— Люда, я через полчаса уезжаю, — Виктор натягивал пальто, избегая её взгляда. — Дела срочные… Ты же понимаешь. Людмила замерла с тарелкой оливье в руках. Хрусталь на столе звенел от дрожи в пальцах. Снова. Словно их 30 лет брата не существовало. Словно не она годами собирала семью за этим столом, пока он «задерживался на работе».
— Дела, — повторила она, глядя на портрет сына в матросской форме. Игорь теперь служил на Севере, а дочь с семьёй — в Праге. «Пустое гнездо», как шептали подруги за чаем с мелиссой и боярышником. Когда-то Виктор дарил ей букеты из одуванчиков и писал стихи на салфетках. А потом карьера, кредиты, инфаркт в 45… Люда вытащила его тогда, как всегда — тихо, без пафоса. Но теперь, в 55, она устала быть «невидимой».
— Ты обещал, — голос её дрогнул. — Хоть в Новый год…
— Людок, я же не нарочно! — Он потянулся к двери, словно бегство было единственным выходом. Через час она сидела в платье с винтажными кружевами (сшила сама, ещё когда фигура позволяла) и смотрела, как гирлянды мерцают в пустой квартире. Звонок в Zoom. Дочь с внучкой махали из кафе с видами на Карлов мост: «Мама, папа с тобой? Он говорил, готовит сюрприз!».
И тут экран погас.
— Включите свет, гражданка! — грохнуло за окном. Люда подбежала к балкону. Три грузовика с прожекторами, хор из соседского ансамбля «Ретро-волна», а в центре — Виктор с микрофоном:
— Дорогая! Я… э-э… хотел устроить прямой эфир для блога «Счастливые пары»! Спой со мной «Миллион алых роз»! Она ощутила, как артериальное давление подскакивает. Прямой эфир. При всех. Соседи уже тыкали телефонами в стёкла. Виктор, красный как рак, орал фальшивые ноты. А в голове звенело: «Он опозорит нас на весь район…»
— Хватит! — выдохнула она, хлопнув балконной дверью. — Ты что, совсем забыл, кто я?! Он замер. Камера блогера упала в сугроб.
— Я… хотел как лучше. Чтобы ты почувствовала себя звездой…
— Звезды не мерзнут в одиночестве, — она накинула на плечи бабушкин плед с запахом лаванды. — Им не нужны миллионы зрителей. Только один — настоящий. Утром в «Одноклассниках» гулял ролик «Романтик-неудачник испортил Новый год». Но Людмила, заваривая цикорий, лишь усмехнулась. Виктор спал на диване, обняв её старую фотографию. Справедливость восторжествовала: он наконец увидел её. Не через прожектора. А через трещины в собственной спешке. И когда дочь прислала смс — «Мама, ты в тренде!» — Люда удалила уведомление. Её «тренд» теперь тихо храпел рядом, пахнущий мятой и детством. А это — дороже всех блогов мира. Прожектора погасли, но тишина длилась лишь мгновение — за окном взвыла сирена, и в квартиру ворвался алый свет скорой помощи.
— Что случилось? — Виктор рванулся к Люде, но споткнулся о валявшийся на полу старый фотоальбом. Страницы раскрылись на снимке их первой свадьбы: она в платье из бабушкиных кружев, он — с гитарой и походным рюкзаком. Тогда они мечтали объехать весь мир. Теперь же мир сузился до больничных стен и чужих взглядов.
— Давление… — прошептала Людмила, сжимая в руке пустой флакон корвалола. — Ты… доволен? Он замер. Свет фар скорой бил в глаза, выхватывая морщины на её лице — глубокие, как трещины в старом фарфоре. Она всегда ненавидела больницы. После инфаркта он три недели не отходил от её койки, клянясь, что всё изменится. И снова подвёл.
— Прости, — выдавил он, но голос утонул в рёве двигателя. Медсестра втолкнула его в сторону, раскрыла чемодан с аппаратурой. Люда отвернулась, сжав веки. В ушах звенело: «Блогерша Марина уже выложила видео… Комменты — „жалкий клоун“, „беги, бабка!“». Дорога в больницу пролетела как кошмар. Виктор, стиснув её холодную ладонь, вдруг вспомнил, как 35 лет назад она рвала на платье кружева, чтобы перевязать ему рану после драки у гаража. «Ты всегда спасаешь тех, кто этого не заслуживает», — сказала тогда, не зная, что станет его пророчеством.
— Ты… зачем позвонил дочери? — прервала тишину Люда, глядя в потолок. — Она сейчас в Праге, у Кати утренник…
— Не смог один, — он кашлянул, пряча слёзы в седые виски. — Думал, если услышит её голос… Выписывали их утром. На пороге квартиры Людмила остановилась, вдыхая запах ели и мандаринов. На столе стоял холодный оливье, а на экране телефона горело уведомление: «Виктор Петров удалил все аккаунты. Навсегда».
— Больше не буду удивлять, — прошептал он, накрывая её плечи тем самым пледом. Она молча взяла его руку. Морозный ветер бил в окна, но внутри было тепло — как тогда, в 1988-м, когда два одуванчика решили, что против мира достаточно одного одеяла.
P.S. Иногда жизнь — как ёлочная гирлянда: чтобы зажечься, нужно сначала найти оборванный провод… И скрепить его голыми руками.