Итак, погрузимся в интереснейшую историю некоторых представителей известной династии Уральских промышленников Демидовых.
Сын Никиты Акинфиевича Демидова (1724-1787)- Николай Никитич Демидов
Вначале о предках:
Полученные по наследству заводы Никита Акинфиевич приумножил. К шести доставшимся ему по разделу нижнетагильским заводам он прибавил еще три — Нижне- и Верхнесалдинские и Висимо-Уткинский, которые в совокупности давали чугуна и железа много больше, чем все заводы его отца вместе взятые
Оставил о себе память, как меценат -В 1758 году он открыл в Нижнем Тагиле заводскую школу, а затем стал посылать наиболее одаренных учеников из крепостных совершенствовать свои знания на лучшие российские и западноевропейские металлургические предприятия. Благодаря этому на его Тагильских заводах впервые в истории отечественной металлургии была осуществлена проплавка латуни и впервые на Урале освоена технология проката листового железа. При его покровительстве в принадлежащей ему нижнетагильской вотчине стали активно развиваться художественные промыслы, особенно чугунное литье и лаковая роспись по металлу. Уральские мастера делали не только ажурные решетки, камины, плиты для полов, но и декоративные вазы, бюсты, статуи. Большие суммы тратил на обучение молодых дарований. Немало крепостных художников по его указанию было направлено на учебу в Петербург в Академию художеств и за границу. В Академии художеств для поощрения развития технического творчества он учредил медаль «За успехи в механике».
Его сын Николай Никитич Демидов 1773-1828-оказался достойным продолжателем дела отца.
Очень трудно представить более головокружительную карьеру и унаследованное богатство, которые были у сына Никиты Акинфиевича и единственного наследника его колоссального состояния. Когда маленькому Николаю Демидову еще даже не исполнился годик, он уже состоял в чине подпрапорщика в Преображенском полку. В 7 лет Николай получил звание сержанта, в 12 был переведен в том же звании в Лейб‑гвардии Семеновский полк. Как мы уже упоминали в предыдущей публикации по книге «Хозяин каменных гор» после смерти отца, специальным именным указом был определен флигель‑адъютантом в штаб генерала‑фельдмаршала князя Потемкина‑Таврического. Это был не столь длительный, сколь яркий период в жизни молодого Николая Демидова. В 1791 году, то‑есть, 18 лет от роду он был назначен при штабе на должность Генерал‑аудитора‑лейтенанта, а через год был переведен в Московский Гренадерский полк уже в чине подполковника. В 1794‑м 21 летний Николай Никитич получил чин камер‑юнкера, то есть, младшего дворянина в свите императора. Интересно, что его коллегой по чину был Александр Пушкин, только великий поэт на этой карьерной ступеньке остановился, а офицер‑заводчик свое стремительное восхождение продолжал.
В 1796‑м он был уже Камергером двора Ее Императорского Величества, то‑есть, управляющим одним из его ведомств,
в 1799‑м стал Командором только недавно введенного Павлом I в России ордена Святого Иоанна Иерусалимского, как тогда в стране называли орден Мальтийских рыцарей.
В 1800 он становится членом Камер‑коллегии (главного налогового управления того времени) и получает чин Тайного советника, что соответствовало генерал‑лейтенанту. Чин, к которому самые знатные люди того времени шли всю жизнь и которого немногие добивались, Николай Никитич, не бывший ни князем, ни бароном, ни графом, имел уже в 26 лет.
На моменте проявленной Павлом I милости стоит остановится, Конечно, оставленное отцом наследство было колоссальных размеров. Восемь заводов: Нижне‑Тагильский, Нижне‑Салдинский, Верхне‑Салдинский, Черно‑Источенский, Висимо‑Уткинский, Висимо‑Шайтанский, Лайский и Выйский, 11451 душа крепостных крестьян, «дворы» в Москве в Немецкой слободе и на Мясницкой улице, в Петербурге на Васильевском острове и Приморская дача «по Петергофской дороге», дома в Екатеринбурге, Перми, Казани, Лаишеве, Нижнем Новгороде, Ярославле и Твери «со всем каменным и деревянным на тех дворах строением, с дворовыми людьми, служителями и приказчиками и всем, что в оных движимого имения находится».Но к концу 18-го века богатым он уже особенно не был. Молодой повеса вел настолько разгульную жизнь и настолько не интересовался своими предприятиями, что уже к середине 1790‑х годов поставил заводы на грань банкротства.
