В один из дней князя Петра приковала к постели страшная проказа. Все лицо, руки и спину его покрыли красно-бурые пятна. Все старания лекарей и попытки исцелить страдающего князя были напрасны. Лучшие лекари лишь разводили руками, признавая свое бессилие.
– Знать судьба моя такая, коли никто не в силах помочь, – смиренно вздохнул Петр, укладываясь на боковую. Стоило ему смежить веки, как тотчас пришел сон. Привидилась князю Муромскому девица красы небывалой.
– Как зовут тебя, краса ненаглядная?
– Феврония я, княже. Дочка пчеловода из деревни Ласково. Лишь я могу помочь тебе от хвори избавиться.
– Ты? Простая крестьянка избавит меня от хвори, с которой ученые мужи не смогли совладать? – рассмеялся Петр.
– Мужи не смогли, а токмо мне ведомо больше, чем всем лекарям твоим. Мне и травы свою силу отдают, и звери дикие моей воле покорными становятся, ибо с малолетства я изучаю целительство и излечить могу от многих хвороб.
Проснувшись поутру, князь приказал своим слугам найти знахарку могущественную, во сне к нему пришедшую, да пред светлы очи его ее представить.
Слуги пожали плечами, но делать нечего: поехали в Рязанскую деревушку, приказ княжеский исполнять.
Найдя девицу сию, доставили слуги ее в палаты княжеские. Едва увидев красу ненаглядную, что светлой улыбкой своей озарила покои княжеские словно солнце вешнее, князь влюбился без памяти.
– Я возьму тебя в жены, краса-девица, как только излечишь ты меня от недуга страшного, – запальчиво воскликнул Петр.
– Ой, смотри, княже, слово не воробей, вылетит – не поймаешь, – улыбнулась Феврония и начала готовить снадобье целебное. Вскоре недуг молодого князя прошел без следа.
– Ну что, княже, идем венчаться? – ласково спросила Феврония, проведя ладонью по княжеской щеке.
– Ох, Февроньюшка, хоть и люба ты мне, да токмо где ж это видано, чтобы князь на простой деревенской девушке женился? Я прикажу слугам своим тебя домой доставить, а это – князь протянул девушке кошель, доверху набитый золотыми червонцами – возьми в знак благодарности моей безмерной.
– Благодарствую, княже, да ни к чему мне такая благодарность, – обронила Феврония и пошла прочь. А несколько дней спустя лютый недуг с новой силой начал терзать княжеское тело.
– Найдите Февронию, прошептал князь, слабея.
‐ Снова князь наш занедужил, Феврония, ты уж не откажи в помощи, знахарка великая.
– Какая же я великая? – смутилась девушка. – Я просто помогаю страждущим. И коль князь нуждается в помощи моей, то не имею права отказать.
Вновь прибыла Феврония в палаты княжеские и приготовила лекарство заветное.
– Февроньюшка, ты уж прости меня неразумного за то, что в жены не взял тебя. Теперь все иначе будет.
Едва только окреп князь Петр, как тотчас повенчался со спасительницей своей.
Через несколько лет счастливой и беззаботной жизни Петра пришел конец: на небеса отправился его старший брат, и князь вынужден был занять престол.
– Хороший у нас правитель! И умный, и добрый, и честный и справедливый! – с уважением в голосе говорили бояре и тут же добавляли с нескрываемым презрением:
– Токмо жаль, что рядом с ним дева из народа. Какая ж из нее княгиня-то? Поди и грамоте не обучена.
– Мне моя женушка сказала, – молвил один из бояр – что ей эта Февронька словно кость в горле. Мол, и красива она, и умна, а сама кто такая? Крестьянка, недавно от сохи отошедшая!
– Моя про нее точно также говорит да извести предлагает! – поддержал второй боярин.
– И моя!
– Моя тоже! Негоже, чтобы нами простая крестьянка правила!
С тем и пришли бояре к Петру. Поклонились да молвили:
– Княже, мы тебя всем сердцем уважаем и любим всей душою, словно отца родного, только вот не желаем, чтобы трон с тобой делила и правила нами простая крестьянка. Словом, выбирай, что дороже тебе: любовь или долг перед народом?
