Зима, 1918 год. Скоро Новый год. Что он принесет? Страну лихорадит. Власть берут то красные, то белые, шастают разбойники, оставляя после себя опустошенные деревни, стонущие от лихого безвременья.
В Кунгур прибыли чешские легионеры.
- Во время поездки в Чехию я познакомилась с Петером Голубеком, - рассказывает Ольга Кадебская, заведующая Кунгурской лабораторией-стационаром Горного института Уральского отделения Российской академии наук. - Так вот он сказал, что совершенно случайно купил книгу воспоминаний чехословацкого легионера Йозефа Клемпа. Книга была опубликована в 2014 году в издательстве SLOVART, называлась «Мой опыт в годы Первой мировой войны».
В книге Клемп описывает начало своей военной службы, первый бой в городе Стакчин (Словакия) в начале 1915 года, пленение его российскими солдатами в феврале.
В плену он работал батраком в Самарской губернии, затем участвовал в Февральской и Октябрьской революции в 1917 году, вступил в Чехословацкие легионы, а в мае 1920 года он покинул территорию России и вернулся домой в Словакию.
В его книге есть и странички про Кунгур.
Ольга знает чешский, она прочитала книгу и перевела на русский язык кунгурские страницы жизни легионера. Особенно ее заинтересовало, как кунгурские легионеры встречали Новый год в пещере.
- Меня поразило, что во время войны Кирилл Хлебников смог привести экскурсантов в пещеру и заставить ползти в необорудованных узких проходах со свечой в руке сотни метров. И что легионеры заплатили за это баснословную по тем временам сумму - по 2 рубля каждый. В те времена дневной заработок сельскохозрабочего был около 1,5 рублей. Если посчитать, что сейчас такой же рабочий имеет среднюю зарплату примерно 600 евро в месяц, то стоимость экскурсии в современном пересчете равнялась 27 евро.
20 декабря. В 5 часов утра мы прибыли в город Кунгур. Местные нас очень боялись, большевики рассказывали о нас разные плохие вещи. Но мы хорошо относились к горожанам, и это их успокоило. Страшно было слышать, как с ними обходились большевики. Более 200 трупов было зарыто в снег за городом в лесах. Это были жертвы большевистского звериного фанатизма. Несколько трупов находились здесь более месяца. Трупы возили на санках как дерево и хоронили их не только по одному, но и по нескольку человек в одной могиле. Некоторые были так обезображены, что было страшно на них смотреть. Большевики были хуже гиен. Зверство большевиков все вокруг ругали, но на фронт идти никто не хотел. Ждали, что большевиков уничтожат чехословацкие легионеры. В городе мы стояли только два часа, когда этой же дорогой пришла большевистская артиллерия. Они были очень удивлены, когда узнали, что мы уже в городе. Поэтому артиллерия обошла город вокруг, ведь они не хотели с нами сражаться.
В городе был монастырь, в котором жили монахини. Большевики зашли в монастырь, сестры, которые не успели убежать, были изнасилованы. Главная монахиня монастыря от имени всех сестер встречала нас как спасителей. Также вели себя дворяне, которые вышли к нам с флагами. Во всех церквях звонили колокола. Когда в городе были большевики, колокольный звон был запрещен. Мы стояли в городе один день и ночь, и на следующий день, пока еще было темно, мы выехали по дороге за большевиками. Когда мы отошли от города на 2 версты, началась сильная стрельба из пулеметов со стороны деревни Поповка. Долго мы не думали и быстро, как вихрь, бежали вперед с громким криком «Ура!». Мы вошли в деревню быстро, без жертв. Большевики не стали ждать, сели на сани и скрылись перед нашим носом. В плен нам удалось взять только двух, которые опоздали, они были привезены в город Кунгур на допрос. Справа от нас был поезд большевиков, который должен был бомбардировать город, но когда услышали наши громовые крики «Ура!», поезд на полном пару ушел назад, трубя при этом.
