Луша
Эрзянская быль
Глава 1
Давно это было, еще при царе батюшке.
- В одном мордовском селе жила семья.
Муж – богатырь: косая сажень в плечах.
Жена же, - стройная, как тростиночка.
Первенцем у них родилась дочь: по поговорке: первая – нянька, а вторая – лялька.
Но, вот незадача.
В семье потом рождались одни девочки.
А по деревенскому укладу, на особей женского пола, наделы земли тогда не полагались.
Вот и питалась вся семья с маленькой полоски, что семье сход выделил.
Старшенькую дочку крестили с именем Лукерья.
Она пошла в отца: рослая и крепенькая, как дубочек.
А так, как сыновей в семье не было, то и ходила она с батей на заготовку дров в лес, и на работы в поле.
В общем, всю мужскую работу они тянули вдвоем.
Остальные девочки были в мать - Дюймовочки.
Зная, что приданного у дочерей не будет, родительница с детства приучала их к труду.
Сама же бралась за любую подработку, да и подрастающих дочек привлекала. Сельчане охотно шли к Глаше со своими требами: кому спрясть лен или шерсть, кому соткать, а кому и связать что..., так как знали: она сделает любую работу на совесть….
Подрастали в семье дети, но не лелеяла их мать, зная, что ожидает бесприданниц….
А дом свой содержала Глафира так, что кумушки, оглядывая окна соседей перед Пасхой, поговаривали:
«Ну, уж чище, чем у Глаши, окон в селе - нет. А крыльцо то, блестит, как масло».
И добавляли: «Всем девки у ней хороши, да только нет за ними ничего. Только, если вдовец приведется.
- Даааа», и приговаривали:
«Такая уж доля у бесприданниц».
……………………….
Есть у народности - мордвы один древний обычай: перед Троицей со всего света съезжается родня, чтобы почтить своих предков.
В эти дни, - можно увидеть земляков, которые давно обосновались на просторах России матушки, но приехали «домой», чтобы почтить Великую Родительскую субботу. Во всех домах хозяйки пекут традиционные, круглые, как солнце блины - «алпачалги». И на могилах устраивают «тризну» - поминовение едой.
На деревенском кладбище, независимо от погоды, в этот день всюду жизнерадостные лица и приветствия на родном языке:
-«Кода кувать минь эзинек нее!»….[1]
«Кода кудораськеть?»……[2]
……………………..
Там, - на погосте, и произошла судьбоносная встреча, которая круто изменила судьбу всей семьи Глафиры.
……………….
Пришла и Глаша с семьей на калмоланго[3].
По обычаю, прямо на холмиках, расстелила она льняную скатерть с вышитыми петухами, и разложила на ней румяные пачалксеть[4], яйца и прочую снедь.
Подошел к ним дальний родственник, который стал зажиточным, по меркам селян, и давно уже жил в городе.
Похвалил её дочек, спросил о том, о сем, а потом и говорит:
- «В городе у меня лавки торговые.
- Мне там своооой человек нужон.
- Глаш, дай мне твою старшую на работу. Не обижу: еда, проживание мое, да и четыре рубля положу, все семье помощь будет».
На том и порешили.
С плачем проводила мать любимую дочку.
Отец успокаивал: «Не на край же света едет. На базар поедем и повидаетесь».
………………
Прошло года два.
По весне приезжает земляк с женой.
Нарядные, да с подарками: Лушу сватать за единственного сына.
Мать знала, что дочку свою она вырастила совестливой и работящей, и за неё стыдно ей не будет.
Луша своим хозяевам пришлась по нраву, и решили женить на ней своего единственного сына.
Повенчались молодые и сыграли свадьбу в городе.
Отец и мать довольны, что дочка в хорошую семью попала и в городской суете не потеряла себя.
А там и младшие дочери, - одна за другой вышли замуж: приданное им собрала щедрая сестра.
……………….
Все дочери живут хорошо: мать с отцом довольны.
Вот только у Луши деток нет.
Отец, печалясь, приговаривал: «Видно от тяжелой работы, наша дочка повредилась по женской части. Вон сестры моложе её, а все в детках.
Ох, и доля досталась нашей любимице».
…………………..
Как-то весной - по распутице, приезжают родители к дочери.
Мать вся в слезах и слова вымолвить не может.
Луша всполошилась: «Что случилось? Аль беда какая?».
Повинилась родна матушка и говорит:
- «Лушенька, напасть - то какая. Дети взрослые, а я понесла. Что делать, то? Засмеют в деревне».
