— Пачку молока и овсяные хлопья, пожалуйста.
— И?..
— И сдачу.
Продавец неторопливо отсчитала сдачу самыми мелкими монетками. Она не нарочно. Девочка ссыпала деньги в карман зелёного летнего платья, прижимая к груди покупки, вышла из супермаркета. Хорошо бы заплатить за телефон, но автомат принимает только купюры. Она прошла по двору - второй подъезд, третий этаж, железная дверь. Не заперто… Мама держала дверь открытой, боялась пожара - а сгорела от непонятной болезни в неделю. Открытая дверь не помогла...
Маргет перелила молоко в банку, поделила пополам. Вечером можно блины испечь. В холодильнике яйцо есть. Стук в дверь прервал приготовление обеда.
— Не заперто.
В кухню вошли две женщины. Одна в платье, вторая в полицейской форме. В обуви прошли. Они не нарочно. Та, что в платье, бесцеремонно полезла в холодильник, та, что в форме, без приглашения уселась за стол. Ни та, ни другая не поздоровались, будто не было в кухне никакой Маргет.
— Вы что-то хотели? Папа, к нам пришли.
Реакции со стороны отца девочка не ждала: жизнь без жены потеряла для него смысл. Целыми днями он лежал, обнимая подушку, на которой раньше спала мама. Маргет с трудом удавалось заставить его поесть хотя бы дважды в день. Кажется, он даже не менял одежду с того дня, как две недели назад мама не проснулась.
— Супа нет. Фруктов нет. Молочных продуктов нет, — монотонно перечисляла та, что в платье. Маргет указала на банку с молоком - женщина отмахнулась. Та, что в форме, дописала протокол и в уличной обуви отправилась в глубину квартиры. Вернулась с закорючкой под написанным.
— Распишись, где галочка, — потребовала она от Маргет. Девочка не двинулась. Женщина вздохнула и принялась читать:
— На основании заявления соседей в присутствии представителя органа опеки в квартире произведён осмотр. Установлено отсутствие условий для надлежащего содержания Поляковой Маргариты Евгеньевны, дочери Полякова Евгения Андреевича, нигде не работающего, и Поляковой Елены Александровны, умерла… Дату смерти уточнить… Отец, Поляков Евгений Андреевич, не возражает против изъятия и размещения ребёнка в центре временного пребывания несовершеннолетних в течение семи дней с последующим переводом в школу-интернат для детей, оставшихся без попечения родителей. Поляков Евгений Андреевич подтверждает, что не обладает достаточными средствами и возможностями для содержания ребёнка, Поляковой Маргариты Евгеньевны. С протоколом ознакомлены... Распишись, где галочка.
— Нет! Неееет!
Крик Маргет разнёсся по квартире, отражаясь от стен, пробежал по коридору, вполз в уши отца. Никакого движения из спальни в ответ, будто две недели назад умерла не только мама. То, что лежало на кровати, было пустой оболочкой, без слёз, без чувств, без души. Маргет вывернулась из рук женщины в форме, убежала в комнату. Они не со зла. Помни, они не со зла. Заклинание не помогло.
Взрываются одна за другой лампочки в люстре. Взлетает в воздух и с грохотом падает стул. Зеркало напротив окна отражает голые ветви засохшей липы. Картинка покрывается рябью. Отражение окна делает колесо, вытягивается, превращается в стеклянную двустворчатую дверь. Одна из створок хлопает, осыпается осколками....
На глазах у женщин Маргет шагнула сквозь стекло, оставив в квартире свой крик. Столетия спустя до ушей её донёсся звон, босые ноги покрылись царапинами. Изнанка зеркала превратилась в лёд, толстый, зеленоватый, непрозрачный. В том месте, где его коснулись тёплые пальцы Маргет, проявилось лицо – но не её. Женщина была старше, мягкие локоны струились по плечам, веки плотно сомкнуты. Маргет узнала маму. Картинка стала чётче, отодвинулась, упала плашмя.
Мама лежит в гробу, вокруг снуют бледные тени. Лиц не разглядеть, хотя где-то у гроба, Маргет помнит, стоит папа. Лёд дрожит и плавится под пальцами, превращается в тонкую целлофановую плёнку. Изображение наливается красками, черпая силы из тела Маргет. О, нет, туда она не пойдёт.
Макушка взмокла, виски зудели, затылок горел. Саднило сорванное в крике горло. Уйти, уйти прочь! Серые камни глушили звук шагов, стены были увешаны зеркалами. Медные, серебряные, хрустальные, бронзовые. Гранит, мрамор, золото. Между ними горели дрожащим пламенем свечи, образуя в зеркалах новые бесконечные коридоры. Маргет вгляделась в один. Из огромного зеркала в золотой раме смотрела женщина, очень похожая на маму, но с другой причёской.
— Мама?
Маргет произнесла это одними губами, в крике она сорвала голос и теперь не могла издать ни звука. Однако женщина в зеркале услышала. Она отрицательно покачала головой, продолжая разглядывать Маргет, затем сделала рукой движение, будто протёрла оконное стекло, и исчезла. Теперь в зеркале отражалась сама Маргет. Царапина на лбу, огромные глаза, спутанные волосы. Нет, такая причёска ей не нравится. Маргет убрала чёлку со лба, закрутила пальцем локон на виске. Волосы заблестели, улеглись. В любую погоду они укладывались, как ей надо. Краем глаза Маргет уловила движение. Из зеркала в простой деревянной раме на неё без особого интереса смотрел темноволосый бородач. Сначала Маргет показалось, что он ровесник её родителей. Только несколько секунд спустя она поняла, что серебро в его волосах — вовсе не отблеск одной из свечей. Рядом возникла невысокая девушка, рыжая, совсем молоденькая, похожая на лилию в городском парке. Властной рукой она повернула к себе лицо бородача, приподнявшись на цыпочки. Они принялись целоваться так неистово, что Маргет в смущении поспешила прочь. Она уходила всё дальше, иногда заглядывала в коридоры, созданные отражениями свечей - ей казалось, что голоса в них зовут её. Но больше никого зеркала не показывали, даже её саму, словно она стала невидимкой. В них отражались только капли её крови, упавшие на серый пол. Каждая капля — крошечная рубиновая галактика. Одна галактика втянула в себя, поглотила Маргет. Теперь девочка висела в пустоте перед входом в трёхмерный Узор. Выход, она знала, в центре. А за спиной ничего. Виси тут бесконечно долго — или войди в Узор. И она сделала свой выбор. Если б знать заранее, что будет так больно, она предпочла бы умереть от скуки. Узор сдавил её, выпил, налившись краснотой. Словно удав, заглатывающий сам себя, словно улитка, вывернутая наизнанку — вот как чувствовала себя Маргет. Это длилось долго, гораздо дольше, чем можно выдержать, вдохнув и не выдыхая. Но вдруг всё кончилось. Она рухнула, освободившись от ужасных объятий, в центре Узора. «Мне нужно место, чтобы свободно дышать», — последнее, что подумала она прежде, чем потеряла сознание, когда кровь вернулась в жилы и потекла по ним снова.
