Спектакль «Преступление и наказание» - это долгожданная премьера в в театре Гоголя.
У режиссера-постановщика Антона Яковлева получился не только своеобразный следственный эксперимент, но и спектакль - трансформер: в процессе реконструкции следственного эксперимента герои и зрители не только пытаются заглянуть в душу преступника, но и в душу зрителя.
Не случайно для фотосессии зрителей в фойе предлагается такая фотозона:
Сцена оформлена минималистично: город Петербург оказывается всего лишь мрачной линией, кардиограммой на стене, а на сцене - подвижные рамы, в которых появляются персонажи.
С одной стороны, создается иллюзия замкнутого пространства, словно каждый из героев находится в своей клетке, а разворачивающаяся перед нами история оказывается возможной в любом городе, любой точке на карте, где задумаются о том, "тварь ли я дрожащая, или право имею", "вошь ли" неприятный тебе человек.
С другой стороны, герои постоянно трансформируют сценическое пространство, то и дело меняя расположение графичных деревянных конструкций и при этом мгновенно трансформируются сами.
Не случайно и формы у спектакля, благодаря режиссерской идее Антона Яковлева и прекрасной работе сценографа Алексея Кондратьева, угловатые и резкие: легко можно соединить одно с другим, как своеобразный пазл, чтобы сложить в результате целостную картину одного преступления и одного наказания. Прежде всего наказания для себя самого.
Раскольников, нервно и очень верно сыгранный Василием Неверовым, — человек, который сам себя загнал в угол. Он убивает старуху-процентщицу, потом еще случайную свидетельницу, но кажется, что главное преступление тут — убийство собственной души.
Родион упорно сопротивляется собственным воспоминаниям.
Следователь Порфирий Петрович, которого играет Дмитрий Высоцкий, очень четко и жестко распутывает скорее даже не преступление , а воспоминания Родиона, упорно отрицающего свою причастность к злодеянию, перемалывая жерновами (явная аллюзия той самой кофемолки, которую он периодически крутит) неотвратимости наказания всю душу преступника.
Адвокат Свидригайлов, воплощенный Андреем Финягиным, оказывается не столько защитником, сколько манипулятором, хотя его сцены с сестрой Раскольникова, Дуней, оставляют ощущение, словно и ему человеческое не чуждо (Дуня вообще чудо как хороша).
Почти все актёры играют по две роли, что сначала добавляет толику безумия в происходящее, но в конечном итоге снова выводит всю историю на трансцендентный уровень, заставляя невольно задуматься, как происходит расчеловечивание, какая отправная точка: убийство человека, или бездушное уничтожение бессловесного животного на глазах у ребенка.
И есть ли искупление, надежда на спасение у тех, кто преступил однажды черту, и в чем они.
Словом, сложный спектакль получился.
Не всем отзовется, но мои соседи-зрители уходили в слезах, а мне захотелось перечитать роман, ведь благодаря спектаклю мне удалось увидеть в нем то, что раньше проходило мимо:
"Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга. В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, — но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все и всё погибало. Язва росла и подвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и голоса."
Хорошо, когда есть сообщество, благодаря которому можно заново открывать для себя не только классику, но и Москву. Благодарю за приглашения Московские блогеры МоскваЛюблю
Марина Казакова Театр Гоголя
#культурнаясреда
#moskvalublu #театрГоголя
Дочитали? ставьте лайк, добавьте мой канал в свою ленту, чтобы не пропустить новые публикации.
Я на других площадках: