Когда я помогал маме, которая с трудом передвигалась на трости после операции на колене, войти в нашу квартиру, у меня внутри всё сжималось. С одной стороны, ей действительно требовался уход. В её старой «хрущёвке» без лифта было невыносимо жить с больной ногой, а нанять постоянную сиделку мы тогда не могли. С другой — я прекрасно понимал, насколько мама любит порядок «по-своему», а моя жена Настя ценит личное пространство и не терпит, когда кто-то вторгается в её быт без разрешения.
Но мама кивнула:
— Хорошо, я поживу у вас пару месяцев, пока нога не заживёт.
Настя выдавила из себя:
— Конечно, я не против. Главное, чтобы вы быстрее поправились.
Казалось, что всё может обойтись без проблем. «Две взрослые женщины наверняка найдут общий язык», — твердил я себе. Однако жизнь — сложная штука. И уже через пару недель я стоял посреди коридора и слушал, как моя мама со слезами на глазах уходит, а Настя буквально выпроваживает её за дверь. То, чего я боялся, стало реальностью: напряжение достигло предела и вылилось в скандал.
Сначала казалось, что всё пройдёт гладко. Мама устроилась в гостевой комнате. Настя принесла ей плед, журналы с рецептами, дополнительные подушки под спину. Я видел, что они улыбаются друг другу, и думал: «Вот, зря я нервничал».
— Как вы себя чувствуете после операции? — спрашивала Настя с вежливым сочувствием.
— Да ничего, нога побаливает… Но я ещё не старуха, — усмехнулась мама.
Несколько дней всё было тихо и спокойно. Мама смотрела телевизор, звонила подругам и старалась беречь ногу. Настя занималась работой, лишь изредка заходя в гостевую комнату, чтобы узнать, не нужно ли маме чего-нибудь. Но очень скоро я заметил, что мама начинает «предлагать» свои правила: переставить обувь в коридоре «поудобнее», разложить продукты в холодильнике «по правильной системе».
Настя терпела, старалась не раздражаться, ведь она понимала, что мама всю жизнь была хозяйкой в своём доме.
— Ничего страшного, пусть делает, что хочет, — говорила Настя мне вечером. — Лишь бы не трогала нашу спальню…
Я согласился, но чувствовал, что эти «маленькие» вторжения могут привести к чему-то большему. И точно: мама, почувствовав прилив сил, начала критиковать наш распорядок дня, еду, косметику Насти. «Сынок, тебе лучше есть домашний суп, а не эти пасты… А Насте не мешало бы меньше химии наносить на волосы».
Настя поджимала губы, улыбалась через силу, а я наблюдал, как нарастает напряжение. Мне хотелось крикнуть: «Мама, ну зачем ты везде лезешь?!» — но я уважал её возраст и характер. И продолжал надеяться, что всё как-нибудь само образуется.
Чувствуя надвигающийся шторм, я решил собрать «семейный совет». Мы втроём сели в гостиной. Я постарался говорить мягко, но чётко:
— Мам, Настя, давайте определимся с правилами. Мам, твоя территория — гостевая комната, там можешь менять всё, что хочешь. Кухня — за Настей: у неё свои рецепты, свой порядок. В нашу спальню — только с нашего разрешения. И главное — не пытаться переделывать друг друга, хорошо?
Мама нахмурилась:
— Да я же стараюсь ради вас. Разве нельзя просто помочь сыну и его жене?
Настя кивнула, тоже явно без энтузиазма:
— Мы не против вашей помощи, но давайте согласовывать любые изменения.
Я вздохнул с облегчением: «Вот и договорились». Однако на лицах моих женщин я читал скепсис. Мама считала, что её «ограничивают» правилами, Настя чувствовала, что «это всего лишь слова», а не реальная готовность мамы их соблюдать.
Тем не менее, казалось, что на какое-то время установилось перемирие.
***
Видя, что атмосфера остаётся напряжённой, я решил предпринять конкретные шаги к сближению. В выходной я предложил:
— Давайте приготовим что-нибудь вместе! Например, вареники по бабушкиному рецепту — мама расскажет, как замешивали тесто в деревне, а Настя внесёт свои современные идеи. Традиционная еда плюс немного кулинарных экспериментов. Это же может быть интересно!