Высокие деревья. Сосны. Морской воздух. Галечный пляж. Море шипит. Сквозь пенку на поверхности видно дно. Жёлтые кусочки сахара в чашке с зелёным чаем. Мама пила без сахара. Мама умерла. Босые ноги в прохладной воде. Узор выполнил её просьбу — дышится легко. Но куда она попала? Впереди полоска песка, на ней человек. Маргет хочет позвать его, но не может издать ни звука. Она ведь сорвала голос. Заметив её, мужчина удивлённо склоняет голову на плечо, задаёт ей вопрос. Язык незнакомый, но интонация ясна - хочет знать, кто она. А кто она? Белый песок, зелёное море, жёлтая галька, красная полоска заката мелькают перед глазами.
Очнулась Маргет на узкой кровати. Кто-то укрыл её рыбацким плащом. В комнате было сумеречно. Через единственное окошко с толстым стеклом почти не попадал свет. Мебели было немного. Посылочный ящик служил столом и был застелен обёрточной бумагой. На сундуке — он же диван и, возможно, шкаф — сидел мужчина с пляжа и штопал носок. Повернувшись на бок, Маргет разглядывала хозяина. Он был довольно молод, около двадцати пяти, светловолос, загорел и слегка нетрезв. Почувствовав, что на него смотрят, мужчина поднял глаза и улыбнулся.
— Анджей, — произнёс он, ткнув себя пальцем в грудь. Затем указал на неё и вопросительно поднял брови. Маргет открыла рот и помогала головой. Мужчина сочувственно поцокал языком, поднялся и вышел в соседнее помещение. По звону посуды Маргет поняла, что там кухня. Через минуту Анджей вернулся с дымящейся миской и ногой придвинул к кровати «стол». Жестом он предложил Маргет поесть. Ложки не было. Девочка села и принялась через край пить крепкий рыбный бульон. Теперь она почувствовала, как была голодна. Поев, она хотела лечь, но Анджей поманил её за собой. В смежной комнате Маргет увидела железную печь, полку с посудой, ведро с водой и деревянную колоду, служившую кухонным столом. Из кухни вели ещё две двери. За первой лежали дрова, вторая вела на улицу. Продолжая следовать за Анджеем, Маргет вышла из домика. Она увидела десяток хижин, расположившихся вокруг каменного колодца. Рядом с некоторыми стояли лодки, возле других сушились на колышках сети. К домикам лепились покосившиеся сарайчики. Из соседнего дома вышел седой сутулый старик и бросил на девочку недружелюбный взгляд. Он принялся громко спорить с Анджеем. За происходящим наблюдал подросток постарше Маргет. Его лицо приковывало взгляд какой-то неправильностью. Одна из бровей чуть выше другой, скулы высокие, чётко очерченные, синие глаза под густыми ресницами. Маргет он показался очень красивым. Подросток оценивающе разглядывал её без всякого смущения. Сердитый старик плюнул под ноги Анджею и махнул рукой, отчаявшись вразумить его. Он вернулся в дом, и подросток последовал за ним, подмигнув Маргет на прощание.
Показав Маргет немудрёное хозяйство, Анджей ушёл. Маргет легла на кровать и проспала до позднего вечера. Разбудил её Анджей, пьяный и развесёлый. Ответив шутливый поклон, сунул девочке леденец на палочке и прямо в сапогах завалился спать на единственной кровати. Маргет укуталась в плащ и прикорнула на сундуке. Жестковато, но сойдёт. Однако спать уже не хотелось. Она чувствовала себя бодрой и полной сил. Дверь в доме не запиралась. То ли Анджей, как её мама, боялся пожара, то ли наоборот, ничего не боялся. Дверь скрипнула, когда Маргет вышла на улицу. Было полнолуние. Ни в одном окне не горел свет. В рыбацком посёлке рано ложились спать. Девочка села на краю колодца, глядя в усыпанное частыми звёздами небо. Большинство были не белыми, а розовыми или рубиновыми. Маргет казалось, что они складываются в Узор, манящий в свою глубину. Кто-то присел рядом с ней. Маргет не очень удивилась, увидев рядом того подростка, который ей подмигнул. Некоторое время они сидели молча. Потом он приложил руку к своей груди и назвался: «Сайя». Имя звучало, как крик лесной птицы и страшно понравилось девочке. Жаль, она не могла назвать в ответ своего. Пришлось прикоснуться ко рту, объясняя, что не может говорить. Сайя поразмыслил, затем указал на колодец и произнёс новое слово. Маргет огляделась, нашла камень и заострённым концом нарисовала на песке подобие колодца. Это очень развеселило собеседника. Он тоже взял камень и присел рядом. Сидя на тёплом песке, они рисовали при свете луны картинки.