Содержание заводов обходилось в 2,5 миллиона рублей в год, а поскольку нормально они, в отсутствии хорошего хозяина, не работали, то вместо доходов с них были одни убытки. По неспособности молодого, блестящего и крайне расточительного офицера к управлению собственными финансами, его имущество было поставлено под опеку.
В результате, к 1797 году у Николая Никитича набралось долгов на 800 000 рублей. Потом уже заводчик оправдывался, что причиной таких огромных долгов «были единственно несовершенные мои лета». Неожиданно почти обанкротившемуся офицеру протянул руку помощи не кто‑нибудь, а сам император Павел I. В том же 1797 году им был подписан сенатский указ, о снятии опеки, по просьбе Николая опекуны были освобождены «за преклонными летами и полным доверием» от всяческих отчетов. Молодой заводчик, желая лично посмотреть, что же там происходит с заводами и почему они не работают, попросил годовой отпуск «для обозрения имений», однако император его не дал. Зато повелел только учрежденному Дворянскому заемному банку выдать ему в 1798‑м полумиллионную ссуду под залог четырех заводов, что помогло Николаю как-то рассчитаться с кредиторами. Именно император произвел Демидова в тайные советники и мальтийские командоры.
Едва поправив свое положение Николай уже в конце 1800 года подал в отставку и, получив ее, уехал с женой за границу. И с этого момента в деловом плане он стал другим человеком. Хотя руководил он своими заводами в основном из-за рубежа, так как состояние здоровья не позволило ему оставаться в суровом климате Петербурга. Было несколько переездов –в Париж с женой, но и Париж оказался не благоприятен ему по климату. Жена остается здесь, он переезжает в Рим, А затем во Флоренцию
Наступал новый, XIX век. Век, обещавший показать человеку настоящие чудеса в науке и в технике. Век, в котором ум наконец должен был возобладать над грубой силой и ручным непроизводительным трудом, а просвещенная культура над древним варварством. Паровозов еще не было, но паровые двигатели уже входили в жизнь. Информация ещё передавалась курьерами и почтовыми голубями, но в Европе уже во всю строились новые линии оптического телеграфа. Люди еще не умели летать, как птицы, но мечта к полетам уже зарождалась в умах и народ уже рукоплескал храбрецам, отваживавшимся покорять воздушные просторы на пока еще неповоротливых и огромных «монгольфьерах».
Правда в России полеты последних Екатериной Великой были запрещены «в предупреждение пожарных случаев и других несчастных приключений», но прогресс запретить нельзя, поэтому запрет держался всего два десятилетия. А уже в 1803 году в Санкт‑Петербурге, в личном присутствии влюбленного в технику императора Александра I, в небо взмыл первый российский управляемый аэростат. И первым русским воздухоплавателем стал тот самый расточительный князь Львов, муж той «несчастной сестры» Николая Демидова Екатерины Никитичны, которая была отдана замуж за Львова по настоянию Потемкина, в бытность службы Николая Демидова у него флигель-адьютантом. Так что в каком-то смысле будет справедливым сказать- Демидовы положили начало не только крупной промышленной российской металлургии и не только финансировали создание первого российского паровоза и железной дороги, но и прикоснулись к истокам российской авиации.
За границей Николай Демидов и его супруга занимались каждый своим. Елизавета Александровна ездила по балам, посещала приемы, театры, музеумы. . Николай Демидов, так же любивший балы, театры и живопись, однако главные усилия он отныне прилагал к практической деловой стороне жизни. Основными пунктами его посещений были заводы, рудники, лаборатории и высшие учебные заведения. Вообще, уже совсем скоро после свадьбы выяснилось, что они с женой – совершенно различные люди
Пока жена жила в Париже, Николай колесил по крупнейшим горным заводам Англии, Франции, Германии, побывав даже на острове Эльба, где он лично исследовал древнейшие, выкопанные еще этрусками, железно‑рудные шахты
Обо всем новом и перспективном он немедленно сообщал в срочной корреспонденции управляющим своих заводов, требуя незамедлительного введения новых технологий. Николаю удалось повернуть дело так, что управляющие просто не могли его ослушаться, поэтому все его приказания выполнялись точно и в срок. Можно сказать, что на уральских заводах появляется наконец хозяин, которого так долго ждали, теперь здесь «Все зависит единственно от собственной моей воли, а не от распоряжений приказчиков». Николай не жалеет средств на реконструкцию заводов, ставит на них новые, невиданные до того в России агрегаты. Именно, на его заводах устанавливались одни из первых в России паровых агрегатов, он первым среди частных заводчиков установил «штанговые» водяные машины, получавшие вращающий момент не с заводской плотины, а от реки, которая могла располагаться от завода на значительном, до нескольких километров, расстоянии.
