– А вот это что за объявление? – Бабушка Лида шуршала газетой в воздухе, словно поймала крупную рыбу. – Однушка на задворках цивилизации? Да ты совсем отчаялась, Сонь? Или просто хочешь выбросить деньги в пустоту? Переезжай лучше ко мне, я ж не зверь – угол всегда найдётся. Да и буду знать, что внучка на глазах, а не в каком-то клоповнике.
Соня поставила чашку с недопитым кофе на край стола. Ей было двадцать пять, но рядом с бабушкой она всё ещё чувствовала себя пятнадцатилетней школьницей, которую отчитывают за несделанные уроки.
– Бабуль, большое спасибо, – сказала она иронично, – но я пока думаю. В твоей-то квартире, конечно, шикарно: простор, комната со старинным шкафом, ковёр в гостиной… А главное – комендант в лице тебя. У тебя ведь, как обычно, будут особые условия?
– Ой, да какие там условия, – бабушка Лида вздохнула, но взгляд сделала строгим. – Всего-то не нарушать режим, вовремя приходить, к тёте Гале в гости ездить, друзей не водить без моего ведома… Я ж всё понимаю: молодёжь нынче странная, но и мне покой нужен.
Соня усмехнулась, откидывая локон с лица:
– Вот и вернулись к вопросу, почему я смотрю другие варианты. Не потому что не люблю тебя, а потому что… – Она осеклась, увидев, как бабушка сворачивает газету и серьёзно смотрит. – Да ладно, поговорим ещё.
В душе же Соня уже всё решила: лучше жить в крошечном «уголке» без бабушкиного контроля, чем в роскоши, но на жёстком поводке.
Соня выросла у бабушки, потому что родители много лет работали то в другом городе, то и вовсе уехали за границу. Бабушка Лида, конечно, была родным человеком и вырастила внучку как могла: возила в поликлинику, контролировала учёбу, старалась дать самое лучшее. Но контроль у неё всегда был повышенный. Даже сейчас, когда Соня уже работает в салоне красоты и заканчивает институт на вечернем отделении, бабушка любит распорядиться: «В девять домой!», «С кем идёшь?», «Что за парень тебя провожал?» – список вопросов не уменьшался.
Соня уже пару лет арендовала скромную комнатку, но хозяйка намекала, что хочет поднять плату. Деваться было некуда – либо соглашаться на жизнь с бабушкой и её жёсткими правилами, либо пробовать покупать хоть какую-то квартирку. И пусть это звучит как авантюра: ипотека, долги, ремонт в убитой однушке на окраине… Но зато полная свобода без ежечасных отчётов. Соня надеялась, что самостоятельность поможет ей, наконец, почувствовать себя взрослой. А бабушка… Бабушка явно готовилась встряхнуть внучку ещё не раз.
На следующий день Соня всё же пошла «на разведку» в бабушкину трёхкомнатную квартиру. Там с советских времён многое не менялось: ковёр на стене, круглые часы с громким боем, шкаф, заставленный хрустальными вазами. Бабушка встречала внучку, как проверяющего инспектора:
– Ну вот, смотри: просторная спальня со шкафом, в коридоре стеллаж, можешь хоть фены и краски свои расставить. Да и кухня у меня не маленькая. Но помни, Сонь, здесь всё по правилам: тишина после десяти, никакой громкой музыки, эти твои рок-ребята со странными бородами тут не ходят.
– Честно говоря, я не очень и слушаю рок, – пробормотала Соня, разглядывая шкаф. – Но, видимо, если я вдруг включу что-то потяжелее шансона, меня ждёт трибунал?
– Шансон?! – бабушка чуть не выронила ключи. – Ой, только без этого, у меня от него давление скачет. Так что лучше вообще без музыки. Вот смотри телевизор – у меня есть два телеканала, и те с помехами.
Соня закусила губу, чтобы не рассмеяться, и прошла по коридору, случайно задев этажерку с фарфоровыми фигурками. Бабушка бросилась поправлять, приговаривая:
– Осторожнее, это память о молодости!
Через двадцать минут они дошли до сути. Бабушка вытащила из сумочки листок – нечто вроде рукописного «договора»: – Чтобы всё было чётко. Подпишешь – въезжай с вещами. Не подпишешь – ищи другое жильё. Я ж не дура, мне нужен порядок.
Соня прочла: «Приходить домой не позднее 22:00, не приводить гостей без согласования…», «Еженедельно навещать тётю Галю», «Соблюдать режим тишины…». Внизу – подпись: «В случае несоблюдения пунктов договор расторгается».
– Бабуль, да ты серьёзно? Это ж как в кино про строгий интернат. Да и тёте Гале я вообще неинтересна.
– Интересна, – отрезала бабушка. – Галя одинокая, скучает по родне. Придумает тебе занимательные проповеди, чтобы дурью не маялась.
– Так, – Соня тяжко вздохнула, – я, пожалуй, подумаю. Но, честно, такие требования… Может, мы как-то их скорректируем?
– Нечего корректировать. Мне важен покой, – бабушка сложила договор аккуратной стопочкой. – Вот, держи копию, изучай.
