Коктебель – это не просто место. Это состояние ума.
Здесь море слушает, горы наблюдают, а тени старых виноградников помнят истории, которые люди давно забыли. И среди всего этого живёт он – чёрный кот, знающий Коктебель лучше всех.
Я родился свободным существом. В отличие от людей, которые бесконечно метаются между решениями, надумыванием и сомнениями, я всегда знал, чего хочу. А именно – лежать в тени, нюхать вкусную еду и наблюдать за человеческими трагикомедиями. Но для этого мне требовалось место. Не просто любое заведение, а кафе с душой.
Коктебель, конечно, место благословенное, но найти здесь идеальное кафе – задача не из лёгких. Слишком шумно – нет. Слишком стерильно – тоже нет. Я, конечно, кот, но у меня вкус.
Я начал исследования. Вышел на набережную, встряхнул хвостом, глубоко вдохнул солёный воздух и осмотрел владения. Передо мной расстилался целый город человеческих заблуждений и кулинарных преступлений.
Первым делом я отправился в забегаловку у моря. Выглядит колоритно: пластиковые стулья, запах жареной рыбы и официант, который знал меню только частично. Казалось бы – вот оно! Рыба, солнце, аромат соли в воздухе. Но – слишком шумно. Люди ели, обсуждали вчерашний шторм, кто-то громко смеялся, размахивая руками. Я сел под столом, но через минуту на меня едва не наступил отдыхающий с лицом, как после двух суток в турецком «всё включено». Непригодно.
Следующим было место с мягкими диванами, красивой подачей блюд и официантами в чёрных рубашках. Всё выглядело достойно: пахло свежим хлебом, у гостей были интеллигентные лица (или они просто старались казаться интеллигентными). Я запрыгнул на стул, обвёл взглядом собравшихся – и разочаровался. Они обсуждали погоду. Один утверждал, что раньше в Коктебеле было теплее, второй настаивал, что это всё «глобальное потепление», а третий уверял, что дожди – это заговор. Четвёртый задумчиво крутил ложку в чашке и сказал, что настоящие штормы бывают только внутри. Я зевнул.
Кондитерская показалась перспективной. Вечером здесь пахло тёплой выпечкой, атмосфера была уютной, без тёмных финансовых интриг. Я попытался устроиться у витрины, но тут начался ужас. Один человек, не очень трезвый, попытался меня погладить против шерсти. Другой стал звать «кис-кис». Я не «кис-кис», я уважаемая личность. Я ушёл с достоинством.
Оставался один шанс – найти то самое место, которое впитает меня в себя, примет как данность. Кафе, где никто не будет мне мешать, но при этом всё будет происходить по моему сценарию.
Я шёл по Коктебелю, оглядывал улицы, и вдруг заметил небольшой дворик. Кафе без названия, тень виноградника, звук стеклянных бокалов, разговоры, в которых иногда молчали. Вот это – знак. Я подошёл ближе.
Пора было проверить, готов ли этот мир принять меня как высшую форму жизни.
Коктебель – место тонкой философии. Вроде бы курорт, но не для всех. Здесь слишком много прошлого, чтобы быть просто пляжем, и слишком мало суеты, чтобы стать настоящим городом. Поэтому мне, существу тонко организованному, предстояло найти кафе, которое соответствовало бы моему уровню.
Первым испытанием стало заведение на набережной. С улицы оно выглядело вполне прилично – открытая веранда, рыба, официанты, которые не слишком торопятся. Я зашёл внутрь, сел под стол. Через минуту рядом приземлился мужчина в расстёгнутой рубашке, от которого пахло так, будто он только что переродился в бане. Он говорил громко, смеялся ещё громче, а потом уронил на пол кусок жареной рыбы. Я бы мог это оценить, но кусок тут же схватила чья-то чужая лапа – тощий пляжный кот, который выглядел так, будто видел все шторма этого города.
Я покинул это место без сожаления.
Второй вариант выглядел перспективнее – ресторан с официантами в чёрных рубашках и гостями, которые притворялись интеллигентными. Я заскочил под стул, прислушался. Двое мужчин обсуждали инвестиции, третий говорил, что вот-вот купит квартиру в Москве, а четвёртый долго рассуждал о женщине, которая, видимо, не понимала, какое счастье её ждёт рядом с ним.
Тяжёлый случай.
Я посмотрел в сторону окна. Там сидела одинокая женщина, она молча листала книгу и выглядела как человек, который не хочет слушать ни одного из этих мужчин. Я её понял.
Но обстановка была не для меня.
Следующая попытка – вегетарианское кафе. У меня не было предубеждений, но я быстро понял, что здесь мне не место. Официант посмотрел на меня, как будто я нарушил священное правило их маленькой зелёной секты. К тому же, запах – не рыбы, не мяса, а какой-то травы, которую, наверное, любят люди, но не уважающий себя кот.
Бар на набережной поначалу показался лучшим вариантом. Здесь не было финансовых дискуссий, зато были гитара и странные люди, которые говорили загадками. Я расположился у барной стойки, но тут начался ад. Один человек протянул ко мне руку с явным намерением погладить. Против шерсти. Второй стал звать кис-кис, а третий, будучи в особо приподнятом настроении, попытался взять меня на руки.