Их ночные свидания стали традицией. Дождавшись, пока дед заснёт, Сайя выскальзывал из дома и вместе с Маргет отправлялся на прогулку. Они купались в море, гуляли по пляжам, лазали по скалам и забирались на деревья. Иногда Сайя рассказывал Маргет что-то, и она понимала отдельные слова, а в иные ночи подростки просто наслаждались тишиной и обществом друг друга. Днём Маргет прибирала в домике и готовила обед из того, что Анджей принёс накануне: кочан капусты, рыба, половина пирога, мешочек крупы. Анджей работал на стройке в городе. Ранним утром он и ещё двое мужчин отправлялись туда пешком. До жары им предстояло пройти несколько километров, а к вечеру они возвращались, усталые и часто нетрезвые. Все трое жили холостяками. Изредка один из них заходил к Анджею «поболтать». Девочка старалась отправиться во время таких посиделок на прогулку. Ей не нравился друг Анджея. Имени она не знала, а он не обращал на неё внимания, считая кем-то вроде домашнего питомца. Вскоре Маргет поняла, почему. Добродушный Анджей тащил в дом любое живое существо, попавшее в беду. Хромой ёж, перемазанная краской чайка, ничья беззубая собака делили с ними хижину. Ёж отъелся и ушёл на волю, собака доживала свой век в бывшем столе, превращённом в будку и вынесенном за порог. Чайку, к огорчению Анджея, спасти не удалось. Пытаясь отвлечь его от печальных мыслей, Маргет нарисовала углём чайку прямо на стене хижины, и Анджей пришёл в восторг. Браво, браво, у неё талант. На следующий день он принёс ей из города альбом и карандаши. У Анджея душа была широкая, словно морской простор. Он одинаково легко радовался и плакал. С ним легко было общаться. Жестами и выражением лица он объяснял гораздо больше, чем иной человек словами. Он да Сайя — эти двое были для Маргет единственными близкими людьми в посёлке. Старого Сухью, деда Сайи, Маргет откровенно побаивалась. Остальные, мужчины и женщины с обветренными лицами, похожие друг на друга, как грубо вытесанные из дерева игрушки на ярмарке, называли девочку странным прозвищем «банши». Услышав однажды, как соседка прошипела его вслед Маргет, Анджей изрядно разозлился и увёл девочку домой. На выразительные взгляды он долго не реагировал, но потом всё-таки нарисовал на листке бумаги страшное волосатое чудище, а рядом лежащего на спине мужчину и несколько ёлочек. Мужчине на картинке явно было худо, он свесил язык на плечо, а руки были вывернуты под неестественным углом. Художник из Анджея был так себе. Указав на чудище, Анджей пояснил — это банши, лесной дух. Дух молчалив, оттого глупая баба так обозвала Маргет. Говорят, что банши молчит, молчит, а если уж закричит, то непременно кто-то умрёт. Сказка такая, в общем. Он обещал Маргет, что больше её так называть не будут. И вправду, с того дня соседи не называли её никак. Никто даже не кивал ей при встрече. Впрочем, она не огорчалась. Ей было, чем заняться. Рыбацкий посёлок располагался в удивительном месте. Девочка и представить себе не могла, что природа бывает такой красивой. На западе холмы, поросшие травой, удобные для пеших прогулок. Чуть поодаль озеро, чистое, глубокое, прохладное. Дальше горы с узкими тропками, укромными пещерами и замечательными скалами, на которые Маргет любила лазать. На востоке на много километров пляжи — песчаные, ракушечные, галечные. Маргет собирала красивые камни, валялась на песке, дремала в тени скал на траве и ждала вечера, чтобы провести его в обществе Анджея, а затем снова отправиться на прогулку при свете звёзд. Это было самое прекрасное лето в её жизни. И длилось оно бесконечно долго. Она попала в мир вечного лета.
Однажды на пляже внимание Маргет привлекло поведение одной из купальщиц. Та кричала и махала руками. Поодаль сидела ворона, держа в клюве золотую цепочку. Маргет уже достаточно знала местный язык, чтобы понять: женщина требует от своего кавалера изловить воровку. Ворона будто нарочно дразнила его, отскакивала мелкими прыжками по песку и не улетала. Мужчина гонялся за ней по всему пляжу. Маргет стало смешно и немного жаль его. Может, она сумеет подманить птицу? В кармане выцветшего зелёного платья лежал кусочек хлеба. Девочка показала его вороне. Птица склонила голову, оценивая предложенный обмен. Она тяжело взлетела, пронеслась над песком и уронила цепочку к ногам Маргет. Выменянную корочку ворона принялась есть тут же, придерживая лапой. Маргет улыбнулась и подала мужчине цепочку. Тот буквально вырвал её из рук девочки, а затем принялся кричать. Маргет с удивлением слушала, как он обвиняет её в воровстве. Он не со зла. Помни, чему учила мама, он не хотел тебя обидеть… Нет, мама, хотел!
Цепочка в руках мужчины превращается в змею, жалит. Сузив от злости зелёные глаза, Маргет со странным удовлетворением смотрит, как он в ужасе отбрасывает цепочку. Ворона подхватывает её и уносится в сторону леса. Как забавно топает ногами эта городская… Как смешно дует на пальцы мужчина…
Злорадство красной пеленой заливало ей глаза. Да что с ней? Мама огорчилась бы. В смятении Маргет бросилась бежать в сторону посёлка. На душе было неспокойно. Не стало легче и дома. Анджей не вернулся из города, хотя был уже вечер. Где же он? На смену красной тревоге пришла красная тоска, Маргет поняла вдруг, что давно не испытывала таких сильных эмоций, как сегодня. Что-то терзало её, росло и вылилось в скорбный крик, на который сбежались соседи.
— Банши завела песню смерти, — услышала она низкий голос Сухью. Сквозь красную пелену в глазах девочка увидела, как старик подошёл к ней, взял за плечи и встряхнул. — Увидь это, банши. Скажи нам, что видишь.
И Маргет увидела.
Городская улица. Огромная стена, возле которой стоят трое. Скрежет железных балок. Дрожат, словно невидимый великан вырывает их из стены. Медленно, очень медленно, балкон падает, превращается в кучу камней, погребая под собой одного из троих. Анджей. Лица не видно, только светлые волосы, которые уже стали рыжими, красными, коричневыми от крови. Двое других стоят рядом, не дыша, боясь пошевелиться. А Анджей не может пошевелиться по другой причине. Он мёртв.
— Умер, — констатировала Маргет скрипучим голосом. – Анджей умер.
Первые слова, произнесённые немой девочкой, напугали жителей посёлка сильнее, чем её крик. Каждое слово царапало горло. Сухью сорвал со стены один из рисунков, сунул в лицо Маргет.
— Умер? Нет, банши, ты убила его. Смотри, смотри хорошенько. Разве я нарисовал его с закрытыми глазами?
