#Политика
6 марта 2025 года в 16:30 по восточному стандартному времени
‘Эврика!’ происходит нестандартно
(Кейтлин Брито / Для The Washington Post)
Я знаю, это не очень остроумно. Но не обращайте внимания на мой ужасный юмор — на этот вопрос есть реальный, прагматичный ответ: как рассказал журналист Бенджамин Райан, эта спортивная креветка не измеряла время прохождения мили; она бежала ради науки.
В 2007 году Национальный научный фонд профинансировал 10-летнее исследование стоимостью 1,3 миллиона долларов, в ходе которого изучалась способность некоторых морских организмов реагировать на болезни. В рамках этого исследования креветки проходили тест на беговой дорожке под водой.
Райан пишет, что консерваторы ссылаются на необычные эксперименты на животных, чтобы поддержать идею о том, что федеральное правительство тратит деньги налогоплательщиков на бессмысленные научные исследования (например, президент Дональд Трамп раскритиковал «мышей-трансгендеров»). Эти новые эксперименты, известные как «передовая наука», иногда «требуют десятилетий, чтобы принести плоды». Но, как подчёркивает Райан, именно когда самые необычные исследования приносят плоды, происходят «научные прорывы, меняющие парадигму».
Возьмём — или, по крайней мере, рассмотрим — препарат «Оземпик», который, как объясняет Райан, был разработан с использованием яда гремучей змеи. Проницательные учёные совершили прыжок веры и создали препарат, который изменил мир. Такие открытия — вершина научного любопытства, пишет Райан. «Если глупость — это признак передовой науки, то играйте — дайте нам её в избытке».
Из доклада Карен Тумалти о федеральных растратах, мошенничестве и злоупотреблениях, которые Управление генерального инспектора выявило в рамках бюрократической системы. Карен отмечает, что Управление генерального инспектора занимается расследованием финансовых нарушений на федеральном уровне с 1990 года — задолго до того, как Илон Маск «и его банда» решили, что правительству нужно внедрить концепцию эффективности.
Карен подчёркивает (реальную) эффективность работы GAO — «более трёх четвертей триллиона долларов было сэкономлено благодаря выполнению рекомендаций GAO» — и анализирует составляемый агентством раз в два года «список областей с высоким риском» для улучшения, последняя версия которого только что вышла.
«Если Маск и его U.S. DOGE Service всерьёз намерены соответствовать названию, которое они себе присвоили, — пишет Карен, — им было бы разумно прислушаться к старшим». Она не видит необходимости в том, чтобы DOGE безрассудно разрушали правительство — «дорожная карта уже доступна для ознакомления».
Меньше политики
Ах, март 2020 года. Какое время. Прошло пять лет с тех пор, как Всемирная организация здравоохранения объявила коронавирус пандемией, и Кейт Коэн отмечает эту годовщину, размышляя о своём путешествии по сумеречной зоне — хотя, должна признать, её память немного подводит.
Ладно, очень смутно. По какой-то причине Кейт совсем не помнит мрачные дни пандемии; «начало было ярким», — пишет она. «А потом? Всё как в тумане».
Если вам тоже трудно вспомнить пандемию, вы не одиноки, объясняет Кейт. «Исследование за исследованием подтверждают то, что говорят все мои знакомые: пандемия изменила наше восприятие времени, что, в свою очередь, повлияло на нашу память».
Она приводит доводы о том, что пандемии не сопровождаются ничем, кроме боли и скуки, «которые не запоминаются». А когда дело доходит до ковида, американцам трудно договориться не только о сроках: «В зависимости от ваших политических взглядов, чиновники, которые ввели карантин и обязали носить маски, являются героями общественного здравоохранения или злодеями из глубинного государства».
Кейт, как и большинство из нас, предпочла бы оставить этот печальный период в прошлом. Но, предупреждает она, амнезия — это не блаженство: мы «забываем уроки пандемии» и — поскольку мутирующие вирусы по-прежнему угрожают нашему миру — «не готовимся к следующей».