонит?
Избавится?
Унесет туда, откуда взяла…?
Маша, все это время сына на руках баюкающая, о Ласкиных терзаниях и знать не знала. Не до того было. Никак маленький Алешка не успокаивался. Чуть полежит, покряхтит и опять плачем заходится.
Только собьют температуру прописанные доктором лекарства, как она по-новой вверх ползет, проклятая.
Страшно за сыночка маленького. Страшно и тяжело, не спавши третий день до одури. Руки дрожат, у самой колени подкашиваются. Но до себя разве дело есть, когда такая беда…
До вечера бы дотянуть, там Слава- муж с работы вернется, вдвоем все полегче будет.
- Ну что же ты, что, Алешенька, миленький… Сейчас родной, потерпи… Еще дам лекарство, оно быстро подействует…
Ласка слышала из своего укрытия, как Маша ребенка в кроватку положила и на кухню пошла.
А вот обратно шагов, как будто и не было.
Алешка за дверью в детскую плачет, заходится. Часы на стене у шкафа тикают, а Маша…?
Кошка осторожно высунула нос из укрытия. Прижала уши к голове и, наплевав на собственный, заставляющий лапы дрожать страх, вперед метнулась.
Выгонят, значит выгонят.
Она всего лишь кошка, против людей и примет ими придуманных, как ни крути - бессильна.
Но сейчас она еще здесь. А значит надо попытаться, попробовать… Ласка черной тенью прокралась в детскую: «Тихо, человечек! Тихо, маленький! Придет, придет скоро твоя мамочка. А пока…»
Маша в себя пришла рывком.
В глазах все плывет, голова пустая, будто банка стеклянная. И тишина в ней, в голове, такая же…
Звенящая тишина.
Осмотрелась вокруг: кухня светлая, стол квадратный, большой, таблетница… И она, Маша, на полу.
Оступилась? Упала? От усталости потеряла сознание…?!
Ничего не помнит, только рукой, от лежания в неудобной позе затекшей, по полу возит и к тишине этой ненормальной, которой быть, точно знает, не должно, прислушивается.
Тихо… Тихо… Тихо…
Алешка!
- Алешка, сыночек! Алешка, маленький! - от разом вернувшейся памяти Маша вскинулась, - Господи, только бы ничего не случилось! Сколько я здесь провалялась?! Да как же это… Алешка! Маленький мой, мама здесь! Сыночек родной… Я…
Подскочившая с полу Маша опрометью бросилась в детскую комнату. Распахнула дверь, прижав руки ко рту, приглушенно всхлипнула.
Отпечатавшийся в Машиной памяти плачущий, сжавшийся, измученный болезнью ее Алешка лежал, тихонько посапывая, свободно раскинув ручки и ножки в стороны.
Справа, прижавшись к его боку черной пушистой кляксой, сверкая на Машу желтизной глаз, лежала мурчащая Ласка.
Застегнутая на детской груди петелькой - кнопкой рубашонка была насквозь мокрой. Пылающие совсем недавно алым пламенем детские щечки - едва розовыми.
Маша кончиками дрожащих пальцев дотронулась до лба сына. Лобик крепко спящего Алешки был прохладным. Температуры не было.
Болезнь ушла.
Ласка пряталась в шкафу. Хоронилась за стопкой выглаженной, сложенной ровным рядком одежды. Поджимала под себя пушистые, с розовыми подушечками лапки. Дрожала.
Ждала.
Вот хлопнула входная дверь. С работы пришел хозяин.
Слышны голоса на кухне. Сейчас, с минуты на минуту, все и решится. Сейчас от нее, от Ласки избавятся.
Завезут в лес, в поле, куда подальше…
Ласка задрожала, холодный, кусачий снег себе представляя. Разве защитит от ледяных его игл пушистая ее шубка? Сколько она на этом холоде продержится? Час…
- Два часа, Слав, два! Два часа уже, как ни зову, не показывается. Увидела меня, к кроватке подошедшую, отпрянула от сына будто испугавшись, что я ругаться на нее буду. Заметалась по детской, за дверь выскочила и …
Я места себе не нахожу, Слав.
