Я не очень хорошо помню бабушкиных соседей по хутору — деда Панаса и бабу Домну. Дед был немного глуховат, и когда я приходила к ним в гости и что-то рассказывала (а болтушка я была ещё та), он кивал головой и говорил: «Так-так». Когда они жили на хуторе, мне было четыре года. В то время на хуторе стояло три дома. До ближайшей деревни было около шести километров, и свет на хутор не провели. И сын деда Панаса сам купил столбы и провёл свет во все три дома.
Баба Домна умерла внезапно, скоропостижно. Дед Панас какое-то время жил один и не очень хорошо справлялся с хозяйством. У них был большой дом и большое хозяйство, и сын решил забрать деда Панаса к себе. Они продали дом на дрова, потому что все дома на хуторе были деревянными. Так как столбы тоже стоили денег, сын выкопал столбы и забрал их, и баба Маруся и баба Люба остались без света.
Бабушка два года жила с керосиновой лампой. Вечером она зажигала её, а ночью тушила. Помню, как она открывала лампу, поправляла фитилёк. Лампа была закопчённая, старая. Но это была магия ночи: на стенах появлялись тени, пламя дрожало и создавало причудливые картины. Было уютно и сказочно, пахло молоком, сеном и керосином.
В той местности, где жила бабушка, не было ни дров, ни угля, ни газа. Когда я спрашивала её, чем она топит печку зимой, она всегда говорила, что топит её кизяками. И только став взрослой, я узнала, что кизяк — это коровий навоз, который перемешивали с сеном и использовали для топки печи.