Я не кис-кис. Я не нуждаюсь в жалких попытках сблизиться со мной.
Пришлось уходить.
Я уже подумывал, что это место слишком испорчено туристами, чтобы найти здесь что-то стоящее, когда увидел небольшое кафе во дворе. Без яркой вывески, без криков, без ненужного шума. Люди сидели тихо, ели что-то простое и время от времени молчали. А молчание – это признак ума.
Я остановился. Возможно, это оно.
Это место выглядело иначе. Маленький дворик, виноградная лоза, тень, в которой можно удобно устроиться. Люди сидели неторопливо, никто не махал руками, не рассуждал о квартирах в Москве и не пытался касаться моей шерсти без разрешения. Я остановился, принюхался.
Воздух здесь был правильный. Соль, кофе, лёгкий аромат выпечки. Я шагнул внутрь.
Никто не обратил на меня внимания.
Это был первый хороший знак.
Я прошёл между столами, выбирая место. Первым вариантом был угол, где в одиночестве сидел мужчина лет сорока, задумчиво глядя в чашку. Он выглядел так, будто давно привык к одиночеству, и его оно вполне устраивало. Я сел у его ног. Он не дёрнулся, не попытался меня прогнать, просто продолжил сидеть. Это был второй хороший знак.
Рядом с ним – пара. Они говорили негромко, улыбались, женщина читала меню, мужчина что-то шептал ей на ухо. Их не интересовал ни мир, ни я, ни политика. Они просто были здесь и сейчас. Это был третий хороший знак.
Я обошёл кафе. Тут не было официантов в чёрных рубашках с нарочито важным видом. Весь сервис сводился к одному человеку – пожилому хозяину, который, кажется, знал каждого гостя лично. Он не торопился, не вмешивался в чужие разговоры. Казалось, кафе существовало само по себе, не требуя суеты.
Я выбрал стол. Он стоял в тени виноградной лозы, от него было видно всё кафе. Рядом сидела женщина с книгой. Я запрыгнул на свободный стул. Она подняла глаза, посмотрела на меня, пожала плечами и вернулась к чтению.
Такой реакции я и ждал.
Я сел поудобнее, свернулся калачиком. Где-то вдалеке плескалось море, чашки тихо стукались друг о друга, а я впервые за весь день почувствовал себя там, где должен быть.
В этот момент я понял – я остаюсь.
Я не сразу дал этому кафе своё одобрение. Надо было посмотреть, как оно поведёт себя дальше.
Я лежал на стуле и наблюдал. Хозяйка кафе – та самая женщина с книгой – не пыталась меня выгнать. Она в принципе не пыталась ничего делать. Человек, который умеет ничего не делать, – это большая редкость. Обычно люди мечутся, что-то решают, суетятся, а толку от этого никакого. Я понял: это мне нравится.
Хозяин тоже был человек разумный. Владел кафе, но вёл себя как его гость. Иногда разговаривал с посетителями, иногда просто сидел и смотрел в даль. Был похож на капитана корабля, который давно понял: штормы бывают, но волноваться из-за них – глупо.
Я изучил ситуацию и решил проверить, насколько глубоко это место прониклось правильной философией жизни.
Сначала я лёг под столом. Это был тест на невидимость. Никто не дёрнул скатерть, никто не попытался вытолкнуть меня ногой. Прошло.
Потом я сел на стул. В других заведениях начался бы спектакль с восклицаниями, нервными попытками спихнуть меня на пол, спором между официантами, что делать с этим пушистым самозванцем. Здесь же – ничего. Полное равнодушие. Прошло.
Я проверил самое сложное – еду. На соседнем столе стояла тарелка с рыбой. Я посмотрел на неё, посмотрел на человека, который ел. Человек посмотрел на меня, пожал плечами, достал вилкой кусок рыбы и положил на край стола. Это было… достойно.
С этим местом можно было работать.
Потом случилось главное. Вышел официант – молодой парень, который выглядел так, будто работает здесь ради отдыха, а не денег. В руках у него был поднос, он расставил тарелки, потом внезапно посмотрел на меня. Я был готов к конфликту. Он был готов к конфликту. Но вдруг, совершенно не осознавая, что делает, он протянул руку, взял маленькое блюдце, налил туда молока и поставил рядом со мной.
Это было правильно. Это было естественно. Как будто так и должно было быть.
Я пил молоко, а официант ушёл, даже не поняв, что теперь кафе принадлежит мне.
С того дня я не просто жил здесь. Я наблюдал.
Я видел, как люди становятся честнее в тишине.
Как некоторые гости приходят сюда одни, но уходят уже с кем-то.
Как кто-то пишет за столиком письмо, перечитывает его, сминает и бросает в карман.
Как люди ссорятся, мирятся, строят из себя философов, а потом просто молчат, потому что нет смысла говорить.
Я видел всё, но никому об этом не рассказывал.
Кафе стало моим. Я стал его частью.
Если ты хочешь понять Коктебель – приди сюда и посиди в тени виноградника. А если повезёт, я позволю тебе присесть за мой столик.
Но не трогай меня.
И, ради всего святого, не называй кис-кис.
Это не конец истории.
В Коктебеле каждый вечер открывает новую страницу, а каждая ночь приносит новые мысли. Чёрный кот продолжает наблюдать, а значит, будут новые записки.