Повесть Михаила Булгакова, написанная в 1925 году, стала жертвой цензуры: из-за сатиры на советскую действительность её запретили к публикации. Текст почти 30 лет распространялся в самиздате, а первое официальное издание вышло в 1968 году в эмигрантских журналах Франкфурта и Лондона.
В СССР произведение опубликовали лишь в 1987-м, в разгар перестройки. Уже через год Владимир Бортко представил экранизацию, которая мгновенно стала культовой. Интересно, что Булгаков, предчувствуя запрет, заранее написал в дневнике: «Эту вещь не напечатают. Она слишком правдива».
Итальянский Шариков: первая экранизация, о которой забыли
За 12 лет до выхода советского фильма историю о Шарикове экранизировали в Европе. Итало-немецкий проект 1976 года назвали «Cuore di cane» («Собачье сердце»), но для немецкого проката его переименовали в «Почему лает господин Бобиков?».
Роль профессора Преображенского сыграл Макс фон Сюдов, а Шарикова (Бобикова) — комик Коки Понцони.
Фильм сместил акценты: вместо сатиры на революцию режиссёры сделали упор на абсурдность эксперимента. Критики сочли ленту слишком вольной интерпретацией, а в СССР её запретили как «идеологически опасную».
Профессор, который спас карьеру актёра Евстигнеева
На роль Филиппа Преображенского пробовались мэтры: Леонид Броневой, Юрий Яковлев и Михаил Ульянов. Но Владимир Бортко искал не просто харизму, а глубину.
Евгений Евстигнеев, переживавший кризис после ухода из МХАТа, сначала отказался от роли. Его уговорила семья — и не зря. Актер вложил в образ личную боль: незадолго до съемок его фактически вытеснили из театра, назвав «отработанным материалом». Сын Евстигнеева позже вспоминал: «Отец жил этой ролью. Она вернула ему веру в себя».
Шариков: как «человек-собака» из Алма-Аты покорил Москву
Кастинг на роль Шарикова стал квестом. Режиссёр требовал «ypoдливую внешность с проблеском интеллекта». Из сотен кандидатов выбрали 8, включая Караченцова, но ни один не убедил.
Спасение пришло из Алма-Аты: фотографию Владимира Толоконникова, актера местного театра, прислали случайно. Его пробы стали легендой. В сцене тоста Толоконников так «гмыкнул» и дёрнул кадыком, что Бортко воскликнул: «Это же настоящий пес в галстуке!».
Карай: пёс-милиционер
Роль Шарика досталась служебной овчарке по кличке Карай — ветерану милиции. На его счету было 38 успешных задержаний. Чтобы превратить ухоженного пса в бродягу, гримёры мазали его шерсть желатином и рисовали ожоги.
Карай оказался гением импровизации: научился ходить на задних лапах и рычать по команде. Единственная проблема возникла в сцене укуса Борменталя — пёс отказывался хватать муляж руки. После 20 дублей он нехотя «сдался», но в кадре видно его недовольство.
Отсылки, которые заметили не все
Фильм Бортко — это мозаика из произведений Булгакова
- Профессор Персиков, осматривающий Шарикова, «пришёл» из повести «Роковые яйцa».
- Прорицательница из цирка — персонаж рассказа «Мадмазель Жанна».
- Сцена спиритического сеанса заимствована из «Спиритического сеанса», а сёстры-близняшки — из фельетона о журналисте Капорцеве.
- Даже фраза «Разруха не в клозетах, а в головах» — цитата из пьесы «Бег», которую Булгаков написал через три года после «Собачьего сердца».
Частушки для Шарикова
Знаменитый музыкальный эпизод с Полиграфом Полиграфовичем в фильме «Собачье сердце» обязан своим появлением поэту и барду Юлию Киму. В булгаковской повести сцена демонстрации Шарикова гостям описана скупо: автор лишь упоминает, что герои «поют». Однако Владимир Бортко, вдохновившись экспрессивной игрой Владимира Толоконникова, решил раскрыть абсурдность ситуации через фольклорный жанр.
Работа над куплетами завершилась в рекордные сроки. Ким всего за день сочинил знаменитое:
Эх, яблочко, мое ты спелое,
А вот барышня идет кожа белая,
Кожа белая, а шуба ценная,
Если дашь чего - будешь целая.
Интересно, что финальный вариант частушек — это аллюзия на красноармейские песни 1920-х, что усилило пародийный контраст между Шариковым и аристократическим окружением профессора.