Предыдущая глава
"Человек изначально рождается свободным. Первый крик и первый вдох - он делает сам, а значит, и дальнейшую свою судьбу строит сам. Предопределена ли судьба каждому из вас? Из нас? Спорный вопрос. Все научные труды на эту тему меркнут, если Манька Лопухова решила пойти мясом торговать, а не интеллигентно попивать кофэ, как её предки до этого, которые попали под репрессии в тридцать седьмом году?
Ладно, это всё отступление от сути, никому не нужная лирика. Дорогая внучка, если ты читаешь это письмо, значит, ты ощутила силу, переданную тебе мною, и начала искать источник этой силы.
Я, прихожусь тебе бабкой или кем там ещё, в подробности вдаваться не буду. Мать твоя, Татьяна, - дочь моего любимого и единственного брата, которого сгноила в лагерях советская власть. По происхождению мы евреи, но род наш берёт начало из деревушки, что образовалась в восемнадцатом веке в Шотландии.
Я, потомственная ведьма, и мой дар должен перейти к тебе. Но я всегда была белой. Зла людям не несла, даже наоборот. Много раз меня мой дар выручал. Никогда я не жила бедно и не собирала куски хлеба. В моменты опасности, беды обходили меня стороной. Мать твоя слабая, поэтому ей не суждено быть носительницей дара, передаваемого из поколения в поколение по женской линии.
Знай, что тебя я уже предвидела и знаю, какой ты будешь. Но прошу тебя, не используй своё предназначение в этой жизни, чтобы взрастить зло, иначе против тебя же оно и обернётся.
Первым ребёнком вижу у тебя девочку. Не наделай глупостей, иначе род наш на тебе прервётся. Полюбишь ты не того, замуж выйдешь за другого. Опасность от него будет всё время исходить, берегись. Поддашься соблазну использовать свой дар не по назначению - увидишь своё отражение, только наоборот. Зло будет побеждено добром, и от тебя останется лишь пепел.
Твоя двоюродная бабушка Аида."
Саша прижала письмо к груди. Сердце её колотилось как бешеное. Вот оно, подтверждение её догадок. Мать всё по врачам её таскала, подозревая в ней что-то странное, чего нет у нормальных детей.
Письмо обнаружилось девушкой случайно. Саша себя плохо чувствовала и, пока матери не было дома, искала у неё в комнате аптечку с лекарствами. Постепенно это занятие её увлекло, Саша даже о плохом самочувствии забыла. Она листала альбом с фотографиями, сложила стопочкой письма. Маме писали, она писала. Была здесь и пара записок от отца, когда он уезжал в командировки надолго. От театральных друзей матери разные открытки приходили.
И вдруг среди этой кипы светло-голубой конверт, местами пожелтевший от времени. Письмо даже не читали, оно так и оставалось запечатанным. Чужие послания нехорошо читать, но любопытство разбирало. Саша колебалась недолго. Мать, скорее всего, со своими подружками опять где-нибудь засидится. Домой поздно придёт.
Специальным ножичком, Саша вскрыла письмо и, затаив дыхание, прочитала. Почерк её завораживал, стиль письма взволновал. Надо же ... У неё бабушка была, хоть и двоюродная, да ещё ведьма потомственная! Почему мама никогда не рассказывала о ней? Это же так интересно! Саша с детства любила всё таинственное и мистическое. А свои способности к гипнозу считала удачным совпадением. Вот теперь-то всё и выяснилось.
По поводу предупреждений Аиды Саша лишь плечами пожала. Бабка ошиблась. Никого Саша не любит и замуж вовсе не собирается, а тем более рожать в ближайшие лет пять. Тошнота снова подступила к горлу. Аккуратно сложив всё в мамин сундучок, Саша убрала его в дальний угол платяного шкафа. Матери необязательно знать, что она в её вещах копалась, а то ругани потом будет на весь вечер.
Прикрыв дверь комнаты, Саша отправилась к себе. Письмо Аиды она положила в карман. Это ей адресовано. Бабка предчувствовала, видимо, что когда-нибудь Саша найдёт её послание, и она нашла. Значит, это теперь её вещь, и никому это письмо она не отдаст. Даже матери. Какова плутовка. Умолчала о такой важной детали их семьи по её линии. Знай Саша раньше, может, и не наделала бы столько глупостей с Антиповым.
Кстати об Андрее. Мобильник валялся где-то в комнате, на разобранной кровати. Про институт Саша пока так и не сказала. Даже брату. Платон вообще дома стал редко бывать и из занудного маменькиного сыночка-ботаника превратился в нервного таракана. Да-да. По квартире он передвигался исключительно, как таракан. Перебежками и быстро, чтобы никто и ничего не успел у него спросить.