Дочь повеселела, да и говорит родителям: «Бог такое счастье дал, а вы плачете. Дитя я себе заберу. Отпрошусь у свекрови на месяц, вроде ухаживать за тобой, а приеду в город уже с ребенком. Я же полная, никто и не поймет. Да и свекор, - рад будет. Наследника ждут не дождутся».
………………..
Успокоила Лукерья родителей, уехали они восвояси, а она стала свой план реализовывать: платье пошире одевает, солененькое все из погреба потаскивает. Слуги сообразили, да и весть добрую разнесли:
- «Молодая хозяйка – на сносях».
А по срокам из деревни пришла весть: мать «приболела».
Луша быстренько собралась в дорогу.
А Степан со свекровью отговаривают её: «Пускай сестры едут, куда ты в положении?
- Растрясёшься».
Луша успокоила их, говоря: «Я поберегусь».
Все получилось, как она планировала.
……………………
Родился здоровый крепыш, но мать как в знаменитой сказке: "тяжелёшенько вздохнула, восхищенья не снесла и к обедне … - умерла".
Похоронив родительницу, Лукерья в трауре, но с сыночком Иваном на руках, вернулась в город.
А то, что молока нет: «Так беда то какая случилась, вот от горя и перегорело оно у молодки», - судачили кумушки.
……………….
Время быстро идет, а чужие детки растут еще быстрее.
Степан не нарадуется: «Иванушка мой, весь в женушку - богатырь».
Одна Лукерья покоя не знает, глядя на сыночка, думу думает:
- «Ни к какой работе у наследника тяги - нет.
- Как гармонь заиграет, так он на пляски, да и в хоровод с девчатами….
- А то и в драку полезет.
- Беда с ним, да и только…».
- И решила она, - послать его на учебу в столицу, думая, может там образумится.
……………..
А по весне приходит им казенное письмо с сообщением: - «Ваш сын…… отчислен, так как не приступил к занятиям».
Изгоревалась мать:
- «Единственный сынок: радость и свет жизни - сгинул.
- Может он связался с лихими людьми?
- Где его искать?».
- Плачет, приговаривая:
- «Живой, али мертвый?
- Вся душа изболелась по нем».
……………….
Однажды говорит ей свекровь: «Езжай-ка, ты дочка, к старице, узнай про нашего Ванечку…. Говорят, уж очень сильна там монашка…».
Вот и поехала Лукерья с сестрой.
Старица их приняла, но младшую выпроводила из кельи, сказав:
«С тобой, Луша, буду говорить: с глазу на глаз».
Не успела страдалица и рот открыть, как монахиня ей говорит:
«Брат твой жив: у царя он. Долго ты его не увидишь, да и не надо тебе о нем печалиться. Другие заботы падут на тебя: дитё, ты под сердцем носишь.
Но, вот, что скажу, тебе еще: сироту - пригрей.
А теперь иди».
Но в след ей крикнула: «Смотри, мимо сироты не пройди».
Приехала Луша домой, рассказала все домашним. Те обрадовались, ведь, у самого Царя «служит» их сын и внук.
……………………
А Лукерье, тем временем, не дают покоя слова старицы: «Мимо сироты не пройди…».
Вот, прямо стучит в голове и все тут. Даже весть о ребенке под сердцем не смутила ее, так как думала, что женская ее доля уже закончилась, и потому слова монахини пропустила мимо ушей….
А, тут пронзила её мысль: «Ой, а моя покойная матушка, родила сына в таком же возрасте!».
Лукерья обратилась к доктору: тот подтвердил беременность.
И сказал:
- «Какие твои годы, родишь, как библейская Сарра».
Муж «кокорем» ходит от счастья: «Жена - беременна».
В выходной день – по обычаю, пошла Лукерья в храм Божий, а у самых ворот, слышит детский голос, который зовет её: «ava (мама)».
Обернулась и видит девочку в жутких лохмотьях, которая тянет к ней ручонки со словами: «ava (мама)».
И, вдруг, - ясно услышала голос старицы: «Сироту не обидь, мимо не пройди…».
Подхватила она крошку на руки, и поспешила домой.
Затопили баньку: девки помыли сиротку.
Луша уложила ребенка в постель, накрыв ее своей шалью.
В ночь дите заметалась в бреду.
Вызвали врача.
Он осмотрел девочку, прописал лекарство. И, покачав головой, сказал: «Сколько же горя выпало крошке?».