Сколько я там… Я ведь помню, из комнаты выходила, он горячий был…Плакал, маленький. А вернулась когда… И она…
- Тихо, Машунь, родная, тихо, из дома она вряд ли куда-то делась, а значит найдем сейчас пропажу нашу. Ласка, Ласка, Ласкуша! Где ты, девочка? Покажись, пушистая! Иди сюда…- раздался прямо у двери шкафа хозяйский голос.
И без того тихо сидевшая Ласка и вовсе дышать через раз стала. Одно лишь сердечко трепещет, бьется судорожно: «Не найдут, не выгонят! Не смогу я! Не выживу на улице… Умру, замерзну! Пожалуйста…»
- Вот ты где, пропажа наша! - коснулись сжавшейся в комок кошки открывшие дверку шкафа мужские руки, - Что же ты от нас прячешься, Ласка? Маша с ног сбилась тебя искала. Алешка головой во все стороны крутит… Давай, милая, выбирайся! Иди сюда!
Ласка и пискнуть не успела, как ее из шкафа вытащили. Глаза только отчаянно зажмурила, приготовилась, сжалась вся. А спустя минуту мяукнула неверяще.
Удивленно мяукнула.
Не улица! Кроватка детская, Алешкина! Вон уже и ручонка маленькая к боку ее пальчики сжимая тянется… Улыбается Алешка. Маша со Славой стоят улыбаются…
А как же лес…? Мороз… Слова врача о том, что от нее, опасной и заразной Ласки, надо избавиться?
- Ты что, думаешь, я не поняла, почему ты там пряталась? - присев на диванчик, не спуская глаз с кошки спросила вдруг Маша, - Прости, что бояться тебя заставила, не опровергла сразу, не среагировала. Устала сильно очень. Сил спорить в тот момент никаких не было. Алешке бы только помогли скорее – вот все, о чем думалось. А ты…
Ласка, хорошая моя, я бы тебя никогда, ни за что вот так не бросила! Не предала! Не выкинула… - всхлипнула Маша громко.
- Ну все, все! Развела тут сырость! - обнял жену Слава, - Давай-ка ложись, поспи лучше, совсем из сил за эти дни выбилась…
«Поспи, хозяйка, поспи…» - боднула Машу в заплаканную щеку выскочившая из детской кроватки, запрыгнувшая к ней на грудь кошка: «За Алешкой мы с хозяином присмотрим, тебе и правда отдохнуть надо…»
Но откинувшаяся на спинку дивана Маша мурчание это кошачье уже не слышала.
Не дающая вздохнуть спокойно последние дни тревога больше не сжимала тисками материнское сердце. Убедившись, что со всеми, кто ей дорог, все хорошо, Маша тут же в сон провалилась. Устала. И вправду из сил выбилась. Давно заслужила эти минуты сна…
А на четвертый день, как и было обещано, из поликлиники пришла врач. Пальто на спинку стула повесила. На Ласку, у хозяйки в ногах сидевшую, посмотрела брезгливо:
- Не избавились? Неужели в приметы не верите?
Маша взгляда не отвела. Головой мотнула отрицательно:
- И не собираемся!
- Что ж, мамочка, я вас предупредила…Антисанитария, когти… Несчастья! Подумайте! Примите решение…
- А мы уже подумали. И решение давно приняли. Слава, муж мой, утром, перед работой в поликлинику ездил, написал заявление на имя заведующей о смене участкового врача…
А Ласка наша с нами пусть останется! В приметы мы только в хорошие верим. А в хороших сказано, что кошка дома к счастью!
-Да, Ласкуша? – потрепала Маша ласково черную кошку за ухо, - Ну все, беги к Алешке в детскую, а я провожу врача.
Дорогие читатели, если вам понравилась эта история, рекомендую вам к прочтению рассказ "Сердце матери". Приятного чтения!
Еще больше историй и хорошего настроения в моем ТЕЛЕГРАМ КАНАЛЕ.
(https://t.me/o_tex_kto_vsegda_ryadom) Жмите, переходите, подписывайтесь!
Спасибо за подписку, ваши 👍 и комментарии - они помогают автору стать лучше..🧡))