Саша хмыкнула. Надо бы узнать, что там за девица у её брата появилась, которая так его смогла изменить. В лучшую сторону или в худшую, пока непонятно. У Саши своих проблем куча, к тому же заболела, что ли.
-Алё, Ник? - с растяжкой спросила Саша, накручивая золотистый локон на палец. Она смотрела на себя в зеркало, и её душа требовала перемен. Точно. Подстричься не помешает. Чёлку густую на глаза и под каре.
-Ну я. Что надо? - не слишком вежливо ответил Ник.
-Шоколяда - дурачилась Саша. Настроение её улучшилось впервые за всё это время - ты мне нужен и срочно. Разговор есть об одном пареньке. Проучить его надо.
-Чё? - было слышно, как Ник сплюнул жвачку - ты берега, что ли попутала, Завьялова? Ты как со мной разговор ведёшь? Сопля. Долг вернула и отвали. Ты для меня интереса больше не представляешь, и так слишком много внимания тебе уделял.
-Фи, прекрати истерить - продолжала свой насмешливый тон Саша - я тебе не из своих денег долг вернула. Заняла у человека, который серьёзно меня подставил потом. Не по телефону об этом говорить. Жду тебя на старом месте. Приезжай.
В последнее слово, Саша всю свою мысленную силу вложила. Заодно проверить захотела, какие у неё вообще есть способности и что она может. В трубке была тишина. Видимо, Ник переваривал или в ступоре находился.
-Приеду - отрывисто бросил он и отключился. Саша от радости по комнате запрыгала. Если такого противного, как Ник, она смогла на встречу уломать, то что будет с остальными? Ей откровенно нравятся её новые ощущения. Ощущения силы и власти над человеческим мозгом. Это не Марь Палну в институте заболтать так, что та забывала о том, что Завьялова снова на лекцию опоздала.
Бросившись переодеваться, Саша снова почувствовала недомогание. Голова кружилась и тошнило. С этим она потом разберётся. Её трясло от нетерпения. Андрюша Антипов должен быть наказан и наказан жёстко. Саша не сможет простить такого унижения.
***
Джемиле заперли одну. В комнате без окон. Из освещения лишь тусклая лампочка на сером потолке. Она не знала, что её ждёт дальше. Парень, по имени Никитос завязал ей глаза, и она даже не имеет представления, куда её привезли. Знает только, что ехали очень долго, бесконечно долго. Скорее всего, они где-то за городом.
Джемиле привыкала к своему имени. Никитос всю дорогу посмеивался над ним, называя её на разный лад. То Тонька, то Антонина. В конце концов он пришёл к выводу, что Антонина или Тонька слишком примитивно, а вот Антония ещё куда ни шло. В её будущей профессии изюминка с именем необходима. Мол, запоминающееся имя - это визитная карточка, по словам Никитоса.
Сам он насмешливо пообещал называть её просто - Антошка.
Какой же он высокомерный и противный. Джемиле даже лица его не запомнила, до того оно каким-то невыразительным было и отталкивающим. А этот голос. С расстановкой, с употреблением блатных словечек. Никитос напомнил Джемиле умершего Эзиза.
Девушке даже страшно было подумать, что там теперь происходит. Гузель наверняка её во всём обвиняет, но она невиновата. Эзиз сам, сам!
Во всей этой череде суматошных дней, Джемиле даже некогда было оплакать свою потерянную невинность. Всё так грязно и мерзко получилось. Что с её жизнью будет дальше? Неужели она обречена и уже не выбраться ей с этого дна, куда её опустили?
Сжав цепочку, которую Айгуль сохранила для девушки, как память о её биологической матери, Джемиле шёпотом повторяла: "Теперь ты Тоня, тебя зовут Антонина ... Антония..."
Повторяла зло, с обидой всматриваясь в плотный полумрак комнаты, обступивший её со всех сторон. Она вверяет себя своей горькой судьбе, но не будет терять надежды, когда-нибудь выбраться на свет. Обязательно выберется. Ведь внутри каждого человека всегда должен быть слабый свет надежды, мечты. Чтобы было ради чего жить и ради чего двигаться дальше.
Айгуль учила не сдаваться и верить только в хорошее, чтобы ни случилось, и Джемиле будет верить, терпеливо проходя этот тяжёлый путь.
Прощай, Джемиле, и здравствуй, Антония.