— Пожалуйста, сначала скажите, кто вы? Мой пёс присаживается рядом со мной. Алмаз вываливает язык и ждёт, что будет дальше. Мои малышки прекращают реветь и своим плачем рвать мне сердце. Мужчина приподнимается на локтях, как-то недобро усмехается, из опухших глаз его текут слёзы, но он называет себя: — Дубов Иван Николаевич. Я хозяин этого дома. А кто ты? И что ты здесь забыла? Я гулко сглатываю. Но сердцебиение восстанавливается. — Ну? — хмурится этот Дубов. Его недовольный голос начинает действовать мне на нервы. Я неуверенно тру шею и не знаю, что делать. Назвать ему настоящее имя? А вдруг он никакой не хозяин дома, а псих, маньяк, убийца? — Дамочка, не беси меня ещё больше, — произносит он таким ледяным и жёстким тоном, что я непроизвольно вздрагиваю, по спине пробегает холодная волна страха и это не укрывается от мужчины. Он впивается в моё лицо взглядом, от которого мне ещё больше не по себе. А вдруг у него с собой оружие? Кожу лица начинает щипать под его пристальным взглядом. Я
Случайный папа для близняшек
— Пожалуйста, сначала скажите, кто вы?
Мой пёс присаживается рядом со мной. Алмаз вываливает язык и ждёт, что будет дальше.
Мои малышки прекращают реветь и своим плачем рвать мне сердце.
Мужчина приподнимается на локтях, как-то недобро усмехается, из опухших глаз его текут слёзы, но он называет себя:
— Дубов Иван Николаевич. Я хозяин этого дома. А кто ты? И что ты здесь забыла?
Я гулко сглатываю.
Но сердцебиение восстанавливается.
— Ну? — хмурится этот Дубов.
Его недовольный голос начинает действовать мне на нервы.
Я неуверенно тру шею и не знаю, что делать.
Назвать ему настоящее имя?
А вдруг он никакой не хозяин дома, а псих, маньяк, убийца?
— Дамочка, не беси меня ещё больше, — произносит он таким ледяным и жёстким тоном, что я непроизвольно вздрагиваю, по спине пробегает холодная волна страха и это не укрывается от мужчины.
Он впивается в моё лицо взглядом, от которого мне ещё больше не по себе.
А вдруг у него с собой оружие?
Кожу лица начинает щипать под его пристальным взглядом.
Я прямо чувствую, как краснею, и тепло приливает к коже… Чесаться начинает…
Стоп!
Похоже, частицы перцового спрея, что попали на меня, вызвали у меня аллергическую реакцию.
Иван тут же усмехается и говорит:
— У тебя лицо покрылось красной сыпью. Н ожидала? Похоже, не я один страдать буду от твоего безрассудства.
Безрассудства?
Он поднимается с пола, я тоже вскакиваю, возмущённая его словами.
Алмаз тут же облаивает Ивана.
Этот Иван Дубов, если это настоящее имя, не из нашей стаи, а значит, незнакомцу пора убираться с нашей территории. И я полностью разделяю логику и желание своего пса прогнать этого типа.
Мужчина подходит ко мне очень близко. Я делаю шаг назад и ещё шаг, а он наступает на меня. И вот я прижата спиной к стене.
Прикладываю вспотевшие ладони к прохладной поверхности дерева и начинаю тяжело и часто дышать.
Страх возвращается.
И бежать некуда.
Он подходит совсем близко.
Между нами расстояние в две мои ладони. И я отчётливо ощущаю жар, исходящий от Ивана.
А ещё мужчина огромен. Гигант просто.
Он крепок и небрит. Тёмные волосы крайне нуждаются, чтобы их помыли и постригли.
А ещё ему неплохо бы побриться.
И помыться не мешает, а то пахнет от него… мужчиной.
Под дублёнкой у него ничего нет.
А ещё Иван Дубов выглядит уставшим, даже измученным.
Его шоколадного цвета глаза усталые.
Мужчина выглядит так, словно каждый день его прожитых лет дался ему очень нелегко.
У него не классически красивое и слащавое лицо, как в рекламе, оно у него сильное, волевое. И приковывает к себе взгляд.
Он долго смотрит на меня.
С моего языка само срывается:
— Самарцева Ульяна Сергеевна. Это… м-моё имя.
Он приподнимет смоляную бровь и снова недобро усмехается.
— И-и-и? — протягивает он издевательски. — Я не знаю никаких Самарцевых. И тебя впервые вижу.
Как и я тебя. Псих.
— Я сняла этот дом. Моя… к-коллега в сезон сдаёт в аренду… дом… Мою квартиру затопили и пока там ремонт, она сдала мне дом… Пока на месяц… Вот. И я с детьми приехала.
К моему огромному огорчению мой голос звучит жалко, беспомощно и тоньше обычного. Я говорю так, будто оправдываюсь.
Я всё ему сказала и на его лице должны были появиться хоть какие-то эмоции. Но ничего нет. Он просто глядит на меня, словно оценивает.
— Могу ей позвонить, она подтвердит… Только мне телефон взять нужно…
Делаю попытку сбежать от него на кухню. Там мой телефон, я позвоню или коллеге или сразу в полицию. Плохая идея. Ведь я даже пикнуть не успею, как он пришибёт меня.
— Какая тупая случайность, — вдруг говорит Иван.
Наконец, он отходит от меня, и я облегчённо вздыхаю.
— Не понимаю вас… — произношу вяло.
Эта стрессовая ситуация меня довольно сильно выхлестнула и я теперь ощущаю, что абсолютно без сил.
— Тебе придётся собраться и покинуть мой дом, — заявляет этот тип.
— В смысле?
— В прямом, — говорит он равнодушно и как-то нехорошо глядит на моего пса.