Но для того, чтобы монтировать такие сложные агрегаты, эксплуатировать их и управлять ими нужны были квалифицированные механики и техники, которых на Урале просто не было. И Николай целыми десятками отправлял лучших рабочих, большей частью – из крепостных на обучение за границу. Как рачительный хозяин, а Николай после пережитого им почти банкротства стал весьма рачительным хозяином, он понимал, что такие, собственные специалисты обойдутся ему значительно дешевле, чем наемные иностранные и дадут ему большую прибыль. Но и от иностранцев он тоже не отказывался. В 1805 году он, через своего уполномоченного Аира Вестера, заключил контракт с одним из известнейших французских металлургов, профессором Клодом Ферри. По нему ученый и инженер должен был смонтировать на Нижнетагильских заводах современные гидро– и паровые агрегаты, усовершенствовать лесоразработки, наладить эффективный выжиг древесного угля, улучшить выработку стали так, чтобы она не уступала по качеству английской и вообще любой заграничной, устроить новые и модернизировать старые доменные печи, заняться выплавкой прочных и упругих сортов чугуна, внедрить экономичные технологии медного литья.
Вся эта громада задач вполне оправдывалась более чем высоким окладом, составлявшем 15 000 рублей в год и великолепным соцпакетом, включавшем жилье, транспорт, питание, одежду, медицинское обслуживание и прочие радости. К сожалению, затраты на профессора не успели оправдаться, но не по вине Николая Никитича. Император Александр не любил вольнодумцев, а Ферри, к несчастью, кроме того, чтобы быть талантливым специалистом, был еще и политиком, причем – якобинцем. Это не могло не сказаться на имидже марки, и в 1809 году контракт был расторгнут.
В 1806 году Николай, ставший к этому времени уже настоящим металлургом и предпринимателем, вернулся в Россию. Жена его сопровождать не захотела и осталась жить в Париже. К тому времени Нижнетагильские заводы уже вернули себе былую славу и прибыльность. Ехать на Урал Николай необходимости не видел и продолжал вполне успешно управлять своими предприятиями заочно. Еще в Англии он обратил внимание на то, как бережно заграничные предприниматели относятся к своим торговым маркам, а поэтому на своих заводах он не стал вводить клеймение собственным клеймом, как это до того делали все заводчики, в том числе и демидовцы, а приказал оставить старое, уже хорошо известное за границей, отцовское, с изображением соболя и литерами SSNAD – «Статский советник Никита Акинфиевич Демидов». Мало того, что он сам не стал менять клеймо, он и в завещании своем потребовал от наследников того же.
Высокое качество и уникальный внешний вид позволяли продавать уральский металл в два раза дороже, чем у конкурентов при условии высокого спроса. В подтверждение этому на каждое изделие наносилось специальное клеймо «Старый соболь», которое даже пытались подделывать европейские заводы. Рынок сбыта помимо России был направлен на Великобританию и Францию. Не лишним будет упомянуть факт, что Эйфелева башня позже возведенная и, столь не полюбившаяся изначально парижанам, планировалась к демонтажу через двадцать лет после установки, однако она продолжает существовать уже более века. Такой выдержке французская «железная дама» обязана в значительной мере качеству уральского металла.
Никита Демидов добивался высокой производительности и высокого качества в немалой степени за счет того, что рабочие его боялись. Сын же его Николай Никитич добивался того же и даже в большей мере, за счет того, что рабочие его любили и уважали. «Хозяин» для них был непререкаемым авторитетом и последней, но вполне достижимой и справедливой во многих своих распоряжениях инстанцией. Несмотря на то, что в Нижний Тагил он приезжал только один раз, и то ненадолго. За тридцать лет, в течении которых Николай Никитич управлял заводами, с них не сбежал ни один человек. Причем, нельзя сказать, что он относился к рабочим и крестьянам трепетно. Но он относился к ним бережно, как к своей собственности, и очень разумно. И здесь есть факты разумных решений и заботы, которые удивят и нас современных читателей:
-Решая продовольственную проблему он велел приказчикам поощрять тех, кто будет выращивать в огороде не репу, а пока еще непривычную картошку.