Действительно, на картинке безмятежно спал в траве Анджей. Но разве это могло стать причиной падения балкона? А Сухью уже рассматривал другие рисунки, приходя во всё больший гнев. Или то был ужас? Он схватил дрожащей рукой рисунок, на котором она рисовала Сайю. Тот выглядел несколькими годами старше, чем теперь, и был странно одет.
Тёмные взъерошенные волосы. Прищуренные презрительно глаза, кривая полуулыбка, плащ, застёгнутый фистулой в форме змеи, поглощающей свой хвост.
- Где? Где ты могла видеть это? Кто? Что ты такое, банши? – прошептал старик, водя пальцем по чёрно-белому рисунку, казавшемуся живым. У Маргет всё сильнее кружилась голова. Девочка рухнула на пол и потеряла сознание. Она не слышала, как из города на телеге привезли Анджея двое угрюмых ребят, которые работали вместе с ним. Занесли в дом тело, замотанное в мешковину, оставили на полу, поторопились уйти. Тот, что ходил в гости, перешагнул через Маргет и вышел сразу. Второй, уже пьяноватый и оттого сентиментальный, поднял девочку и перенёс на сундук, где была её постель. Погладил сочувственно по голове, вздохнул и ушел. Пришли соседки, боязливо поглядели на Маргет, которая неподвижно лежала, то ли спящая, то ли потерявшая сознание. Сделали с Анджеем всё, что положено делать с покойниками, обмотали тряпкой похожую на очищенный апельсин голову, только подбородок остался виден, уложили на кровати. Маргет лежала, редко дыша. Приходила в себя, слушала разговоры, смотрела на окровавленные тряпки у постели Анджея, на залитый кровью пол. Как, оказывается, в человеке много крови. Снова впадала в забытье. Может, лучше для всех, если б банши умерла, рассуждали соседи. Теперь, когда некому было защитить Маргет от злых языков, они даже не понижали при ней голоса. Банши принесла смерть Анджею. Эту мысль жители посёлка варили в своих котелках до самых похорон. Сайя не приходил. На третий день Маргет нашла в себе силы встать. Вместе со всеми проводила Анджея в последний путь. Смотрела с берега, как в лодку с телом мужчины сел его приятель, прихватил с собой бутылку спиртного, отплыл подальше, перевалил тело через борт, выпил из бутылки глоток, а остальное отправил в море вслед за Анджеем. Вот и весь ритуал. Своей лодки у Анджея не было, а топить с ним чужую никто не захотел. Вернувшись в хижину, Маргет обнаружила сундук открытым. Кто-то искал, чем поживиться. Картины были сорваны со стены и смяты. Жалко. Анджей любил её рисунки. Она знала, что в посёлке ей больше оставаться не позволят. Никто не захочет, чтобы банши жила рядом. Маргет уложила в мешок карандаши, сменное платье, перешитое из старой рубахи Анджея, надела его непромокаемый рыбацкий плащ и покинула хижину. Она собиралась дойти до города и найти новый дом и работу. Но не успела сделать и десяти шагов, как чья-то рука сдавила ей горло. От боли девочка снова потеряла сознание. Пришла она в себя на полу домика – близнеца их с Анджеем жилища. Только кроватей здесь было две, а служивший столом ящик не превратился в собачью будку. Перед ней стоял Сухью. Маргет вспомнила, что на похоронах его не было – наверное, это он обыскивал хижину Анджея. На одной из кроватей, отвернувшись к стене, лежал Сайя. Видно было, что ему не нравится, как груб Сухью с его подругой, но дед уже объяснил, кто хозяин в доме. В руках старик держал рисунок Маргет, один из самых первых. Девочка пыталась нарисовать бородача, которого видела в зеркале. Сухью был бледен, потрясал рисунком и всё расспрашивал Маргет, кто учил её рисовать, где она видела человека на портрете, кто показал ей дорогу в посёлок. Глупые вопросы. В посёлок её привёл Анджей, Сухью знает. Рисовать никто не учил. Маргет с трудом подняла руку и прикоснулась к рисунку.
— Тут был шрам, — вспомнила она, чиркнув ногтем по бумаге. — И борода с сединой...
Внезапно портрет пришёл в движение. Бородач изумлённо вгляделся в её лицо, задал вопрос на незнакомом языке. Снова спросил о чём-то. Маргет не понимала слов. Пожав плечами, мужчина поднёс к лицу руку, будто собирался задёрнуть оконную штору, но тут Сухью развернул рисунок к себе и со злобной гримасой стал спорить с бородачом на гортанном языке. Вдруг он схватил кухонный нож и с силой пришпилил им рисунок к "столу". Пламя, полыхнувшее из портрета, опалило его брови, но он не обратил на это внимания.
— Узорница... Как ты нашла это Отражение, где я укрыл последнего из хаоситов? Я спрятал его от ваших, чтобы дать моему мальчику возможность повзрослеть, но нет, ты, как ищейки, пришла по его следам...
Сухью нервно метался по комнате. Маргет почувствовала зуд в ушах. Перед ней возник поясной портрет рыжеволосой девушки с короткой стрижкой. В руках та держала небольшой прямоугольник. Телефон? Не похоже. Тонкие белые руки в браслетах протянулись из ниоткуда, схватили Маргет за плечи и с силой приподняли. Снова пришло гадкое чувство, будто выкачали кровь и сдавили со всех сторон.
Холодно. Яркий свет режет плотно закрытые глаза.
Девочка пришла в себя в больнице. Она чувствовала слабость, едва могла поднять руку. Нечего и думать о том, чтобы встать и осмотреться. Успевшие отрасти ниже лопаток волосы неаккуратно отстрижены на лбу, словно кому-то помешали. Нет, этого она терпеть не станет. К тому времени, как в палату вошла медсестра, девочка успела отрастить волосы до прежней длины и заставить их виться. Медсестра заметила перемену в облике пациентки. Нервно моргнув, она вышла из палаты и вернулась с мужчиной в белом халате. Тот пощупал пульс, оттянул веко Маргет, с интересом потрогал локон. Затем объяснил на чистейшем русском языке, что она находится в больнице. У неё огромная шишка на голове. Несколько дней без сознания, да-да. Возможно, она упала с высоты или её сбила машина? Что она помнит? Врать Маргет не умела. Она только что это обнаружила. Неприятное открытие. Пришлось молчать. Доктор ободряюще улыбнулся и вышел, а вернулся с тем самым бородачом, которого рисовала Маргет. И шрам, и борода, всё совпадало.