— Слушайте, если вы партнёр моей коллеги Анны Петровны Романовой, и она не согласовала с вами мой приезд… — говорю с нажимом, но мужчина меня обрывает.
— Ульяна… как там тебя по батюшке… — устало произносит мужчина.
— Сергеевна, — произношу ледяным тоном.
— Точно, — хмыкает он и указывает пальцем на выход. — Ульяна Сергеевна, собирай свои манатки и вали из моего дома. Правда, если до тебя ещё не дошло, то могу помочь. Возьму тебя, твоего пса, твоих спиногрызов и…
— Мне нужно увидеть ваши документы! — стараюсь говорить уверенно и выглядеть грозно. Похоже, получается плохо.
С его губ слетает издевательский смешок.
Вздёргиваю подбородок и с вызовом смотрю на мужчину.
— Покажите свои документы. Немедленно. Иначе я позвоню в полицию.
Я думала, он сейчас начнёт сопротивляться и выкинет какой-то опасный для меня номер, но мужчина достаёт из внутреннего кармана дублёнки паспорт.
Открывает, протягивает его к моему лицу и спрашивает с издевкой:
— Ну? Убедилась?
Я всегда была убеждена, что страшнее фотографии на паспорте бывает только её ксерокопия. И вообще мне кажется, трудно найти человека, который был бы доволен своим фото в паспорте.
Но кажется, я его встретила. По сравнению с моей фоткой в паспорте, где я выгляжу как заключённая с опытом и на вид мне все шестьдесят лет, Иван Дубов на фотографии в своём паспорте выглядит шикарно.
Я быстро просматриваю информацию: Дубов Иван Николаевич. Судя по дате рождения, ему через три дня исполнится сорок два года.
В сравнении с хозяином документа паспорт выглядит слишком хорошо. Как новенький. Эта деталь вызывает у меня подозрения.
Протягиваю руки, чтобы взять документ, как Иван тут же закрывает паспорт со словами:
— Убедилась?
— Документ выглядит как новенький. Паспорт может быть поддельным, — говорю сквозь стиснутые зубы, даже руки в кулаки сжимаю. И откуда только храбрость взялась? Мне бы осторожнее с ним быть, а не вот так набрасываться. Но меня уже несёт. — Вы скрываетесь от полиции? Или вы беглый преступник?
— Что? Ты решила, что это подделка? — Иван очень натурально и искренне удивляется моим словам.
— Я угадала?
У него лицо вытягивается и багровеет от злости.
Наступает между нами тяжёлое молчание.
Мы напряжённо смотрим друг на друга. Никто не отводит первым взгляд.
Молчание?
Знаете, какой самый страшный звук для родителей? Это тишина в детской.
Притихшие дети – не к добру.
Мои малышки проснулись, они такой концерт устроили, что проснулся, наверное, весь посёлок. И поверьте мне, после такого они точно сразу не заснут.
У меня душа уходит в пятки.
— Господи… — выдыхаю я упавшим голосом.
Алмаз чувствует мою панику и первым с лаем бежит к моим девочкам.
И видимо у меня лицо совсем безумное становится, потому что даже мужчина вдруг напрягается и с беспокойством в голосе интересуется:
— Что такое? Ты побледнела…
— Мои девочки… — выдавливаю из себя и бегу к дочкам.
Мужчина, гад, идёт следом.
В комнате горит приглушённый свет.
Обивка кресел и дивана всё ещё испачкана красной помадой. Не нашла я никаких подручных средств в доме. Шторы тоже так и не сняла. Так и висят, испачканные.
Детей в кроватях нет.
Зато в ванной горит свет и оттуда доносится довольное лепетание и звук слива в унитазе.
Я уже предчувствую беду.
Алмаз уже юркнул в приоткрытую дверь ванной.
Я вхожу и замираю в шоке.
Маша и Катя на стрессе решили заняться уборкой, — помыть постирать свои игрушки. В унитазе.
— Какого? — слышу у себя за спиной. — Вы что тут устроили?!
Мои девочки вскрикивают и резко оборачиваются.
— Что вы так орёте? — шиплю на него. — Вы мне детей испугали.
— Они засорили систему! — рявкает Дубов. — Выметайтесь! Живо!
Мне хочется послать этого козла, но не успеваю, так как Манюня вдруг совершенно невинно и ангельски чистым голосом спрашивает:
— Мама, это папа?
Тут же с интересом на мужчину смотрит Катя и распахивает свои голубые глазки, словно увидела Деда Мороза.
— Папа! — восклицает она.
Я смотрю на Дубова.
О! Я это выражение лица никогда не забуду.
У мужика дар речи пропал. И искал он его долго.
— Ага, папа, — злорадно говорю я. — Случайный папочка на наши головы.
— Гав! — уверенно заявляет Алмаз.
Желваки ходят на его лицо.
Он отводит взгляд от моих прекрасных малышек и говорит каким-то глухим, усталым голосом, словно из него вся злость, всё раздражение ушло:
— Ульяна, ты перепутала дома. Дом, который сдаёт Анна Романова, находится на соседней улице. Эта улица Вторая Весенняя, дом три, а тебя нужна просто улица Весенняя, дом три. Нас постоянно путают. Да ещё ключи подошли… Её дом я тоже построил и продал его Анне. Замки стояли одинаковые под один ключ. Я думал, она давно сменила замок...
— В-вторая Весенняя? — переспрашиваю неуверенным тоном. Это всё на что меня хватает. — Как же так?
Он пожимает плечами. Хмурится.
— Перекрою здесь воду. Надеюсь, они не все свои игрушки смыли?
Машенька подходит к Ивану, дёргает его за штанину и спрашивает с улыбкой ангела:
— Папа хочет кушать?