Лукерья не отходила от больной. Но однажды, она услышала тихий голосочек: девочка звала - «Ава».
С этого дня сиротка пошла на поправку.
Беспокоило Лукерью только одно: девочке года три, а крестика на ней нет.
Послала девок разузнать, что - да как?
Принесли они разговоры, которые еще больше озадачили Лукерью:
- «Люди говорили, что она появилась недавно.
- А, откуда?
- Никто не знает.
- Правда, видели, что какая – то старуха её к церкви приводит, чтобы девочка попрошайничала».
Тогда Лукерья сама разыскала эту бабу.
Та просипела, что «Девочку нашла на дороге. Одежу её снесла в шинок, а крестик с образком трактирщик - не взял».
- «Возьми, - не дорого отдам», - дохнув перегаром, прохрипела тетка.
Лукерья дала ей денег и забрала святыни.
А потом пошла в трактир.
Поговорила с хозяином и выкупила всю одежку девочки.
……………………
Все вещи Лукерья тщательно просмотрела и нашла клеймо столичной мануфактуры.
А на медальоне была изображена святая Анастасия:
- «Слава Богу, вот и имя доченьки теперь знаю», - воскликнула Луша.
А вскоре пришло время и ей рожать, и думать надо было уже и о себе….
Боялась Лукерья, что, как и её мать, - помрет при родах.
Но старенький доктор настроил на благополучный исход.
И в срок Луша разрешилась белокурой дочуркой…, которую окрестили с именем Матрона.
глава 2
Радости и скорби Луши
Прошло время.
В дружной семье Лукерьи многое изменилось.
Сначала умер свекор, а за ним, вскоре представилась и любимая свекровь.
Стала Луша полновластной хозяйкой богатого наследства. И величали её теперь, не иначе как Лукерья Даниловна.
Старшая дочка Настенька вошла в пору, и на неё стали заглядываться кавалеры.
Да и как не заглядеться: коса ниже пояса, стройная как березка, а глаза – синий омут.
Мать говорила ей:
- «Не торопись, доченька: замуж не напасть, как бы замужем не пропасть».
Младшенькая же Матрона, была вся в мать - энергичная: из лавки не выгонишь.
«Помощница мне растет», - улыбаясь, говорила Лукерья.
Дела торговые шли успешно, но она сетовала дочери:
«Вон, какого сукна - невиданной красоты узорочья, привезли приказчики Кузьмича с ярмарки: как дать, - всех переманят скоро».
«Да, думать надо, - Мотя, кумекать головой, а то по миру пойдем с такой торговлей».
………………..
Хотя Матрене минуло только восемнадцать, но она была хваткая, и в купеческом деле имела понятие.
А потому, - задумала девица съездить на ярмарку в Нижний.
«Что ты, что ты», - всплеснула руками мать.
Но, покумекав, и взвесив все за и против, сделала практичный вывод:
- «У Моти купеческая сноровка. Её не проведешь. Да и в дело ей пора вступать, - сыновей то нет у меня.
И добавила, уже вслух:
- «Дочка, хоть и девица еще, но любого приказчика за пояс заткнет природною сметливостью и оборотливостью».
- Высокая, плотного телосложения – не красавица, но цену себе купеческая дочь уже знала.
И ближайшей весной, Матрона в сопровождении двух приказчиков, прибыла на ярмарку.
Все осматривала свежим взглядом, и записывала в книгу, которую держала при себе. В споры работников при выборе мануфактуры не вступала, но живо интересовалась на ярмарке торговыми связями: что и откуда….
Когда вернулась домой, то у неё с матерью состоялся серьёзный разговор:
-«Пора нам, матушка заняться производством: открыть свою фабрику».
Мать, выслушав её, - говорит:
«А и верно, Мотя. Я, ведь, давно об этом подумываю. По линии твоего деда мы входим во вторую гильдию купцов, и потому препонов у нас не будет».
Хватка у Лукерьи Даниловны была мужская: и к следующей весне открыла она две небольшие фабрики, а дальше задумали с дочкой и заводик прикупить.
………………………..
Однажды, надобно было Матроне с матерью поехать в столицу по казенным делам.
Остановились они в доходном доме, а выполнив все намеченные дела, - пошли по городу.
Зашли в большой «Гостиный Двор» - торговое предприятие города для всей семьи, а затем посетили и знаменитый "Магазин Купцов Елисеевых", чтобы купить подарки тетушкам и Настеньке.