— Здравствуй, Маргет. Я Оберон, твой… Можешь называть дедушкой, так будет проще.
Маргет сразу поняла, что бородач не врёт. Он такой же, как она... Узорник, всплыло в голове странное название. Однако общаться с новоявленным дедушкой не хотелось. Какой-то он суровый. Вроде Сухью. Интересно, наказал ли Сухью Сайю за общение с ней? И думает ли Сайя о подруге, которую, возможно, больше не увидит никогда?
— Где папа? — спросила Маргет, чувствуя заранее, ответ её не обрадует. Оберон развёл руками, переглянулся с врачом. Тот, осторожно подбирая слова, взял Маргет за руку. С тех пор, как она сбежала из дома, прошло полтора года (полтора года? Полтора?) Её отец, к сожалению, умер от истощения. Он отказывался принимать пищу и очень тосковал без неё (без неё? Как бы ни так. Без мамы). Маргет не плакала. Она знала, что так случится, с того дня, как смотрела в потухшие глаза отца, бросающего горсть земли на гроб Елены. Она кивнула в знак того, что всё поняла, и прикрыла глаза. В следующий раз она проснулась значительно более бодрой. Пришедший доктор обрадовался. Её раны заживают с поразительной быстротой, заявил он. Переломов и сотрясения нет, дедушка может забрать её домой. Маргет отрицательно затрясла головой. Доктор огорчился. Если Маргет не хочет отправиться с Обероном в Калифорнию, откуда дедушка прилетел, узнав о несчастье с девочкой, придётся позвонить в соцзащиту, чтобы они забрали её. Приедет полиция, Маргет сопроводят в спецприёмник с повышенным режимом безопасности. Ей не следует больше убегать. Маленькая девочка должна находиться под опекой взрослых. Как долго? По меньшей мере, два с половиной года, до совершеннолетия. В спецприёмник Маргет не хотелось. Когда пришёл Оберон, она согласилась ехать с ним. За пару дней уладились вопросы с документами. Деньги решают всё, как глубокомысленно заявил Оберон. Новоявленный дедушка неплохо говорил по-русски, хотя жил в Америке. Рассказывать о причинах своей лингвистической одарённости он не пожелал. Полёт не произвёл на Маргет впечатления. Давило на уши, но не так сильно, как во время путешествия по Узору. Толпа в аэропорту пугала, Маргет успела отвыкнуть от скопления людей. К счастью, двухэтажная вилла Оберона на центральном побережье была расположена вдали от суеты и шума. Из прислуги там постоянно жили только садовник и его жена. Раз в неделю приходила помощница по хозяйству, вместе с женой садовника делала генеральную уборку. А ещё каждый день шофёр привозил для Маргет учителя английского. Вся остальная учёба протекала в онлайн-школе, где улыбающиеся красивые люди радовались любому её ответу. Даже неправильному, как очень быстро отметила Маргет. Сам Оберон появлялся на вилле не каждый день. В редких беседах был немногословен. На расспросы отвечал скупо. Но кое-что Маргет выяснила.
Оберон и Маргет – узорники, адепты Узора. Кое-кто называет их амберитами, но это не верно, население Амбера состоит не только из потомков Оберона. Узор - источник силы и магии. Он усеян костями случайных гостей, врагов, рабов, которых пытались заставить его пройти. Их тела Узор поглощает, вспыхивая ярче прежнего. Вскоре появляется новая петля или тупик. Удивительно, что Маргет смогла пройти. Её бабушка, Мирелла, прошла Узор совсем юной, и это очень на неё повлияло. Она ушла на дальние отражения и он ничего не слышал о ней долгое время. Лишь увидев Маргет, которая очень похожа на своих маму и бабушку,в коридоре зеркал, Оберон понял, что у Миреллы есть потомки, и начал искать их. Так он узнал, что Мирелла родила дочь и сделала всё, чтобы оградить её от магии Узора. Отражение Земля техногенное, магия здесь не в почёте. Мирелла надеялась, что спрятав Елену здесь у приёмных родителей, спасёт её. Внучка Оберона должна была прожить человеческую жизнь не зная о том, кто она, вдалеке от Амбера и манящей опасности Узора. Но сама того не заметив, Елена растратила свои магические силы, а без магии в крови узорники долго не живут.
Кроме узорников и обычных жителей отражений, есть ещё хаоситы. Они враги Амбера. Магические силы им даёт Логрус, нарисованный кровью Сухью (он глава Дома Хаоса, я не говорил? А я - глава Дома Амбера). Логрус не столь привередлив, как Узор, и любой, в ком есть капля крови Хаоса, может его пройти. Логрус - абстрактный рисунок из пятен, перемещаться по которому нужно по промежуткам. Иначе сгоришь в один миг, а к рисунку прибавится новая красивая клякса. Все хаоситы колдуны, способные менять внешность. Узорники этого не умеют, за редким исключением. Хаоситы ненавидят узорников с рождения. Это, впрочем, взаимно. Война между Хаосом и Амбером длится с переменным успехом уже восемьдесят лет – да, так долго. Хотя время – понятие относительное. В разных Отражениях оно течёт по-разному. В мире, где жила Маргет, прошло полгода, а на Отражении Земля - на целый год больше. Все эти полтора года Оберон и Фиона искали Маргет. Хорошо, что Фиона умеет рисовать. Ей наконец удалось написать портрет Маргет и связаться с ней…
Фиона, одна из дочерей Оберона, вместе с ними жила на вилле. Видно было, что ей не особенно нравится Маргет, но по просьбе Оберона она занималась с ней рисованием. Магия Узора позволяла создавать живые портреты и пейзажи. Рисовать следовало на тех самых гладких прямоугольниках, какой Маргет видела у Фионы в руке - Козырях. Маргет прилежно заполнила пустые карты Колоды изображениями знакомых мест. Магию в крови следовало беречь, твердила ей Фиона. На путешествие по Козырю магия не тратится, а вот на моделирование отражений её уходит довольно много. Впрочем, этому она её тоже научила, как и доставать предметы с помощью Узора, если точно знаешь, где они лежат. Маргет целый день развлекалась, бегая по многочисленным комнатам трёхэтажной виллы и призывая к себе через пространство то лимонад из холодильника, то книгу из библиотеки.
