Глава 7: Храм Равновесия
Мы поднялись по лестнице, высеченной из мрамора и обсидиана, где каждый шаг оставлял двойной след — светлый и чёрный. Храм Равновесия висел в пустоте, словно мост между мирами. Его стены были сплетены из золотых лучей и теней, а купол, усеянный звёздами, вращался медленно, как колесо судьбы. Воздух дрожал от гула древних механизмов — шестерён, выкованных из мыслей богов, и цепей, звенья которых были слезами первого дождя.
Сильвия шла впереди, её жабры, теперь полностью чёрные, пульсировали в ритме Серпа Люмиса. Клинок в её руке больше не напоминал оружие — он стал живым существом, гибридом света и ржавчины, с лезвием, покрытым глазами, которые следили за каждым нашим движением.
— Он ведёт меня к ядру, — прошептала она, её голос звучал как помеха между двумя радиостанциями. — Там… мы закончим это.
Корин хотел спросить, что именно, но слова застряли в горле. Над нами, в куполе, мелькнула тень — Царица Марин скользила по воздуху, её кристальные жабры испускали ядовито-зелёное сияние. За ней плыли акварии-мутанты с клешнями вместо рук и пустыми глазницами.
— Дитя, — прошипела Марин, — ты принесла мне ключ. Теперь отдай его.
Сильвия засмеялась, и в её смехе слышалось эхо Элиндора.
Мы вошли в центральный зал, где на троне из сплавленного света и тьмы сидел Идол Равновесия — статуя с лицом, разделённым пополам. Левая половина улыбалась, правая рыдала. У его ног лежал Кодекс Вечности, книга с страницами из кожи и чернилами из жидкой памяти. Серп Люмиса затрепетал, как пойманная птица, и глаза на его лезвии закатились, показывая белки.
— Здесь… — Сильвия прижала клинок к груди, и её кожа начала трескаться, обнажая сияющие вены. — Он хочет… переписать реальность.
Царица Марин взмахнула рукой, и мутанты ринулись вперёд. Их клешни щёлкали, разрезая воздух, но Серп Люмиса уже действовал сам. Лезвие выгнулось, как хлыст, и пронзило ближайшего аквария. Тело жертвы вздулось, превратившись в пузырь, который лопнул, разбрызгивая кислоту.
— Он не ваш! — Сильвия закричала, но её голос перекрыл рёв механизмов.
Пол зала раскрылся, обнажив гигантские шестерёнки, каждая размером с дом. Они двигались, перемалывая пространство: участки стены исчезали, превращаясь в пыль, а затем возникали вновь, искажённые. Сильвия прыгала между ними, управляемая Серпом, как марионетка. Царица Марин парила над битвой, её жабры излучали импульсы, которые деформировали реальность — камень плакал расплавленным серебром, а воздух кристаллизовался в смертоносные осколки.
Корин укрылся за обломком колонны, наблюдая, как Сильвия вонзает Серп в ядро механизма — шар из сплава света и тьмы.
— Нет! — завопила Марин. — Ты уничтожишь всё!
Зал взорвался.
Свет. Тьма. И между ними — тишина.
Когда я открыл глаза, Храм Равновесия лежал в руинах. Шестерёнки застыли, половина из них превратилась в песок, половина — в стекло. Царица Марин висела в воздухе, её тело пронзали кристаллы, выросшие из её же жабр.
Сильвия стояла на коленях, обнимая Серп Люмиса, который теперь был… обычным клинком. Глаза на лезвии закрылись, а трещины на её коже светились мягким голубым — цветом глубинных вод Нерейда.
— Он… закончил, — прошептала она. — Он взял то, что хотел.
Я подошёл ближе и увидел: Серп медленно рассыпался, превращаясь в пыль, которая смешивалась с её слезами.
— Что он взял? — спросил я.
— Надежду, — она улыбнулась, и в этой улыбке не было ни капли сожалений. — Чтобы создать новую.
Мы покинули Храм, оставив серп догорать в пустоте. Сильвия шла рядом, её чёрные жабры теперь отслаивались, обнажая новую, перламутровую кожу. Серп Люмиса исчез, но я знал — где-то в глубинах мира, в трещинах между реальностями, его пыль ждёт нового отчаявшегося.
А на руинах Храма, среди обломков Кодекса Вечности, осталась одна нетронутая страница. На ней сияли слова, выведенные светом и кровью:
«Баланс — не покой. Это выбор, который мы делаем снова и снова».
И где-то вдалеке, в такт этим словам, билось новое сердце Этериона.