-Мастеровых рабочих он выкупал от рекрутского набора,
-держал сверх обычного запаса муки до 100 000 пудов ржаного зерна, выдававшегося крестьянам под посев при неурожае.
- Погорельцам выдавались подъемные, а для того, чтобы избавиться в заводских поселках от частых пожаров желавшим построить дом не из леса, а из кирпича из заводской казны выдавались невозвратные ссуды, а кровельное железо для крыш и арматура для стяжек продавались с заводов по себестоимости.
И, к тому же, огромное внимание уделялось образованию. В школах при заводах обучалось от 50 до 80 детей. Наиболее способных Николай выписывал в Санкт‑Петербург, а лучших отправлял за границу. После обучения они, оставаясь его крепостной собственностью, становились инженерами, мастерами, экономистами, конструкторами, начальниками цехов, управляющими и даже директорами заводов. Опять же, стремясь сократить расходы и повысить эффективность, теперь уже образовательного процесса заводчик создал на базе Нижнетагильского завода производственно‑техническое училище, в котором кроме обычных предметов преподавали «общие начала механики и практического горнозаводского искусства». Качество обучение здесь было настолько высоким, что в 1839 году оно из заводского было преобразовано в уездное и переведено в непосредственное подчинение министерству народного просвещения.
Занимался Демидов не только с технарями: художественно одаренных крестьян он отправлял обучаться и практиковаться в занятиях живописью в художественные школы и за границу. Заводчик прекрасно понимал, что хороший художник может принести дохода не меньше, а порой и больше, чем хороший инженер. Образовательные профили были различными- 8 человек, часть из которых занимались медициной, а часть – металлургией, жили в Дрездене и Фрейбурге, 2 в Санкт‑Петербурге под началом ординарного профессора медико‑хирургической академии Андрея Ивановича Яновского изучали ветеринарию, 1 получал высшее образование в горнозаводской школе графини Строгановой, 1 – на казенном Колпинском заводе, 2 обучались коневодству на одном из ведущих казенных Александровском конном заводе, 14 будущих медиков учились докторскому и аптекарскому искусству в Московской Голицынской больнице, несколько человек проходили аграрную науку в Московском обществе сельского хозяйства. За границу Николай посылал и опытных уже рабочих, уже не для обучения, а для технической разведки. Секрет устройства тех же штанговых машин демидовские крепостные механики подглядели в Швеции, а для того, чтобы научиться производить высокосложные штейнмарские косы специальный шпион был отправлен в Австрию. Миссию свою он, кстати, выполнил на «отлично».
Серьезной социальной проблемой, которая стояла перед тогдашними предпринимателями, был детский труд. С одной стороны, он не был квалифицированным, особой нужды в нем не было, а правозащитники европейских демократий и либеральных идей зарождались уже тогда и в обществе становилось все больше требований по гуманизации жизни. Но отказываться от труда малолеток было социально опасно, так как заработок детей составлял в бюджете больших рабочих и крестьянских семей довольно существенную часть. И Николай нашел очень красивый выход из положения. Едва вернувшись в Россию он тут же приказал открыть при Выйском заводе художественную школу, в которой детей в возрасте от 5 до 12 лет обучали лаковой живописи по подносам. Школой этой он убил сразу трех зайцев: дал возможность детям зарабатывать хорошие деньги тем, что им нравилось, – рисованием, положил начало новому виду народного промысла – лаковой росписи по металлу, получил солидный доход, поскольку нижнетагильские росписные подносы быстро завоевали популярность, как на отечественном, так и на зарубежном рынке. Плюс – утихомирил буйных правозащитников и либералов. Промысел живет и по сегодняшний день:
Что касается подносов - этот промысел живет и в наши дни, его имя Тагильские подносы и эта традицияросписи подносов- зародилась, именно, на Урале на 100 лет раньше, чем известные нам всем Жостовские подносы
На своих заводах и в своих имениях заводчик построил несколько прекрасных храмов, главному из которых, Нижнетагильскому, подарил украшенные бриллиантами и другими драгоценными камнями золотые чаши, стоимостью 45 000 рублей. Священнослужителей всех своих храмов он дважды в год снабжал новыми, богатейшими одеяниями, шитыми по его спецзаказу в Санкт‑Петербурге. В 1819 году он приказал ежегодно, 6‑го декабря, в день Святого Николая выдавать своим сотрудникам 25 000 рублей премии, из которых 1000 шла священнослужителям, от 5000 до 6000 – управляющим и конторским служащим, а оставшуюся сумму он предоставлял «местным начальствам разделять на достойнейших и трудолюбивейших приставов (мастеров участка или цеха) и ремесленников.