Между Фионой и Обероном существовали совсем не отеческие отношения. Они часто скандалили без видимого повода, скорее, как супруги, нежели как отец с дочерью. Маргет было странно наблюдать за ними. Девочка часто вспоминала, как целовались их отражения. Она уже знала от Оберона, что зеркала в коридоре не всегда показывают правду, но даже ложь несёт какой-то смысл.
В беседах, уроках и праздном безделии прошёл год. Маргет хорошо изучила английский и тари, тот самый гортанный говор, на котором обращался к ней Оберон. Но голос её по-прежнему был скрипучим. Домашний врач, приехавший по приглашению Оберона, осмотрел горло девочки, пожал плечами. Это соматическое, не по его части. Может быть, девочке попробовать петь, а не говорить? Не откладывая, Оберон нанял учителя пения, который поселился на вилле и ежедневно стал заниматься с Маргет вокалом и дыхательной гимнастикой. Стив, недавний выпускник консерватории, оказался приятным и смешливым молодым человеком. По его настоянию они ездили в каньоны Сан-Диего, где акустика усиливала голос Маргет и разносила его далеко вокруг. Дружба молодых людей крепла, крепло и горло Маргет. Через год она была обладательницей голоса диапазоном в две с половиной октавы и тоненького золотого кольца. Его подарил Стив в честь их первого поцелуя. Маргет была равнодушна к украшениям, но колечко нравилось ей. Оберон, казалось, был не очень доволен сложившейся ситуацией, но открытого порицания внучке не выказывал. Маргет начала уже всерьёз размышлять, куда они со Стивом отправятся в свадебное путешествие и сколько роз следует разместить в букете невесты... Однако в один не прекрасный день на электронную почту пришло письмо. Отправитель недвусмысленно намекал, что у её бойфренда роман на стороне, и подтверждал свои слова фотографиями. На них Стив нежно обнимал рыжую тоненькую девушку. Лица Маргет не рассмотрела, только затылок. Но и этого было вполне достаточно. Фи? Зачем? В ярости Маргет швырнула о стену компьютерную мышь. Гнев клокотал в её душе, выплёскивался наружу, щипал за кончики пальцев. Прочь, прочь из комнаты, в которой пахнет предательством, из дома, где она ни в ком не найдёт сочувствия, из недружелюбного мира. Дрожащими пальцами девочка вытащила Колоду, разложила, как учила та, чьё имя теперь ненавистно навеки. Выпало Колесо Фортуны, странная карта, предлагавшая гадающему отдать выбор Отражения на волю Лабиринта. Почему бы и нет… Знакомое ощущение, будто разом выкачали всю кровь, а потом снова пустили по венам. И вот вместо привычных светло-жёлтых обоев перед глазами – высокие сосны. Можно было догадаться. Похоже, Узор предпочитает это Отражение остальным. Вот и знакомая дорожка вдоль песчаного пляжа. За два года (а здесь-то прошло почти пять!) многое изменилось. Лодок и развешанных на просушку сетей не было. Не было и людей. Рыбацкий посёлок выглядел покинутым. Ящик у хижины Анджея, в котором раньше жила ничья собака, тоже пустовал. Дверь домика противно заскрипела, когда Маргет вошла. А внутри всё так, как ей помнилось. Обрывки рисунков на полу. Девушка подняла один из них и поймала знакомый насмешливый взгляд Сайи. Только глаза, но их синева заполнила весь её разум. Картинка ожила.
- Ты?.. Как ты?.. Кто ты… Я не… Мне нельзя…
Голос Сайи звучал слабым шёпотом.
- Тебя держат взаперти? Я могу помочь, хочешь?
- Нет… Я не знаю… Я не помню... Я не должен…
Связь прервалась, и, сколько ни вглядывалась Маргет в обрывок портрета, тот больше не оживал. Тогда она решительно взяла острый камень и начала выцарапывать на стене насупленные брови и сердитые глаза. Через несколько минут на неё смотрел Сухью. Пришло время ему ответить на вопросы.
Сухью ответил сразу, он как будто ждал её зова. Маргет даже подумалось, он видел, как она говорит с Сайей. Но нет, лицо старика отразило изумление, смешанное с недоверием.
- Узорница? Зачем пришла? Рано, враг твой ещё жив.
Видя недоумение и ужас в глазах Маргет, старик невесело усмехнулся:
- Не прошедшие Логрус хаоситы не умирают, Логрус не так жесток, как Узор. Сайя потеряет сначала память, а потом разум. Он будет жив, но всё равно, что мёртв. Когда это случится, я убью последнего принца Хаоса. Вот тогда приходи плясать на его костях, узорница.
— Что ты говоришь, глупый старик! – из глаз Маргет брызнули слёзы. — Я не хочу, чтобы Сайя умирал. Он не враг мне! Это ты – враг мне и ему, потому что влез, когда тебя не просили. Если бы не ты, я обрела бы голос, рассказала Сайе, как проходила Узор, может быть, это помогло ему пройти Логрус. Что ты качаешь головой? Откуда тебе знать, что было бы? Разве ты видишь будущее?
— Я вижу много будущих, - серьёзно ответил Сухью. — Но ни в одном из них маленькие узорницы не смеют кричать на Главу Дома Хаоса.
Гнев Маргет отступил. Только слёзы продолжали бежать по щекам. Сухью смотрел, не отрываясь.
– Я вижу, ты говоришь правду. Ты не желаешь зла Сайе. Хочешь поговорить с ним? Иногда он вспоминает что-то из своего прошлого. Иной раз несколько дней подряд рядом со мной мой мальчик. А потом опять всё забывает.
Сайя протянул Маргет руку и та, не колеблясь, взялась за неё. Девушка оказалась в небольшой уютной комнате. Книжные полки, стол, на котором рассыпаны миниатюрные фигурки, лампа с лупой. Обратив внимание на взгляд Маргет, Сухью хмыкнул.
