Имена советского происхождения — это оригинальные личные имена, которые появились и стали популярными в языках народов, входивших в состав Советского Союза, таких как русский, татарский, казахский и украинский, после революции 1917 года. В то время в Советском Союзе была мода на новые слова и сокращения.
Отказ от старых общественных норм и традиций, связанных с выбором имени для ребёнка при крещении, дал родителям больше свободы в выборе имён для своих детей. В качестве имён стали использовать разнообразные нарицательные слова:
- названия растений (Берёза, Гвоздика, Дуб),
- минералов (Рубин, Гранит),
- химических элементов (Радий, Вольфрам, Иридий, Гелий),
- топонимов (Волга, Гималай, Казбек, Онега),
- технических и математических терминов (Медиана, Дизель, Комбайн, Дрезина),
- профессий (Танкист)
- и слов, связанных с революционной идеологией (Идея, Декабрист, Товарищ, Воля, Заря, Атеист, Свобода).
Также создавались производные формы имён (Ноябрин, Тракторин). Такой процесс имятворчества иногда называют семантической антропонимизацией.
В период после Октябрьской революции в русском языке появилось множество новых имён, которые были созданы на основе революционных лозунгов, названий различных органов новой власти, а также имён и фамилий революционных лидеров и коммунистических деятелей, таких как Владлен (Владимир Ленин), Дамир (да здравствует мир), Ким (коммунистический интернационал молодежи), Арлен (армия Ленина), Дотнара (дочь трудового народа), и Рэм (революция, электрификация, мир).
К числу имён советского происхождения можно отнести и множество заимствованных имён. После Октябрьской революции в русский язык вошло большое количество иностранных имён. Некоторые из них были связаны с деятелями международного коммунистического движения, например, Клара — в честь Клары Цеткин, Роза — в честь Розы Люксембург, Диас — в честь Хосе Диаса, Эрнст — в честь Эрнста Тельмана. Другие имена ассоциировались с персонажами «прогрессивных» переводных литературных произведений или историческими личностями, такими как Жанна, Рудольф и Роберт.
Некоторые имена, которые были известны у других народов, получили новую расшифровку. Например, Гертруда стала «героиней труда», Элина — «электрификация, индустриализация», Эльмира — «электрификация мира», Зарема — «за революцию мира», Ренат и Рената — «революция, наука, труд», Луиджи — «Ленин умер, но его идеи живы», Лора — «Ленин, Октябрьская революция», Эрик и Эрика — «эра рабочих и крестьян».
Особое место занимает имя Светлана, которое, хотя и было известно ранее, получило особую популярность в 1920-х годах. После изобретения лампы накаливания имя Светлана обрело нарицательное значение: светланами стали называть сами лампочки, расшифровывая слово как аббревиатуру от фразы «световая лампа накаливания».
«Красная газета» в январе 1927 года сообщала, что в помощь родителям, желающим сменить своему ребёнку обычное имя на революционное, НКВД выпустил циркуляр, которым это делать разрешено до трёхлетнего возраста ребёнка. А именно, для перемены имени необходимо представить в ЗАГС выписку из протокола коллектива ВКП(б) по месту работы родителей, а для безработных, инвалидов и других категорий граждан требуется соответствующая выписка из протокола местного райкома.
В послереволюционную эпоху вошли в употребление и неканонические (не отмеченные в церковных святцах) древнерусские и древнеславянские имена, а также имена, бытующие в других славянских языках (Светозар, Пересвет, Мстислав(а), Милослав(а), Любомир(а), Ванда, Владислав(а)).
Большинство имён советского происхождения использовались редко и не прижились, оставшись скорее историко-лингвистическим курьёзом; многие носители экзотических имён, достигнув совершеннолетия, подали документы на изменение имени. Однако имена Владлен(а), Владилен(а) и Нинель (Ленин наоборот) сохранились и приобрели достаточно широкую популярность. Некоторые имена, часто упоминаемые в прессе как реальные советские, могли быть вымышлены писателями или юмористами, как, например: Даздраперма (да здравствует Первое мая), Кукуцаполь (кукуруза - царица полей) или Персострат (первый советский стратостат).
Революционные имена в литературе
Илья Ильф и Евгений Петров в фельетоне «Мать» писали:
Новорождённого несли в местком. Здесь происходил церемониал вручения подарка. Дарили всегда одно и то же — красное сатиновое одеяло. Но уж за это одеяло председатель месткома брал реванш — над люлькой младенца он произносил двухчасовой доклад о международном положении. Новорождённый, натурально, закатывался, но опытному оратору ничего не стоило его перекричать. Взрослые тоскливо курили. Оркестр часто играл туш. По окончании доклада несколько посиневшему младенцу давали имя: мальчика называли Доброхим, а девочку — Кувалда, надеясь, что детей будут так называть всю жизнь. Потом все с чувством какой-то неловкости шли домой, а председатель, оставшись один, вынимал ведомость и с удовлетворением записывал: «За истёкший квартал проведено политобеденных перерывов 8, культшквалов — 12, октябрин — 42». Дома, конечно, всё приходило в норму. Доброхима называли Димой, а Кувалду, естественно, Клавдией. Но чувство неудовлетворённости оставалось ещё долго.
Корней Чуковский в книге «Живой как жизнь» (глава «Умслопогасы») писал:
В настоящее время всеобщая страсть к сокращению слов мало-помалу потухла. Тем детям, которые при рождении нарекались такими экзотическими именами, как Аванчел (Авангард Человечества), Слачела (Слава Челюскинцам), Новэра (Новая Эра), Долкап (Долой Капитализм) и пр., теперь уже лет сорок, не меньше, и своих детей они называют уже по-человечески: Танями, Олями, Володями, Ванями.