Сначала мама отнекивалась: «Ох, я уже всё забыла», — но в её глазах мелькнул интерес. Настя с любопытством согласилась:
— Правда, давайте! Я никогда не лепила вареники сама, всегда покупала в магазине.
И тут мы втроём принялись за дело: мама показывала, как правильно замешивать и раскатывать тесто, Настя шутила, что «после такого труда она ещё больше оценит полуфабрикаты из магазина». В какой-то момент они даже весело смеялись вместе — мама учила Настю, как правильно лепить вареники, чтобы начинка не вытекала, Настя рассказывала о том, как пробовала похожие блюда в ресторане.
Я смотрел на них и думал: «Вот оно! Может, действительно найдут общий язык?» Когда вареники были готовы, мы сели за стол, ели их со сметаной и обсуждали, какие можно добавить специи. Мама не очень любила экспериментировать, но снисходительно улыбалась: «Ну пусть будет ваш перец чили, раз такая мода», а Настя хихикала: «Ладно, вам оставлю классику без всяких добавок».
Этот вечер прошёл тепло. Я был счастлив: «Видишь, всё можно решить добром». Но, к сожалению, через пару дней знакомые споры о порядке и чужих вещах вспыхнули с новой силой. Сцена с варениками оказалась лишь короткой передышкой перед бурей.
***
После недолгой радости от совместной готовки мама снова принялась «исправлять» наш быт. Она перекрасила часть кухни, которую Настя недавно украсила авторским орнаментом:
— Сынок, я просто освежила цвет, чтобы всё выглядело аккуратнее! — сообщила мама с гордостью.
Настя едва сдержала крик, увидев размазанную краску поверх своего рисунка:
— Я же просила согласовать! — говорила она мне, сгорая от обиды. — Зачем ей было портить мою работу?
Я попытался поговорить с мамой:
— Мам, ну мы же договаривались… Кухня — это Настина территория, не нужно ничего перекрашивать без спроса!
— Я хотела как лучше, — сердито ответила мама. — Мне снова указывают!
Дальше — больше. Мама зашла в ванную, увидела там «слишком много» Настиных косметических средств и убрала часть баночек в дальний шкаф. Настя пришла с работы и начала искать пропавшие средства. Узнав, что это дело рук свекрови, она прошипела шёпотом:
— Если это повторится, я не буду молчать.
А потом мама решила «позаботиться о здоровье» Насти: заварила ей «полезный отвар» из деревенских трав и настояла на том, чтобы она его выпила. Настя, желая проявить вежливость, согласилась — и через час слегла с острой болью в животе. Оказалось, что у неё аллергия на некоторые компоненты.
— Я же не знала! — расстроенно оправдывалась мама. — Хотела улучшить её гормональный фон, желудок… а она теперь ругается!
— У Насти своя медицина, мам. Нельзя так резко вмешиваться, — отвечал я, стараясь сохранять спокойствие, но чувствовал, как внутри нарастает отчаяние.
Понимая, что мы приближаемся к катастрофе, я снова собрал жену и маму «за столом переговоров». Мы сидели мрачные, никто не смотрел друг другу в глаза. Я словно проводил официальный брифинг:
— Девочки, прошу вас: никаких ремонтных работ без согласования. Никаких «целебных» отваров, если Настя сама не попросит. И, пожалуйста, не трогайте чужие вещи.
Мама вскинула подбородок:
— Понятно. Буду сидеть в своей комнате, чтобы никому не мешать.
— Если бы вы действительно сидели там, — резко ответила Настя, — мы бы не спорили.
Я видел, что обе уже на взводе: мама обижена, Настя раздражена. Формально они согласились, но по выражению их лиц было ясно, что это перемирие — карточный домик, готовый рухнуть в любую минуту.
Так и случилось. «Последняя капля» не заставила себя долго ждать.
***
Тот день я помню как кошмар. Я задержался на работе, решая срочные задачи. Вернувшись домой, я услышал громкие крики из коридора. Сердце сжалось: «Неужели опять…»
В коридоре стояли мама и Настя. Мама — в слезах, с чемоданом в руке, Настя — бледная, злая, почти кричала:
— Я сто раз говорила: не лезьте в нашу спальню! Там мои личные дневники, мои украшения! Как вы посмели?!
— Я просто хотела аккуратно разложить вещи, вдруг там беспорядок… — всхлипывала мама, опираясь на трость. — Я же ничего не украла…
— Вы вторглись в мою жизнь, как всегда! Я больше не могу это терпеть! — Настя кипела от гнева. — Или она уходит, или я!
Я прошёл половину коридора, чувствуя, как колотится сердце в груди. Казалось, две волны сталкиваются лоб в лоб, а я стою между ними. Ноги слегка дрожали, уши закладывало от криков. «Мама с чемоданом, Настя в отчаянии… Господи…»
— Сынок, — обратилась ко мне мама в слезах. — Я ведь после операции, а твоя жена теперь выгоняет меня на улицу! Это нормально?
— Если ты не можешь объяснить ей правила, я сама решу! — Настя смотрела на меня с мольбой и яростью одновременно. — Либо ты на моей стороне, либо…
Слышать одновременно два голоса было невыносимо. Мне хотелось заткнуть уши и убежать. Но убежать означало предать и маму, и жену.
***
Нужно было принять решение. Я вспомнил все наши попытки договориться, совместный вечер с варениками, когда они чуть ли не подружились… И понял: ничего уже не вернуть.
— Мам, — выдавил я, чувствуя, как сжимается горло, — прости, но так жить нельзя. Будет лучше, если ты вернёшься к себе. Мы все страдаем от этих скандалов.
— То есть ты выбрал жену, да? — мама вздёрнула подбородок. — Значит, ты больше не нужен своей матери?
— Не говори так! — попытался я возразить, но она уже бросилась к выходу, вытирая слёзы. — Всё, я уезжаю! Я поняла, что вам не нужна моя помощь!
Я бросился помогать ей спускаться по лестнице, но она отмахивалась. Настя осталась в квартире, я слышал её тихие всхлипывания за закрытой дверью.
В такси мама плакала, жалуясь, что «сын выбрал жену, а не мать». Я сидел рядом, чувствуя себя предателем и перед ней, и перед женой.
Когда я вернулся домой, Настя обняла меня, всхлипывая:
— Прости… Я не хотела доводить до такого, но она просто переходила все мыслимые границы!
— Я знаю, — прошептал я. — Это моя вина. Я не установил жёстких рамок с самого начала, надеялся, что вы сами как-нибудь договоритесь.
Мы сидели на диване, прижавшись друг к другу, чувствуя, как тяжёлый туман ссоры всё ещё витает в воздухе. Мне казалось, что этого ужаса можно было бы избежать, если бы я сразу расставил все точки над «i».
***
Прошло несколько месяцев. Я стал регулярно навещать маму в её квартире — приносил продукты, оплачивал сиделку. Мама вела себя холодно, каждый раз напоминая, что «сын бросил мать ради невестки». Я терпел, понимая, что её рана ещё не зажила.
Настя старалась не обсуждать свекровь. Я видел на её лице облегчение (дома наконец-то стало тихо), но и сожаление, что дошло до скандала. Мы с ней всё чаще говорили о будущем, понимая, что это лишь «первый звоночек»:
— Что, если у нас появятся дети, и мама снова решит вмешаться? — с горечью спрашивал я. — Мне страшно, что всё повторится, если мы снова не установим чёткие границы.
Настя кивала, тоже с тревогой в глазах:
— Придётся научиться быть жёсткими, если понадобится. А тебе — решительнее говорить «нет», когда видишь, что начинается хаос.
Я понимал: другого пути нет. Нельзя угодить всем, когда каждый тянет одеяло на себя. Семья — это умение договариваться ещё до того, как конфликт достигнет точки кипения. Если бы я с самого начала чётко сказал маме: «Вот твоя зона, а это — наша, не заходи», — может, всё сложилось бы иначе. Теперь же остаётся жить дальше и учиться на своих ошибках, надеясь, что когда-нибудь мама и Настя смогут хотя бы вежливо разговаривать, а я — что не повторю ту роковую мягкость, которая разрушила наш общий дом.
Понравился вам рассказ? Тогда поставьте лайк и подпишитесь на наш канал, чтобы не пропустить новые интересные истории из жизни.
НАШ ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.