Здесь Матрону поразила изысканная атмосфера и роскошный интерьер сей «лавки». И она стала записывать в свою тетрадь новшества, как вдруг услышала истошный крик матери:
- «Ваня, сынок!».
Люди оборачиваются, а высокий господин, к кому, видно, это обращение и было адресовано, даже не повернулся.
Матрона одернула мать, сказав:
«Матушка, ты верно обозналась, вон сколько лет то прошло, как брат мой сгинул…».
Вышли мать с дочерью из магазина и идут вдоль набережной.
Лукерья вытирает слезы и тяжело вздыхает, видно, вспоминала события дальних дней.
Вдруг, около них останавливается экипаж и оттуда выходит красивый господин.
Подбегает к Лукерье Даниловне и говорит:
«Матушка, вы ли это?
- А с вами кто?», - спросил он, глядя на Матрону.
Лукерья ответила:
«Это моя младшенькая – Матрона…, - племянница твоя.
- Мама твоя и моя умерла в родах.
Вот, я тебя, как сына и вырастила».
- «Ванюша, почему не сообщал о себе столько лет?» - все еще плача, вопрошала Лукерья.
- «Вот, свалились родственнички, как снег на голову», - проворчал он, улыбаясь.
И добавил:
- «Садитесь в экипаж.
Поехали ко мне, там и поговорим».
Подъехали к большому и красивому дому.
Вышколенный швейцар открыл им двери, и пропустил в холл.
А хозяин провел гостей по лестнице в залу и усадил в кресла напротив камина.
Горничной велел принести чаю, а сам сел напротив, разглядывая мать и племянницу.
Наконец, Иван заговорил:
«В голове не укладывается, что вы мне сказали….
Мама, вы, мне…- мама…», - со слезами на глазах проговорил Иван.
Матрона, затаив дыхание, слушала их разговор и ничего, не понимая, обратилась к матери:
«Матушка, да кто он нам, разъясни, родимая?».
…………………………….
Служанка принесла чай с печеньем и доложила:
«Татьяна Михайловна приехала».
Не обратив внимание на сообщение горничной, Лукерья опять пытает сына:
«Расскажи, Ваня, как жил, почему прятался столько лет?».
………………………………………….
Посмотрев на мать, Иван сказал:
«Угощайся, матушка, - пей чай и не торопи. Все расскажу».
………………………………..
А тем временем, - в гостиную зашла богато одетая женщина.
Увидев, незнакомых дам, спросила Ивана:
«Жан, почему не предупредил, что у нас гости?».
Иван говорит ей:
«Это мои родные».
……………………………
И, обратившись ко всем, сказал:
«Давайте знакомиться…».
…………………………….
Подойдя к Лукерье, и приобняв её, сказал:
«Это моя мама – Лукерья Даниловна. А это сестра моя - Матрона Степановна.
Потом подошел к даме, и представил её:
«Это моя супруга -Татьяна Михайловна.
А имя мое, как было, так и осталось - Иван Степанович.
Но я актер и жена моя тоже, поэтому величают меня на французский манер Жан – Иван.
Мы оба актеры императорского театра».
-«Но почему, ты столько лет скрывался от нас?», -
- спрашивает его Лукерья.
Иван, упав перед ней на колени, произнес:
«Мама, да, вы со своими купеческими нравами никогда бы не позволили мне лицедейству служить.
Дед всегда говорил,
что «русский купец считает своё дело наиважнейшим в жизни после веры в Бога» и «Доброе имя купца дороже богатства».
Вся семья прокляла бы меня, узнав мою профессию.
Вот, поэтому, я и пропал для вас навсегда».
Иван замолчал.
Молчали и остальные в комнате.
Красивая дама нервно теребила платочек в руках, часто прикладывая его к своим глазам, при этом нюхая что - то из маленького флакончика.
Матрона от природы была «толстокожей» - непробиваемой, а тут такие нежности.
Поднявшись, она в сердцах произнесла:
«Ну и дурак, вы, - дядюшка. Столько лет ни слуху, ни духу.
Хоть на родительскую, да надо было приехать на кладбище. Кто бы знал, что вы актер?».
Тут, неожиданно, - громко вскрикнула горничная:
«Татьяне Михайловне - дурно!».
Жан бросился к жене и закричал девушке:
«Пошлите за доктором…».
А сам, подняв супругу на руки, отнес её на - «lit de repos».[5]
………………………….