- Когда Сайя был маленький, мы любили устраивать сражения. Игрушечные армии, вымышленные конфликты. Теперь я чаще расставляю на своих полях живых солдатиков. Грядёт решающее сражение Амбера и Хаоса, Оберон говорил тебе?
Маргет была не в курсе планов Оберона. И куда больше планов всех диктаторов на свете её занимал юноша, сидящий за столом и приклеивающий фигурке меч. Она подошла к нему и заглянула в лицо.
— Я – Маргет, - сказала она, проваливаясь в синеву. — Ты не помнишь меня? Это ничего. Я помню за нас обоих. Хочешь прогуляться?
Сайя кивнул, взял Маргет за руку, и они вышли из комнаты. Теперь влюблённые словно поменялись ролями. Сайя молчал, иногда улыбаясь рассказам девушки, а Маргет говорила. Как и раньше, им нравилось сидеть рядом и молча глядеть на звёзды. В мире, где в доме среди холмов жили Сухью и Сайя, царила ранняя осень, и звёзды были особенно крупны. Сайя чертил схемы созвездий, а Маргет дорисовывала им хвосты, глаза и лапы, пока одна из получившихся химер не зарычала на неё сердито. Лишь тогда Маргет вспомнила, что можно просто рисовать, не используя магию Узора. Что ж, одной ничьей собакой в каком-то мире стало больше. Будем надеяться, ей повезёт. Проходили дни, недели. Иногда Сайя узнавал Маргет, а в некоторые дни ей приходилось каждые пять минут напоминать своё имя. Неизменным было одно. Даже когда он не помнил имени девушки, он точно знал, что ему нравится с ней целоваться.
Однажды Маргет и Сайя сидели на диване в комнате Сайи, поджав ноги. У них было ещё около часа до того, как придёт пора ложиться спать. Всего час. В глазах Маргет появилась решимость. Она порывисто придвинулась к Сайе.
— Я так больше не могу, — сдавленным шёпотом произнесла девушка. – Хочу, чтобы ты принадлежал мне сегодня, пока помнишь, кто я такая. Неважно, что случится дальше, пусть у меня останется в памяти, как я была счастлива рядом с тобой.
Сайя хотел было возразить, но Маргет прижалась к нему. Юноша помедлил, но в глазах его уже разгорался огонь. Лицо исказилось и стало менять черты. Маргет знала, что все хаоситы умеют менять облик, но ей было всё равно, в каком виде предстанет её любимый. Страсть, бушевавшая в душе, требовала выхода, и Маргет всецело подчинилась новым ощущениям. Сайя стащил её с дивана на ковёр. Он был слишком возбужден, чтобы быть осторожным. Пальцы оставляли отпечатки на нежной коже девушки. У неё было гибкое, обманчиво хрупкое тело, а у него жилы и мускулы. Они двое, Маргет это знала, дополняли друг друга до некого абсолюта. Плоть девушки рвалась и кровоточила, но это было неважно. Она сама обрекла себя на эти мучения, и не жалела о сделанном выборе. Когда Сайя дёрнулся в последний раз и затих, она осторожно выползла из-под него и прикрыла пледом, лежавшим на диване. Несколькими движениями Маргет привела в порядок одежду. Провела ладонью над ковром, втягивая обратно в тело кровь, убирая следы первого секса, случившегося между ней и Сайей столь неожиданно и вместе с тем неизбежного с первой встречи. Потом она осторожно вышла из комнаты Сайи и прикрыла за собой дверь. Неизвестно, заметил ли Сухью, что отношения его внука с узорницей вышли на новый виток. Маргет он ничего об этом не сказал. Как всегда, они позавтракали втроём в гостиной, где Маргет устроила себе постель, сдвинув вместе два кресла. Кухни в домике не было, зато была большая ванна, в которой Маргет отмокала всё утро, пока Сухью и Сайя на машине ездили по делам. Сухью старался как можно меньше таскать внука за собой по Отражениям, ведь на это расходовались драгоценные крохи магии юноши. После обеда он проверил содержимое холодильника и ушёл через Козырь, предупредив, что задержится и наказав «сладкой парочке» вести себя хорошо, чем они и занялись сразу после его отбытия прямо на ковре гостиной. Влюблённые не замечали ничего вокруг. Была ли причиной магия или страсть, Сайя не страдал больше от провалов в памяти (ежеутренний ритуал поиска второго носка не в счёт). Роман продолжался. Каждый секс не походил на предыдущий. Оба изучили предпочтения партнёра и бесстыдно пользовалась своими знаниями, чтобы получать друг от друга удовольствия. Они ныряли в постель Сайи сразу после ужина, а днём впадали в неистовство в самых неожиданных местах. Смех и разговоры, доносившиеся из дома, вогнали бы в краску любого, кто посмел подслушать под дверью. Но подслушивать было некому. Белки не в счёт.
Спустя три недели бурных отношений Маргет начала чувствовать тошноту по утрам. Помимо этого, её беспокоила беспричинная ненависть к собственному телу. Она не могла смотреть на себя в зеркало, хотелось исцарапать лицо, выдрать глаза, вцепиться в волосы. Тут вернулся Сухью. Возможно, от близкого присутствия магии Логруса Сайе в тот же день стало хуже. Наутро он не смог вспомнить лица деда, заново знакомился с Маргет и забыл, для чего нужна расчёска. Он долго рассматривал фотографии в телефоне Маргет, на которых влюблённые хохотали, целовались, держались за руки. Маргет заметила слёзы в его глазах. Она редко общалась с Сухью, но в этот раз ей необходим разговор с ним. Девушка забросала старика расспросами. Случалось ли, чтобы Логрус проходили двое одновременно? Сухью должен попробовать провести через него Сайю. Но Сухью с ходу отверг её идею. Если Логрус убьёт обоих, Хаос останется без короля. Начнётся внутриусобица, прямых наследников у Сухью нет. Полукровки, которых и так немного, перебьют друг друга, как это случилось в Амбере, когда Оберон решил уйти на покой и исчез из дворца. Разве Маргет не слыхала этой истории? Из шестнадцати живых на момент начала дележа короны принцев и принцесс Амбера выжили тогда лишь одиннадцать. Трое из них порвали с королевским домом ещё раньше. В том числе и твоя бабушка, только поэтому осталась в живых и ты. Погибли не только сами дети Оберона, их потомки в других Отражениях оказались отрезаны от Амбера. Не получая должного воспитания и обучения, не пройдя вовремя Узор, они умерли молодыми. Оберон хотел избежать ответственности за выбор наследника, а получил кровавую бойню между желающими получить корону. Сухью не таков, он не может допустить дележа трона Хаоса. Последний из хаоситов вскоре забудет навсегда своё имя.