Большую часть этих деяний Николай Никитич совершил уже не живя в России. В 1815 году он, мучимый болезнями, выехал в Париж. Однако парижский климат показался ему не менее тяжким, чем питерский, и уже спустя короткое время он с детьми и всей дворней переехал в более мягкий по климату Рим.
Здесь Демидов снял шикарное палаццо Русполи, где зажил по‑русски, на широкую ногу. В Риме Демидов продолжал пополнять свою коллекцию картин, которую начал собирать еще во время первого своего загранпутешествия. Он с радостью покупал творения величайших художников – Перуджино, Тициана, Тинторетто, Веласкеса, Мурильо, Пуссена, Делакруа, фламандцев, голландцев. Покровительствовал работавшим тогда здесь русским художникам. Бывавший у него в гостях Стендаль в своих «Прогулках по Риму» рассказывает о нем, как о большом оригинале, «богатом благотворителе, на счет которого кормилось много сотен бедняков и устраивались два приятных празднества в неделю».
По здоровью пришлось ему в 1819 году покинуть Рим и перебраться в великое гецогство Тосканское, в Лукку, позже в Пизу, а в 1822‑м он добрался до Флоренции, где окончательно осел, став здесь российским посланником. Тогда этот город был одним из излюбленных мест заграничного проживания российских аристократов.
Ни во Франции, ни в Италии Николай Никитич ни на минуту не забывал о российских делах. Больной, почти полностью парализованный, он, сидя в своем дворце, четко держал в руках все нити управления своим необъятным имением. Его письменные указания заводским приказчикам и управляющим многочисленными имениями шли самой срочной почтой и доходили до адресатов не более, чем за две недели, а не позднее чем через месяц он уже получал ответы или отчеты. Если они его не устраивали, он требовал к себе самого приказчика и тот не приезжал, а именно прилетал на хозяйский ковер.
Одним из первых российских промышленников он переделал свои иностранные представительства из обычных контор по принятию заказов в полноценные торговые представительства, со своими складами и запасами товаров. За период навигации он загружал устроенные в Англии, Франции, Швеции, Германии и других странах склады железом и медью и торговал ими круглый год. А для того, чтобы снизить транспортные издержки – завел собственный торговый флот. Первый свой корабль он купил в Италии и дал ему имя «Николай I». Приписан он был к Одесскому порту, откуда ходил с товаром в Лондон. Следом он заказал уже в Таганроге еще пять судов, «Императрица Александра», «Святой Павел», «Святой Анатолий», «Акинфий Демидов» и «Святой Евтихий», «с целию употреблять оные по Черному морю и отчасти по Средиземному, для перевозки своих металлов и посторонней клади».
Вот еще удивительный факт его деятельности:
Когда в 1822 году российское правительство призвало помещиков осваивать Южные земли Николай Никитич приказал своим одесским приказчикам подыскать подходящие территории и скоро купил в Херсонской губернии 18 000 десятин (почти 20 000 гектар) малонаселенных земель и переселил на них более 700 крестьян из многих своих вотчин. Переселенцы приехали не на пустое место: для них в двух «экономиях», названных «Демидовка» и «Заводовка», уже были построены удобные каменные котеджи, школы, церкви. Первоначально Демидов планировал, что они будут заниматься хлебопашеством. Оказалось, что местная земля под пшеницу совершенно не подходит, и хозяин перевел все хозяйства под выращивание винограда, садоводство и скотоводство. Для этого он прислал в свои херсонские «экономии» из Франции виноградные лозы, из Италии – фруктовые саженцы, из Швейцарии – особых тонкорунных овец, из Англии – лучших лошадей и коров, из Голландии – оборудование для обустройства текстильной фабрики, из Ярославской губернии – целый отряд лучших огородников с посевным материалом, из Оренбургских вотчин – коз, с Кавказа – кавказских лошадей. Попытались даже сажать оливки, но они не прижились и Демидов, по совету графа Воронцова, велел перенести оливковые посадки на южный берег Крыма, где приказчики приискали для этого дела хорошее место. Если не считать неудачи с оливками, дела в Херсонской вотчине шли так хорошо, что уже в 1827 году тот же граф Воронцов, осмотрев местные хозяйства, пришел в совершенный восторг и наградил двух демидовских управляющих золотыми медалями с надписью: «За полезное».