Соня, выйдя из квартиры, сразу набрала подругу Алену: – Слушай, у меня реальный шок. Она мне правила написала, как в армии. Может, я зря упираюсь, а? Могла бы потерпеть пару лет, накопить без аренды и купить хоть что-то более приличное.
Но Алена была скептична: – Знаешь, кто-то смог бы, а кто-то нет. Если она будет за тобой следить 24/7, ты быстро съедешь сама. Подумай, что для тебя важнее: сейчас свобода или потом лучшая квартира.
Соня вечером поехала смотреть ту самую однушку на окраине. На стенах – облезлые обои, в ванной – текущий кран, а сама хозяйка выжидательно спрашивала: «Ну что, берёте? Обсудим ипотеку? Я уже нашла банк, который выдаёт кредит».
Соня робко тронула стену, от которой осыпались хлопья побелки: «Здесь ремонт на миллион… Но свобода… Знаете, я позвоню вам завтра, нужно всё взвесить».
Придя домой в одиннадцать вечера, она увидела на телефоне пять пропущенных звонков от бабушки. Та, похоже, уже кипела негодованием. Соня только тяжело выдохнула: «Небось проверяла, не умерла ли я под обломками «клоповника». Но я же ещё жива. И кажется, по ходу я всё больше склоняюсь к риску».
Наутро Соня всё-таки собралась с духом и пришла к бабушке, чтобы объявить решение. Бабушка ждала её с хмурым лицом и газировкой в руке: «Ну что, внучка, решила стать «распутной хиппи» в своём убогом уголке? Или подписываешь наш договор?»
– Хиппи, панк, рокер – я сама не знаю, кем ты меня считаешь, – Соня пододвинула стул и села напротив. – Но, бабуль, я тут подумала… Мне проще взять ипотеку и жить в крошечной квартире, чем ходить по струнке у тебя. Понимаешь, я хочу сама решать, когда мне приходить домой, когда включать музыку и с кем встречаться.
Бабушка Лида всплеснула руками: «Да тебя же сожрут эти банки! Будешь последние копейки носить, а ремонт-то откуда возьмёшь? Да и вообще, какой смысл? Я ж не чужая, я просто порядок люблю. Или ты меня за монстра держишь?»
– Я не считаю тебя монстром, – Соня аккуратно постучала пальцами по столу. – Но ты ставишь условия, как будто я не внучка, а арендатор с чёрным списком. И если вдруг ослушаюсь, ты меня выселишь? Нет, спасибо. Я лучше уж буду сама выгребать, чем всё время бояться, что нарушу твоё правило.
– Ну и вон! – Бабушка резко встала, смахнув на пол газету. – Живи, как знаешь. Только учти: если что – ко мне не прибегай, я потом руки умою.
Соня почувствовала, как у неё подступает ком к горлу, но виду не подала: «Хорошо, бабуль. Я всё поняла. Спасибо тебе… за всё».
Через пару недель Соня оформляла ипотеку на ту самую однушку. Когда она впервые вошла туда с ключами в руках, её чуть не накрыл приступ паники: стены обшарпаны, паркет скрипит, зато свои квадратные метры. Алёна помогла донести мешок с инструментами для ремонта: «Слушай, серьёзно, тут работа непочатый край. С другой стороны, когда-нибудь ты похвастаешь, что всё сделала своими руками. Да и никто не скажет: «Почему без разрешения прибила полочку?»
Соня устало улыбнулась: «Да уж. Макароны буду есть, пока всё не доделаю, зато душа спокойна: никто мне здесь указ. Разрешение только у банка, в виде платежей, – хмыкнула она и провела рукой по стене. – Ну, банк не станет звонить мне каждый вечер и вычитывать за громкую музыку».
Бабушка звонила через день и спрашивала сухим тоном: «Ну как там твои руины? Ничего не рухнуло? Тёте Гале почему не позвонила?»
Соня кратко отвечала: «Всё нормально, бабуль, занята, ещё наберу», и быстро прощалась. Понимала, что бабушка волнуется, но всё ещё сердится. Возможно, со временем это пройдёт.
Прошёл месяц. В Сониной миниатюрной квартире уже удалось кое-как покрасить стены. Алёна подарила обои со скидки, соседи оказались не такими шумными, как пугали. После рабочего дня Соня сбегала в магазин, варила простые супчики, смеялась, что денег едва хватает на сахар – но внутри ощущала лёгкость. Она наконец-то перестала бояться, что её отчитают за каждый «лишний шаг».
– Вот оно что значит «мой дом – моя крепость», – сказала Алёна, когда они вечером пили чай в новеньких кружках. – Пусть крепость и маленькая, зато своя.
Соня слушала, как капает вода в раковину, и думала: «Да, я лишилась комфортных условий, но зато не лишилась себя». Бабушка пару дней не звонила, вероятно, успокаивалась. Соня надеялась: они ещё помирятся. Только теперь уже не на условиях «квартира в обмен на покорность», а на нормальных, тёплых, человеческих отношениях.
– Спасибо, бабуль, что вырастила меня, – подумала Соня вслух. – Но дальше я сама.
Понравился вам рассказ? Тогда поставьте лайк и подпишитесь на наш канал, чтобы не пропустить новые интересные истории из жизни.
НАШ ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.