Это не могло быть правдой. Хаоситы лживы. Но что из сказанного Сухью ложь? Маргет пребывала в растерянности, а старик продолжал. Возможно, ребёнку, который родится у Маргет, повезёт больше, и он сможет пройти Логрус, когда подрастёт. О, да, разве она сама не видит, что в её животе зреет плод? Ей достаточно посмотреть через Узор на себя в зеркало.
Маргет в смятении покинула комнату Сухью и укрылась в своём гнезде из кресел. За время отсутствия старика она отвыкла здесь лежать, было тесно и сон не шёл. К полуночи девушка приняла решение. Она не станет ждать утра. Растолкав Сайю, она быстро, чтобы не передумать, перебрала его Колоду и вытащила карту Логруса. Сработало.
Логрус зарябил перед ней скоплением блуждающих огоньков, засверкал дискотечным шаром, заискрился радужной плёнкой на луже бензина.
Потянув Сайю за руку, Маргет шагнула в открывшийся портал. Юноша покорно шёл, не сопротивлялся. То ли не проснулся, то ли привык доверять своей девушке. Она крепко держала его руку, когда они ступили на первый прогал между цветными пятнами. Расчёт был прост: ребёнок внутри неё – на одну восьмую хаосит. Формально он имеет право пройти Логрус. Что будет с ней, это вопрос. Если проходить Логрус столь же мучительно, как Узор, выдержит ли она? И не погибнет ли Сайя на её глазах по вине девушки, ведь сам он совсем не понимает, для чего явился сюда. К удивлению Маргет, она не чувствовала особенных неудобств. Логрус словно не видел её, посылая образы ещё не рождённому ребёнку в её животе. А тот не осознавал их. Все усилия Маргет сводились к тому, чтобы тащить за собой Сайю. Потерянная память неожиданно сослужила принцу Хаоса добрую службу. "Не помню, стало быть, не было». Виденья, которые посылает ему в испытание Логрус, словно были о ком-то другом. Но Маргет приходилось чутко следить, чтобы юноша не ступил на цветное пятно. Ведь он не знал, что каждое из них несёт ему мгновенную смерть. По узким тропкам, словно по проложенным в колыхающемся болоте мосткам, Маргет вела Сайю к центру Логруса. На полпути юноша вдруг забился, словно в припадке, испугавшись коварных видений Логруса. Маргет на свой страх и риск пришлось подавить его волю с помощью магии Узора. Это вызвало бешеную боль в её нутре, и она впервые задумалась, что рискует не только собой, но и жизнью будущего ребёнка. Но изменить решения она не могла, и только старалась выбрать кратчайший путь к центру, заставляя безвольного Сайю шагать за ней след в след.
Краем глаза она заметила фигуру на границе Логруса. Сухью пришёл наблюдать за ней? Он следил за Сайей – или догадался, куда она пойдёт после их разговора? Маргет было некогда раздумывать над этим. Последним усилием выдернула она Сайю в центр Логруса и встала рядом с ним, тяжело дыша. Мучительная усталость и неприязнь к себе давили ей на плечи. Нет, это не её чувства. Ещё не рождённый хаосит в утробе ненавидел её. Теперь, когда она чувствовала его нелюбовь всем телом, она понимала, как нелегко было Сухью вести разговоры с узорницей. И Сайя смотрел на неё с таким же отвращением, какое часто мелькало в глазах его деда. Не сказав ни слова, Сайя вырвал руку и исчез. Теперь он умеет управлять Отражениями, отрешённо подумала Маргет. Он полон магических сил. А магические силы, полученные от Узора, струйками покидали её. Их осталось немного... Сквозь Отражения путь долгий, магии может не хватить. Придётся прыгать домой с помощью Козыря. Маргет вынула Колоду из кармана, выбрала изображение виллы на побережье, шагнула и оказалась у дверей их с Обероном жилища.
Оберон был дома, хотя она предпочла бы отложить их встречу. И он пребывал в ярости. Едва завидев правнучку, он сразу понял, что она ждёт ребёнка. Это так вывело его из себя, что он не сразу заметил её магическое истощение. Лишь когда Маргет громко застучала зубами в лихорадке, он громко позвал Фиону. Та вошла в холл, широко улыбаясь. Бедняжка, ай-ай-ай. Как узорница могла быть столь легкомысленна, что полезла в Логрус? Странно, что тот не убил её, впрочем, прецеденты прохождения Логруса сильными амберитами бывали – Мерлин, Дара. Но ведь в них-то текла кровь обоих королевств. Трудно представить, что будет с Маргет. Разумеется, магией Логруса она владеть не сможет, но вряд ли Узор позволит ей снова пройти себя. Скорее всего, Логрус поглотит её магию до капли, а потом она умрёт вместе с ребёнком внутри неё. Ах, какая жалость, правда, папа? Ты ведь так надеялся, что ваше родство с этой милой девочкой окажется достаточно дальним, чтобы она смогла забеременеть, но при этом настолько близким, чтобы амберская кровь позволила ребёнку без труда пройти Узор... Как это происходило с нами, твоими детьми. Печально, что я не смогла подарить тебе наследника. Но и она теперь не сможет, будь уверен.
Маргет отрешённо слушала безумные речи хохочущей Фионы. Этого не может быть. Она сумеет всё исправить, Сайя вернётся. Она не умрёт. И ребёнок не умрёт. Никто больше не умрёт. Воздух разорвал дикий крик. Банши снова пророчила кому-то несчастье.
Автор: Папкова Мария
Источник: https://litclubbs.ru/articles/62994-tretii-krik-banshi.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Оформите Премиум-подписку и помогите развитию Бумажного Слона.
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: