В начале февраля на сайте Рамочной конвенции ООН об изменении климата был опубликован двухгодичный доклад по вопросам транспарентности, подготовленный Минприроды России и Росгидрометом. Аналогичные документы готовили не только в России, но и в других странах, подписавших Парижское климатическое соглашение. Главный вывод из представленного общественности доклада – сокращение выбросов CO2 в России в ближайшие 15 лет произойдет только при усилении мер по декарбонизации. Однако такой подход в текущих условиях, в частности, из-за действующих санкций, является экономически нецелесообразным.
Означает ли это, что Россия смирилась с тем, что с изменениями климата ничего невозможно сделать и остается только адаптироваться к ним? Или это какой-то манипуляционный инструмент, направленный на разжигание внутренних распрей на Западе? Ведь, объективно, последствия меняющегося климата ощущают на себе все жители нашей страны. В этом году даже Москва осталась фактически без снега и морозов почти на всю зиму.
О том, что означает опубликованный доклад, как нужно бороться с изменениями климата и какие долгосрочные последствия у принятых решений мы поговорили с экспертом в этой области, генеральным директором АО «Институт экологического проектирования и изысканий» Владимиром Слободяном.
Ред.: В чём, на ваш взгляд, причина того, что власти считают экономически нецелесообразным форсировать декарбонизацию в текущих условиях? И как к этому относиться?
В.С.: Думаю, вся эта история началась после заявления Дональда Трампа о выходе США из Парижского соглашения. Появились статьи на эту тему, и тут же разгорелись дискуссии: мол, теперь Россия не будет заниматься декарбонизацией, чтобы не навредить своей экономике. Однако надо помнить, что и раньше в вопросах выполнения Парижского соглашения присутствовал определённый элемент манипулятивности. По Парижскому соглашению страны берут на себя обязательства добиться максимального снижения выбросов CO₂ до определённых временных горизонтов (например, до 2050 года), но это всё-таки весьма гибкие рамки, особенно если учесть, что, наверное, не все и доживут до обозначенных сроков.
Так что обязательства по декарбонизации всегда были немного «виртуальными» – например, в них часто учитывают факторы, которые сложно точно зафиксировать. Простейший пример: страна заявляет, что выбрасывает 2 миллиарда тонн CO₂, а поглощает 3 миллиарда. Но на деле эти цифры могут содержать недоучтённые или спорные моменты. То есть это довольно сложные расчёты. И если выбросы ещё более-менее посчитать можно, то с расчетом поглощения парниковых газов манипуляции могут быть самые разнообразные.
А в целом в российской климатической доктрине по-прежнему сформулирована цель достичь «углеродной нейтральности», никакие системообразующие документы в этой сфере не редактировались. Отсюда и возникает вопрос к докладу и вышедшим по его следам аналитическим статьям, в которых говорится, что Россия не будет сокращать выбросы с помощью дополнительных мер. Вместе с тем, там упоминается базовый сценарий без форсированного внедрения альтернативной энергетики. Этот сценарий признан экономически более целесообразным. Проще говоря, российским властям нет смысла двигаться быстрее всех, особенно с учётом того, что США сами выходят из Парижского соглашения. В целом же повестка по сокращению выбросов и их компенсации остаётся в силе, но без жёстких, форсированных решений.
Ред.: Давайте поговорим о том, что волнует многих сейчас: в Москве этой зимой практически нет снега, а на Урале, наоборот, осадков выпало значительно больше нормы. Наблюдаем ли мы здесь последствия глобального потепления, или всё это – обычные природные циклы и не стоит переживать, что в следующем году всё повторится? И если причиной действительно является изменение климата, то насколько велика роль выбросов углерода человеком? Можно ли сказать, что вклад антропогенного фактора – это, например, 10%?
В.С.: Сложно однозначно сказать, как распределяются весовые доли природных и антропогенных факторов. Например, лесные пожары: если это естественные возгорания, то их можно считать природным явлением, а вот поджоги или подсечно-огневое земледелие, например в Африке, уже ближе к человеческой деятельности. Пожары существенно влияют на концентрацию CO₂ в атмосфере, и тут важно понимать, что есть факторы, на которые люди влиять не могут – те же вулканические извержения, которые тоже добавляют немало парниковых газов.
