“Ромео и Джульетта во мгле” – яркий прорыв Молодой студии Льва Додина в МДТ.
Лично для меня этот спектакль начинается ещё до первого появления актёров на сцене. Сценография Александра Боровского сразу проявляет смысл, который оказывается сквозным в спектакле, как свет в прорехах фанерной стены с двумя арочными проёмами, закрывающимися функциональными выдвижными затворами (художник по свету Дамир Исмагилов).
Две нарисованные руки стремящихся друг к другу людей сразу рождают аллюзию к фреске Микеланджело “Сотворение Адама” и символически иллюстрируют передачу основ дела, энергии и интеллектуальных накоплений всей жизни Мастера поколению учеников, которым нести этот эстафетный крест и веровать в Путь, предложенный Учителем. Эти руки могут означать и романтическое притяжение душ, на века сконцентрированных в шекспировских архетипах влюблённых – Ромео и Джульетте, их запретное, так и не завершённое, а поэтому всегда актуальное стремление друг к другу. Тонкий и графичный рисунок, символизирующий зарождение чувства, замаран, заглушён агрессивным граффити (художник-граффитист Никита Касьяненко), почти скрывающим его чистый первоначальный романтический вектор. Подобным образом заглушается и затаптывается и в искусстве, и в жизни всё тонкое, хрупкое, требующее защиты и покровительства, всё, в чём сквозит истинная божественная любовь.
Клубок ярких линий, переплетений, рисунков, накладывающихся друг на друга, ассоциативно передаёт дебри человеческих судеб, отношений, драматических завязок и развязок, разрывов и трагических непреодолимых наслоений на зарождающееся Начало, на пробивающуюся сквозь колючую проволоку убийственно агрессивного человеческого мира Любовь.
Эти руки так и останутся разомкнутыми у всех пар в спектакле, рифмующихся с классическим дуэтом Шекспира, и одинокие овдовевшие Джульетты завершат постановку спиною в зрительный зал, тем самым обезличив себя и преумножив в прогрессии трагедию женской судьбы на фоне войн и раздоров. В финале медленно гаснет сценический свет, и по центру закрытых арок-порталов всё ярче проявляются светящиеся крестами прорехи стены, тем самым тонко и негромко обозначая святую жертву Любви.
Помехой для влюблённых из отрывков разных текстов мировой литературы, отобранных для спектакля и освоенных молодыми актёрами в этюдах со сходной тематикой, выступают разность происхождений, вероисповеданий, расовая принадлежность, национальная рознь и просто беспричинная, биологически обусловленная животной природой человека ненависть. Конечно, всегда можно сослаться на судьбу, как в анекдоте про поезда, вышедшие по одному пути навстречу друг другу и не встретившиеся. Но линии Судьбы в спектакле как раз и нет, и не на кого списать трагедию библейского масштаба, сосредоточенную в современных молодых “неправильно” влюблённых людях, кроме как на весь род человеческий, фрагментом коего выступает зритель, сидящий в зале. Вопросы, косвенно повисающие в воздухе, адресованы именно залу, и каждому зрителю предоставлена возможность осмыслить природу вечного шекспировского конфликта, природу противостояния любви и зла, света и тьмы.
Видна и чувствуется в спектакле сильная рука мастера, его магистральная тема личного высказывания. С его же слов в интервью о спектакле, постановка решена в структуре и композиционной технике фуги, когда главная тема развивается в полифоническом звучании. Так центральная линия Эстер и Павла из произведения Я. Отченашека «Ромео, Джульетта и тьма» имеет смысловые отголоски в виде небольших отрывков из произведений других авторов (П. Абрахамса, В. Астафьева, А. Солженицына, Э. Шафак). Все они - проекции главной шекспировской трагедии двух влюблённых. Традиционная для Додина музыкальность построения композиции опять во главе — уже первого коллективного создания Молодой студии. Это основная беспроигрышная и убедительная опора в работе над любым произведением. Может быть, именно поэтому все спектакли Додина прежде всего звучат, и в этом есть их главный смысл, главная содержательность. Даже если... особенно, если в финале лопается струна.
Высокая духовность пропитывает постановку, на первый взгляд с гранжевым, дворовым, клубным флёром. Молодые актёры, которые формируют в моём восприятии пока ещё “единое тело” Молодой студии, хотя с уже наметившимися индивидуальностями, буквально перенасыщены педагогами всеми возможными умениями, что выгодно отличает вообще всех додинских учеников от многоголовой актёрской толпы. Это единый нерушимый ансамбль, который и поёт, и играет, и сольфеджирует, и танцует, и массово исполняет акробатические трюки, и всё это создаёт мощный пласт невербальных высказываний, побеждающий повествовательные тексты и диалоги. Все делают всё и умеют всё и неоднократно демонстрировали это на показах в 319 аудитории — на экзаменах по вокалу, ансамблю, танцу, на незабываемых вечерах танго. Спектакль-прорыв сконцентрировал накопления, показал школу, заложенную в каждого и в курс в целом. На мой взгляд очевидно, что зёрна посажены в плодородную почву, а значит побеги из них будут сильными и вырастут во что-то крепкое и прекрасное.
Удивительно и то, как органично педагогам “старой” школы удалось воспринять и подхватить необработанную стихийную энергию талантливой молодости. Как известно, всё новое — это хорошо забытое, и, думается, порою намеренно забытое, старое. Школа — глубокая профессиональная школа — при определённых обстоятельствах в тёмные времена попирается, становится помехой на пути “новаторов”. Но им бывает трудно понять, что разрушать не строить, и претендовать без фундаментального образования можно только на самодеятельность. Молодая студия Додина — пример неразрывной связи поколений, продолжения грамотного рода творческих людей, создающих не театральный продукт, а настоящее искусство.
После встречи с новой энергической волной в МДТ то, что мгла будет быстрее рассеиваться — уже появилась надежда.
Текст ЕЯ
Группа ВК: vk.com/renyxxxa
Ищите нас в Telegram: @renyxxxa