И ещё один пострадавший: Сиврэн — сокращённая форма четырёх замечательных слов: Сила, Воля, Разум, Энергия. Можно быть твёрдо уверенным, что ни один из его сыновей не будет Сиврэном Сиврэновичем. Химизация, мальчиков — Днепрогэс, Магнитострой, Донбасс или как-нибудь ещё в таком же роде. При этом совершенно упускали из виду, что никто не согласится носить имя-змею, в семь или восемь слогов длиною, «не способное уместиться не только в элегии», но и в самой простой речи. Как выразился когда-то один находчивый маленький мальчик: «Я такого слова и сказать не могу: мне роту тяжело говорить такие слова». А ему надо было выговорить простое имя Людмила. Конечно, каждый хочет, чтобы его имя было удобным в произношении, коротким и благозвучным. Между тем слово «химизация» не обладает вторым из этих свойств, а «э-лек-три-фи-ка-ци-я» — ни первым, ни вторым. Наш язык имеет склонность по возможности сокращать все длинные слова, даже самые обыденные; мы охотнее говорим «метро», чем «метрополитен», заменили коротким «кино» длинное «кинематограф», никогда не упускаем сказать «фото» вместо «фотография». Язык — умный лентяй; он не любит лишней работы там, где можно обойтись малым усилием. Так неужели же кто-либо согласится прицепить себе навек имя, точно собранное из неуклюжих деталей какого-то словесного конструктора? «Как вас зовут?» — «Меня? Электрификация Магнитостроевна…» Хотели бы вы представляться так знакомым?Конечно, нет! Каждый предпочтёт любоваться своим именем, даже немного гордиться им.
Лев Успенский, знаменитый русский советский писатель, лингвист и филолог, критикует данный обычай в своей книге «Ты и твоё имя» (1960):
Мало кто знает теперь, что в своё время, в двадцатых и в начале тридцатых годов нашего века, было сделано несколько отважных попыток создать для населения нашей страны нечто вроде «советских святцев». На протяжении нескольких годов разными издательствами было выпущено немало календарей, содержавших, так сказать, рекомендательные списки новых имён. Списки эти включали большое число предложений; среди них встречались и совсем неплохие. И всё же, если вы переберёте своих знакомых или заглянете в любой список граждан, родившихся уже после Октябрьской революции, вы увидите: подавляющее большинство их носит самые обыкновенные, привычные, стародавние (то есть введённые ещё церковью) имена. В чём же тут дело? Почему это так? Почему попытки наших номофилов повисли в воздухе? Ведь как будто бы нет никаких причин нашим людям так упорно держаться за старину. Почему бы в самом деле не принять рядом с хорошо известными и любое число новых, — красивых, и по звуку и по значению, имён?Чтобы решить, почему этого не произошло до сих пор, посмотрим, как строились те «красные святцы», о которых я только что вспоминал. Чего-чего только не предлагали на выбор для превращения в имена наивные люди — их составители! То им казалось, что для этого можно спокойно использовать любое слово, лишь бы оно называло какое-нибудь значительное и новое явление в жизни нашей страны. Советовали девочек называть: Электрификация, Химизация, мальчиков — Днепрогэс, Магнитострой, Донбасс или как-нибудь ещё в таком же роде. При этом совершенно упускали из виду, что никто не согласится носить имя-змею, в семь или восемь слогов длиною, «не способное уместиться не только в элегии», но и в самой простой речи. Как выразился когда-то один находчивый маленький мальчик: «Я такого слова и сказать не могу: мне роту тяжело говорить такие слова». А ему надо было выговорить простое имя Людмила.
Конечно, каждый хочет, чтобы его имя было удобным в произношении, коротким и благозвучным. Между тем слово «химизация» не обладает вторым из этих свойств, а «э-лек-три-фи-ка-ци-я» — ни первым, ни вторым. Наш язык имеет склонность по возможности сокращать все длинные слова, даже самые обыденные; мы охотнее говорим «метро», чем «метрополитен», заменили коротким «кино» длинное «кинематограф», никогда не упускаем сказать «фото» вместо «фотография». Язык — умный лентяй; он не любит лишней работы там, где можно обойтись малым усилием. Так неужели же кто-либо согласится прицепить себе навек имя, точно собранное из неуклюжих деталей какого-то словесного конструктора? «Как вас зовут?» — «Меня? Электрификация Магнитостроевна…» Хотели бы вы представляться так знакомым?
Конечно, нет! Каждый предпочтёт любоваться своим именем, даже немного гордиться им.«Мне имя дали при крещенье Анна,Сладчайшее для губ людских и слуха…»Так, и не без гордости, писала о себе поэтесса А. Ахматова. Что ж, можно понять эту гордость. А попробуйте так же полюбоваться именами вроде Децентрализация или Мингечаурстрой! Конечно, они не выдержали испытания; жизнь сердито отбросила их.
В серии детективов Дарьи Донцовой о Виоле Таракановой отчество главной героини — Ленинидовна (от имени Ленинид — ''ленинские идеи'').
В романе Владимира Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» «патриотически настроенная» женщина называет сыновей-близнецов Догнатием и Перегнатием (от лозунга «Догнать и перегнать Америку!»). Имена вымышлены автором с целью высмеять имена советского происхождения.
В романе Аркадия и Георгия Вайнеров «Завещание Колумба» (1988) директора школы зовут Оюшминальд Андреевич Бутов — от «Отто Юльевич Шмидт на льдине».
Не без гордости, писала о себе поэтесса А. Ахматова:
Мне имя дали при крещенье Анна, Сладчайшее для губ людских и слуха…
Что ж, можно понять эту гордость. А попробуйте так же полюбоваться именами вроде Децентрализация или Мингечаурстрой! Конечно, они не выдержали испытания; жизнь сердито отбросила их.