Врач пришел быстро и после осмотра больной, сказал Ивану:
«Я дал ей успокоительное. Пускай поспит.
- Батенька!
Ну, - избавьте Татьяну Михайловну от волнений.
А то, опять будет dépression…».
…………………………
Когда все успокоились, Иван вернулся к сестре и матери.
Те же были потрясены увиденным.
Лукерья спросила сына:
«С женой, что – то серьезное?
Что за болезнь у неё?».
Немного помолчав, Иван повел неторопливый рассказ:
- «Танюша моя, - дочь знатного сановника. Но отец отрекся от неё, когда она стала играть в театре….
Я увидел её на спектакле: влюбился и потерял голову, потому и сбежал из училища.
Сначала был актёром массовки - статистом.
Лишь, потом меня взяли на роль.
Тогда же мы и обвенчались. На свадьбе были только свои по цеху «скоморохи».
Много лет назад мы с Танюшей были на «гастроль» в Нижнем. Пригласил наш театр один меценат.
Там и случилась трагедия, которая сломала нашу жизнь.
……………………………..
- До вечернего спектакля было много времени, и мы решили прогуляться по городу
Зашли в парк..
Как помню: около нас вертелась какая – то тетка с детьми: все просила, выпрашивала… денег на еду….
Татьяна Михайловна вернулась в карету, чтобы взять ридикюль, а гувернантка осталась с дочкой.
До сих пор, не могу понять, как я мог потерять их из вида.
Когда супруга вернулась, то той бабы не было, да и дочери.
Искали, кричали….
Жена от потрясения упала в обморок и попала в больницу.
Нас успокаивали, что в городе много полицейских и ребенка обязательно найдут.
Но поиски результатов не дали.
Искали ту попрошайку, но она, как в воду канула.
В общем, с тех пор моя жена и болеет.
Её отец простил дочь: возил на воды и к самым лучшим докторам за границу, но те оказались бессильны. Приступы становятся все чаще».
Иван замолчал, а мать спрашивает:
«А в церковь - то ходите?».
Иван, помолчав, ответил с горькой улыбкой:
«Да, разве это поможет?».
И потом добавил:
- «Время уже позднее.
- Вы, где остановились?».
И услышав ответ, сказал:
«Я распоряжусь, вас доставят.
А завтра ждем в гости».
………………………………………………..
Уже сидя в номерах, Матрона говорит матери:
«Вот и денег немерено у дяди, дом огромный со слугами, а счастья нет.
Воистину - «без Бога не до порога».
Лукерья тихо добавила:
«Он бедовый был, и к купеческому делу не годный. Весь в своего батю.
Мать то моя, твоя бабка, - была ох мудрая, хоть и простая крестьянка.
А сын её – Иван, без родительского благословения все накрутил, вот наперекосяк жизнь и пошла.
Да, не зря купцы учили своих сыновей такой премудрости: «Чти отца своего, чти мать свою и все жизненные пути будут открыты, и наполнитесь силой».
…………………………………………….
Много еще о чем говорили мать с дочкой.
На другой день, только к полудню за ними прислали карету.
В этот день их встретила сама хозяйка дома.
Матрона и здесь не удержалась, и ляпнула:
«Как вы нас, матушка, вчерась напужали. Я, - уж думала, что вы померли».
Татьяна Михайловна мило улыбнулась и пригласила женщин в гостиную со словами:
«Проходите, там за столом и побеседуем».
За красиво накрытым столом, стояли четыре стула и приборы.
Прислуживала вчерашняя девушка.
Иван был любезен, и все спрашивал о родственниках.
Супруга же молчала, и даже не прикоснулась к еде.
Гости чувствовали себя, как говорится в народе «не в своей тарелке», а потому скоро засобирались домой.
Уходя, Лукерья Даниловна пригласила Ивана с супругой к себе, со словами:
«Пора и честь знать, загостевались мы в столице, да и старшая дочка одна дома с отцом.
Приезжай, сынок, на Троицу: на могилки сходим, родню проведаешь».
А потом добавила, обращаясь к снохе:
«Недалеко от нас монастырь есть, а там дивная старица живет. Она мне многое предсказала в свое время: и все – сбылось.
- Дай, Бог, дочка, ты и поправишься. Внуков мне ещё нарожаешь».
На том и растались….
Далее
[1] Как давно мы не виделись!
[2] Как семья?
[3] Кладбище - эрзянское
[4] Ритуальные блины (пачалксеть, эрз.)
[5] «lit de repos» -кушетка