В глухой деревне, затерянной среди лесов и болот, жила слепая старуха. Её звали Агафья, и она была так стара, что никто не помнил, когда она появилась здесь. Её избушка стояла на краю деревни, в тени вековых сосен, и местные обходили её стороной. Говорили, что Агафья видит то, что скрыто от глаз других, и что её слепота — не наказание, а дар.
Однажды в деревню пришёл молодой парень по имени Иван. Он был странником, искавшим приюта на ночь. Местные указали ему на избушку Агафьи, но предупредили:
— Не бери у неё ничего. Даже если предложит.
Иван лишь посмеялся. Какая опасность может исходить от слепой старухи?
Агафья встретила его на пороге. Её глаза были закрыты, но она точно знала, где он стоит.
— Заходи, путник, — сказала она, и её голос звучал, как шелест сухих листьев. — У меня есть для тебя кувшин воды. Ты ведь устал?
Иван вошёл. Внутри избушки пахло травами и чем-то ещё — сладковатым, как запах гниющих яблок. На столе стоял кувшин, старый, с трещинами, но вода в нём была чистой и холодной.
— Пей, — сказала Агафья, — и расскажи, куда путь держишь.
Иван выпил воду. Она была такой вкусной, что он не мог остановиться, пока не опустошил кувшин до дна. А потом начал рассказывать. О своей жизни, о дороге, о том, что ищет место, где можно остаться навсегда.
Агафья слушала, не перебивая. Когда он закончил, она улыбнулась.
— Ты нашёл это место, — сказала она. — Останься здесь. Навсегда.
Иван хотел возразить, но вдруг почувствовал, как тяжелеют его веки. Он попытался встать, но ноги не слушались. Комната начала вращаться, и последнее, что он увидел, — это лицо Агафьи. Её глаза были открыты, и в них горел странный, нечеловеческий свет.
Утром местные нашли избушку пустой. На столе стоял кувшин, но вода в нём была мутной, а на дне лежал маленький камешек, похожий на человеческий зуб.
С тех пор в деревне стали пропадать люди. Их находили в лесу, бредущими в тумане, с пустыми глазами и шёпотом на губах: «Кувшин... кувшин...»
А Агафья продолжала жить в своей избушке, и каждый, кто заходил к ней, находил то, что искал. Но никто не уходил. Никто.