Осерчал князь и, не думая ни секунды, отрекся от престола.
– Куда мы теперь, свет мой? – спросила Феврония, собирая нехитрый скарб.
– Куда угодно, душа моя, – печально улыбнулся Петр. – лишь бы с тобой да от Мурома подальше.
Покинув родной Муром, Петр пал духом.
– Как мы теперь будем, Февроньюшка?
– Не тужи, душа моя, авось не пропадем среди народу-то да и травы силу нам дадут и звери лесные нас поддержат, – проворковала мудрая знахарка, обнимая мужа за поникшие плечи.
– Что бы я делал без тебя, голубушка? – ласково улыбнулся Петр.
– Жил бы себе спокойно без треволнений. Это ведь из-за меня все.
Петр обернулся и, глядя жене в глаза, отчеканил:
– Не смей даже мысли подобной допускать. Моя жена безупречна и ни в чем не виновата ни перед народом, ни передо мной. Я люблю тебя, голубка. Лишь с тобой я изведал всю сладость истинной, безбрежной любви. Любви, которая напитала мою жизнь смыслом, как дождевая влага – землю. А без любви разве возможно жить? Разве есть мне смысл просыпаться по утрам, если я не буду видеть твои глаза, слышать твой смех и чувствовать объятия? Все это намного дороже самой безграничной власти и самой невероятной роскоши!
***
Некоторое время спустя супругов нагнал гонец из Мурома.
– Не прогневайся, княже, бояре твои, аки дети неразумные, поняли, что не хватает им твердой да мудрой отцовской руки, что вела бы их да направляла! – выпалил гонец и, взглянув на Февронию добавил:
– И материнской мудрости да тепла не достает! Вы уж не гневайтесь, батюшка-князь с матушкой княгинею! Простите детей своих неразумных да воротитесь в родной Муром и трон займите, ибо невыносимо тяжко без мудрости да строгости вашей, порядка в городе совсем никакого не стало!
– Обожди-ка тут, гонец, – холодно бросил князь и, отведя супругу в сторону, спросил:
– Что делать будем, голубка моя сизокрылая? Воротимся али пущай сами расхлебывают все, что заварили?
– Не держи на сердце злобу, свет мой, – мягко сказала Феврония – злоба словно яд отравляет да очерняет душу. Прости их да не дай пропасть.
– А ты? Нешто ты простила? – удивился князь.
– А я на них и не обижалась, ибо все понимаю.
– А все же у меня удивительная супруга! Хоть и «из народа» да мудрее и добрее всех боярских жен вместе взятых! – воскликнул Петр и направился вместе с супругой в милый сердцу Муром.
Вновь взойдя на престол, Петр и Феврония стали княжить по добру да по справедливости. Народу своему были как отец и мать родные. Нищим давали одежду, голодным – еду, всех выслушивали и решали споры меж горожанами по справедливости. Не думая и не жалея, раздавали богатства свои нуждающимся ибо самое главное богатство, то, что любовью зовется, при них оставалось до конца дней.
Когда виски супругов посеребрила седина, оба ушли в монастырь и приняли постриг. Петр стал Давидом, а Февронию нарекли Ефросинией.
Ефросиния сидела в своей келье и читала послание от любимого мужа.
– Милая моя Ефросиньюшка, свет души моей, об одном теперь молю я Всевышнего: чтобы он забрал нас с тобой к себе в один день и час. Так наша любовь продолжится на Небесах. Я даже на том свете не хочу разлучаться с тобой, милая моя голубка. А по сему попросил изготовить нам одну на двоих последнюю постель. Такую, чтоб меж нами лишь тонкая разделительная черта была.
25 июня 1228 года по старому стилю (8 июля по-новому) обоих супругов не стало. Но их по отдельности придали земле. Однако дважды случалось истинное чудо: тела любящих супругов немыслимым образом снова и снова оказывались рядом. В конце концов, супружескую чету похоронили вместе близь церкви Рождества Пресвятой Богородицы.