Что касается таких экстремальных ситуаций, которые наблюдаются этой зимой в Москве и на Урале, то это имеет непосредственное отношение к глобальному потеплению, только в другой его части. Вся климатическая система вследствие изменения теплового баланса разбалансирована, и поэтому увеличивается количество и, самое главное, раздвигаются экстремумы природных явлений.
В этой связи аномальные снегопады или полное отсутствие снега – это тоже часть глобального потепления.
Обращу внимание, что подобные экстремальные явления происходят по всей планете уже многие годы. Тот же 2024-й был рекордным по среднегодовой температуре. Параллельно в Южном полушарии, практически в тропиках, случились настоящие снегопады – в Южной Африке, причем ближе к концу их зимы (август), что абсолютно нетипично. Это явная разбалансировка привычного климата. В отдельных местах мы видим аномальные холода и снег, в других – наоборот, слишком мягкие зимы. Причём наблюдаем это и на севере, и на юге планеты.
Суть в том, что глобальное потепление – это не только рост температур, но и общее увеличение нестабильности. А вот где точный «процент» человеческого вклада, а где – природного, определить сложно. Речь сейчас больше о том, что разбалансирована вся система атмосфера-гидросфера, и человеческий фактор может либо усиливать этот дисбаланс (например, увеличивая выбросы парниковых газов), либо каким-то образом сглаживать это за счет компенсирующих мер (например, климатических проектов).
Ред.: А вот, к примеру, ливни и наводнения на Аравийском полуострове (в ОАЭ в 2024, в Омане в 2023 гг.) из той же серии?
В.С.: Да, ливни и наводнения в Дубае весной 2024 г. – тоже яркий пример накопленных дисбалансов. И сейчас мы в России наблюдаем интересную картину: в Москве снега нет, а в ряде регионов той же европейской части – наоборот, рекордные осадки, и весной это приведет к экстремальным паводкам в ряде районов. Неравномерное распределение осадков даже в пределах однородной в природно-климатическом плане территории – тоже следствие разбалансировки системы.
Дело ведь не в том, что глобальное потепление сразу приводит к конкретному «бесснежью». Как я уже говорил, весь тепло- и влагообмен в атмосфере и гидросфере Земли нарушен. В итоге возникают экстремальные явления, которые раньше не случались или были очень редкими.
По сути, мы наблюдаем, как планета стремится к «новой норме». Раньше температура постепенно снижалась (с голоценового оптимума около 2000 лет назад), но за последние сто лет тренд сменился на потепление, скорее всего, из-за деятельности человека. То есть мы видим значимый «отскок» от прежнего тренда, и пока система не придет в новое равновесие, нас ждёт нарастание экстремальных погодных сценариев: например, снег в Африке, ливни в пустынях, тропические волны тепла в северных широтах и т.п.
Ред.: Допустим, мы опасаемся, что меры по адаптации к изменению климата могут отрицательно повлиять на экономику. Но ведь и экстремальные погодные условия тоже оборачиваются многомиллиардными убытками: например, от потери урожая. Как это соотносится?
В.С.: Для начала нужно понять масштабы потерь. Адаптация – это не только про уменьшение выбросов. Смысл адаптации в том, что, зная о грядущих изменениях климата, мы меняем основные практики: например, тип земледелия или организацию сельского хозяйства в целом. Раньше считалось, что до Волги лучше сеять озимую пшеницу (снега много, он защищает озимые культуры), а за Волгой, в континентальном климате с меньшим количеством осадков, – только яровую. Но в последние годы и в средней полосе периодически нет снега, поэтому встаёт вопрос: менять ли тип земледелия? Как минимум, это надо исследовать.
Подобный подход применим и к медицине. На первый взгляд, потепление в средней полосе кажется плюсом: зима мягче. Но вместе с потеплением приходят некоторые виды животных и растений, которые раньше в России не водились. Например, малярийные комары могут стать серьезной проблемой, так как в нашей стране пока нет ни необходимой профилактики, ни лекарств для борьбы с малярией. Однако теперь, если климат продолжит теплеть, болезнь может появиться в регионах, где её никогда не было.
Комплексная адаптация важна не только в сельском хозяйстве, строительстве и эксплуатации инженерных сооружений, но и в медицине, в гражданской обороне и других сферах.
Полный текст интервью читайте в электронном журнале "ГеоИнфо" 20 февраля.