Северная окраина Донской области в историческом и этнографическом отношениях представляет собой местность замечательную (Окраину эту составляют: земельные угодья двух казачьих станиц: Островской и Преображенской, юрты которых образованы только в 50-х годах прошлого столетия и районы восьми крестьянских волостей: Даниловской, Ореховской, Тростянской, Александровской, Купавской, Николаевской, Семёновской и Мачушанской). Здесь ранее, нежели в других пунктах донского края, были основаны помещичьи экономии, возникли сами собой частные землевладения, и среди вольного казачества появилось сословие крепостного крестьянства. Крепостное право узаконено и установлено повсеместно в Донской области, как известно, только с 12 декабря 1796 года, когда «в видах водворения порядка» указом Императора Павла I всякое временное и добровольное по сделке «холопство и крестьянство» простого рабочего люда при владельцах землёй, просто дворами, мельницами и другим имуществом было обращено в «холопство и крестьянство» вечное; но в северной, пограничной с Саратовской и Тамбовской губерниями части области крепостничество существовало более, нежели за полсотни лет до этого времени. Главнейшей причиной последнего явления было близкое соседство внутренних великорусских губерний, в которых ещё в конце 16 столетия царём Борисом Годуновым было сделано то же самое, что на Дону сделано Императором Павлом I в конце 18 столетия. Немало способствовало заселению названной окраины помещичьими имениями и то обстоятельство, что окраина эта при сохранившемся и доныне значительном плодородии почвы и всех удобствах для хлебопашества, находилась ещё, по сравнению с другими местностями Донской области, и в большей безопасности от неприятельских татарских, калмыцких, азовско-турецких и других вторжений и разорений.
История первоначального образования частных землевладений в северной окраине Дона показывает, что на Дону ещё в первой половине 18 столетия (когда здесь не было ни чинов, ни дворянства и никаких сословных различий) между казаками находились лица широкой хозяйственной инициативы и предприимчивости (атаман, войсковые старшины и простые рядовые казаки, обладавшие достаточным материальным засильем), которые сначала самовольно, а далее и с разрешения войска занимали обширные степные пространства и с большим успехом пользовались ими с помощью крестьянства, которое вербовали всевозможными способами. Предприниматели эти покупали крепостным порядком крестьян во внутренних губерниях России и переводили в свои имения, зачисляли в крестьяне свободных людей всеми общепринятыми в то время на Руси способами, а именно: прожитием известного срока, льготами, выдачей денег и разного хозяйственного инвентаря, с получением при этом кабальных записей. Во всём этом были установлены обычаи и порядки, в былое время имевшие твёрдые законные основания.
Так как в близлежащих к Дону, сравнительно густонаселённых, внутренних губерниях России находилось много бедняков всякого рода, недовольных своим положением и имевших причины желать улучшения своей участи, то первые донские помещики, прежде всего и привлекали таких в свои экономии. Они рассылали по городам, торгам и ярмаркам призывные листы, в которых не скупились на обещание у себя пришельцам всевозможных выгод, льгот и жизненных удобств.
Когда же в 1654 году к Великороссии была присоединена Малороссия и населению последней предоставлена была свобода переходить из одного места на другое, жить вольно, где захочет, и оно в больших массах устремилось на широкий простор донских степей, то названным помещикам и совсем стало удобно, так или иначе, подыскивать себе на занятые земли поселенцев-крестьян. Тут уж предприимчивым и энергичным людям многое можно было сделать. Хотя правительством до 1796 года запрещалось закреплять в холопство малороссиян, а также принимать беглых из России, но северо-донские помещики были все лица так или иначе властные; богатство давало им возможность иметь связи с высшими правительственными сферами, с знатным русским боярством, и для них многое было возможно из того, что никак не допускалось в низовьях Дона. Предание говорит, что они зачастую нисколько не стеснялись скрывать у себя беглых, а закрепляли за собой в вечное холопство не только малороссов и великорусских крестьян, но даже и прирождённых – вольных донских же казаков, и те потом (после указа Императора Павла I) никаким образом не могли от них освободиться, как упорно ни бились и ни вопили в своих жалобах по начальству.