Статья о жизнеописании Николая Никитича Демидова получается большая- все его шаги и деяния отразить не получится, но о фактах благотворительности во Флоренции сказать стоит обязательно. Это отдельная и интересная тема. Современный турист, особенно турист из России, обязательно увидит памятник на пощади Демидова и этот памятник ему запомнится и заинтересует историей возникновения. Кстати, место установки памятника то же не случайное, я думаю. В нескольких сотнях метров располагаются Ворота Святого Николая.
Теперь немного истории памятника: во Флоренции русский посланник на свои капиталы построил и подарил городу дом для призрения престарелых и сирот. И не только построил, но и выделил капитал на его содержание. В благодарность за это жители города назвали площадь перед этим домом «площадью Демидова». А в 1870 году ему на этой площади был поставлен грандиозный мраморный памятник: на гигантском белом постаменте, окруженном четырьмя скорбными скульптурами матерей с больными детьми, стоит обличенный в римскую тогу Николай Демидов и обнимает больного ребенка. На постаменте выбита надпись: «Perchè il popolo di San Niccolò avesse ognora dinanzi memoria vira del commendatore Niccola Demidoff indefesso benefattore munifico il figlio principe Anatolio al Comune di firenze questo monumento dono MDCCCLXX» – «Для того, чтобы жители Сан Никколо всегда имели перед собой живую память о командоре Николае Демидове, неутомимом и щедром благотворителе, сын князь Анатолий городу Флоренции этот памятник даровал. 1870». Правда, справедливости ради нужно отметить - памятник оплачен из кармана все той же династии Демидовых-одного из потомков семьи.
Николай Никитич скончался во Флоренции 22‑го апреля 1828 года в возрасте 54 лет в покоях своей Флорентийской виллы. По его воле и с разрешения императора Николая I, тело его наследниками было перевезено из Италии в Россию и Николай Никитич Демидов был похоронен при своих Нижнетагильских заводах.
Николай Никитич оставил двум своим сыновьям, представлявшим уже шестое поколение династии, Павлу и Анатолию, состояние вдвое превышавшее то, что он получил от отца. Опись полученного наследниками имущества-огромная, оставленное наследство-поражает воображение!
Николай Никитич Вошел в историю Демидовского рода, как единственный, кому было установлено пять памятников – два в Италии и три в России:
И хочется упомянуть, почему у меня лично возник интерес к этой колоритной фигуре из далекого прошлого российской истории. Мы посещали Флоренцию и сохранились личные фотографии из той поездки:
Всем известен мост-Понте Веккио - Золотой Мост, прозванный так в простанародье из-зи большого количества торговых лавочек с золотыми изделиями на нем торговавшимися:
Следует дойти до следующего моста Понте Алле Грацие (Милосердия)Это старинный арочный мост через реку Арно, самый длинный во Флоренции. Перейти на другой берег реки к зеленому скверу на котором и установлен описанный выше памятник
Если продолжить восхождение и подняться на гору - попадём на Площадь Микеланджело:
Откуда откроется вид на весь город:
Вид на исторический центр Флоренции и на доминантную точку города - собор Санта-Мария дель Фьоре:
В поле обзора попадут вид через реку Арно и монументальнейший собор Санта-Мария Дель Фьоре, на котором так же установлены несколько памятных и благодарственных досок в честь щедрого дарителя из семьи Демидовых.
Вот такое удивительное жизнеописание этого образованнейшего и деятельнейшего промышленника из династии Демидовых!
Источники:
Валерий Чумаков «Демидовы. Пять поколений металлургов России»
Сара Блейк "Демидовы. Первые капиталисты России" из серии книг "Династии "