Улица дышала тишиной, словно затаив дыхание перед чьим-то признанием. Мягкий снег падал с неба, как пух из разорванной подушки, обволакивая всё вокруг молчаливой пеленой. Я шёл, утопая в рыхлом ковре, и мой смартфон лежал во внутреннем кармане, холодный металл корпуса отдавал морозом сквозь ткань. Город притих, будто заснул под белым одеялом, и даже фонари светили приглушённо, словно боялись разбудить эту хрупкую гармонию.
Каждый шаг оставлял за спиной след — чёткий, но временный. «Как и мы», — мелькнуло в голове. Снежинки кружились в танце, цеплялись за ресницы, таяли на щеках, напоминая, что даже невесомое может оставить след. Я остановился, чтобы снять падающие хлопья крупным планом, и вдруг ощутил странное спокойствие. Воздух был наполнен тишиной, но не пустотой — скорее, густым, почти осязаемым присутствием *чего-то*.
Глаза поднялись к небу. Сквозь снежную пелену проглядывали редкие звёзды, тусклые, как забытые воспоминания. И тогда мысль, что я так долго нёс в себе, прорвалась наружу: мы не просто случайные путники. Каждый вздох, каждый миг — это стежок в бесконечном полотне. Снежинки, люди, звёзды — всё связано невидимыми нитями, словно гигантская паутина, сотканная из света и времени.
Ветерок шевельнул ветви деревьев, и снег с них осыпался, как серебристая пыль. Где-то вдали засмеялся ребёнок — звук донёсся сквозь метель, будто из другого измерения. Я улыбнулся. Возможно, мы и одиноки в своих телах, но в этой вселенской симфонии наши одиночества переплетаются, создавая аккорды.
Продолжая путь, я заметил, что тени от фонарей рисуют на снегу узоры, похожие на древние письмена. *«Может, это послание?»* — подумал я, и сердце ёкнуло от внезапной близости к тайне. Фотографировать в это вечер я не стал. Смартфон так и остался лежать нетронутым — иногда мгновения стоит проживать, а не сохранять.
Домой я возвращался другим. Снег перестал, небо прояснилось, и звёзды зажглись ярче, будто подтверждая: да, мы часть этого. Большого, непостижимого, вечного. И даже когда кажется, что идёшь в одиночестве, — где-то там, за горизонтом, кто-то тоже смотрит в ночь и чувствует ту же связь.
А наутро следы замело. Но я-то знал — они остались. Где-то.