В последующее затем время почти все первоначальные помещики севера Донской области приспособились хозяйствовать на избранных ими степных местах как нельзя более широко и на первых же порах устроили здесь обширные землевладения, из которых некоторые уцелели до настоящего времени.
Когда в 1816 году указом Императора Александра I воспрещено было покупать крестьян на Руси с тем, чтобы переводить их на донские войсковые земли, донцы-помещики, несмотря на указ этот, не думали прекращать свои операции по закупке во внутренней России дешёвой рабочей силы. Они продолжали и покупать там крестьян, и приобретать их другими способами: дарением, получением в наследство, в приданое и прочее, но приобретали их с землёй так, что, живя у себя на Дону, имели также поместья и в губерниях. При этом в губерниях, в своих деревнях они держали крестьян только в зимнее время, на лето же почти всех их переселяли в свои донские слободы и посёлки для земледельческих работ. Это называлось в то время «выгоном крестьян на летники», то есть на летние барские работы.
Вообще жизнь помещиков описываемой местности имела много своих особых оригинальных и характерных черт. Помещики эти, будучи казаками, тяготели, однако больше к Москве и внутренней России, нежели к Дону. Они жили в постоянных сношениях с помещиками Саратовской и Тамбовской губерний; при этом, хотя между саратовскими и тамбовскими помещиками были представители стариннейшего русского боярства и дворянства, но донские помещики не только не становились ниже их, а даже имели перед ними некоторые преимущества. Донцы, как выше пояснено, имели имущество и на Дону и внутри России, приобретали собственные дома в городах Саратове, Балашове, Тамбове и других; великорусским же помещикам ничего нельзя было иметь на Дону, что продолжалось, как известно, до 1868 года. Дон притом считался в то время имеющим золотое дно, да и в самом деле был таким.
Помещичье сословие при крепостном праве, как известно, и везде на Руси жило большей частью роскошно, и между другими сословиями было каким-то особым миром. О донских помещиках рассказывают, что когда некоторые из них приезжали в город за покупками, за ними везли на особой подводе кожаные мешки-кошели с золотом и серебром, и они расплачивались, никогда не проверяя счетов, как бы они ни были значительны. Производя операцию расплаты в одном торговом магазине, помещик, встреченный всюду с подобострастием, ехал в другой магазин, в третий… Помещик же был благодетелем и кормильцем в городе всей административно-чиновничьей среды.
Особенно процветала жизнь донских помещиков в 30-х и 40-х годах истекшего столетия, когда открылся усиленный заграничный торг хлебом и другими сельскохозяйственными продуктами. В то время некоторые из помещиков-северян заживали настолько широко, что в деревнях имели свои собственные домашние театры, певческие капеллы и оркестры музыкантов.
Не в меру широкая барская жизнь поместных владельцев, однако, не могла не отозваться тяжело на местном народном быте. Чтобы удовлетворять свои потребности, землевладельцы вынуждаемы были с одной стороны всё больше и больше теснить казачье общинное землевладение захватом принадлежащих ему войсковых земель, с другой всё с большей энергией и находчивостью эксплуатировать труд и личность своих крепостных, изыскивая для этого иногда самые оригинальные способы.
В последние четыре десятка лет перед освобождением крестьян от крепостной зависимости жизнь населения в Донской области представляла много особенностей. Стояли рядом три, связанные по землевладению и земледелию, но разрозненные жизненными интересами, класса населения: простое казачье сословие, дворяне-помещики и подвластная последним крепостная крестьянская масса. Стремления этих трёх элементов населения были глубоко различны, и весь склад жизни их не мог не являть собой в обширных размерах упорной непримиримой борьбы за потребности и блага жизни, личные и сословные интересы. Всё это совершалось и повсеместно на Дону, но с особой яркостью и полнотой обрисовывалось именно в северной окраине Донской области, где на народную жизнь огромное влияние оказывали ещё и близлежащие города внутренней России.
Иван Тимощенков.
Газета «Донские областные ведомости» № 107 от 21 мая 1902 года.
Навигатор ← Из истории области войска Донского