Перед городом большевики уничтожили большой железнодорожный мост через р. Ирень, чтобы мы не могли их догнать. Они слили в снег несколько тысяч гектолитров керосина, перед тем как уйти из города. Граждане собирали снег с керосином и носили его домой в ведрах, ведь его совсем не было в городе. Шаг за шагом мы крались за большевиками. Было утро, совсем темно, мороз 40 градусов. Несколько наших солдат отморозили уши, нос и руки. Наконец, вышло солнце и сразу стало теплее. Мы прошли три версты и вышли из леса на небольшое пространство. Перед нами в двух верстах была маленькая деревня Полевая, которую, как мы позднее узнали, большевики хотели удержать любой ценой. Правая сторона деревни была в лесу. Перед нами была красивая равнина, и снегу было выше колена. Сразу как нас увидели большевики, начали стрелять из пулемета и бросать гранаты. Мы быстро рассоединились и с самой большой скоростью помчались вперед. Когда мы заехали в деревню, большевики сели на сани и убежали. Было минус сорок, мы очень быстро бежали и промокли, как мыши. Деревню захватили за несколько минут. День был очень солнечный. Я был выслан на разведку в две маленькие деревни, чтобы найти большевиков. Было нас восемь солдат и один офицер. Началась паника, и большевики бросили одну пушку, когда они узнали, что наступают чехословаки. Но мы медленно шли за ними, и они успели возвратиться и забрать пушку. В деревне мы были до вечера, позже пришел на смену наш пятый полк.
24 декабря
Было 24 декабря, рождество, праздник любви и уважения к ближнему. Мы возвратились обратно в деревню Полевая, где заночевали и утром отправились дальше. У нас такая судьба, мы с оружием в руках сеяли смерть. Такова людская натура. Это было грустное рождество. Прошли 15 верст по лесу и пришли на равнину. Слева от нас была река, которая в такой страшный мороз не замерзала. Поэтому от воды шел пар. Справа мы увидели большую деревню Сухой лог. Только мы показались на равнине, большевики сразу начали стрелять. С нами были русские казаки, приблизительно 50 человек. Они как вихрь выскочили на лошадях из леса и с огромной скоростью направились к деревне. Перемахнув через поле, они спрятались за домами. За казаками очень быстро мы бежали под прикрытием и скрылись за небольшим валом. Большевики стреляли как бесы, но у нас было только два легких ранения. После обеда пришел приказ о штурме деревни Сухой лог, которая была от нас за 1000 шагов. С громким «Ура!», мы бежали вперед и быстро захватили деревню. Штурм был тяжелым, мы пробирались сквозь глубокий снег, на нас не было сухого места, все мокрые от пота, это было плохо, ведь нам приходилось ложиться в снег на окраине деревни. Мне было очень плохо. Это все – неудобства войны. Потом мы увидели большевиков, которые на расстоянии 500 шагов от нас захватили две деревни Патраково и Тихановку. Когда мы захватили Сухой лог, то они начали стрелять из пулемета и 6 пушек. Гранаты и шрапнели летели от нас на 50 шагов. Мы были счастливы, ведь никто не получил ранений. Но в пятом полку, который был справа, несколько человек погибли, были также и раненые. Наша артиллерия стреляла три раза, и один снаряд упал на штаб большевиков. Все окна вылетели и штаб переместили. Тогда большевистская артиллерия начала искать наши позиции и быстро нашла. У нас была только одна пушка и очень мало патронов, поэтому мы стали отступать.
Мы остались в деревне Сухой лог до полной темноты. Большевики расстреляли там одного пятнадцатилетнего мальчика. Так как у нас была плохая позиция, пришел приказ отступать. Каждый воин несколько раз стрелял в сторону большевиков, так мы прикрывали наше отступление, поэтому жертв не было. Большевики стрельбы испугались и ушли до большой деревни Степановка, приблизительно 12-15 верст назад. Мы захватили одну большую деревню и кольцом стояли на страже. Я тоже дежурил. Я стоял у окраины деревни и смотрел на околицу. Месяц светил и поэтому было видно далеко. Мороз был очень сильный, и хруст снега был слышен за 200 шагов. И я не боялся атаки. Ночь была очень светлая, и на околице было очень тихо. Была полночь. Я придумал, что рождество. Вспоминал то время - когда я был мальчиком, и мы праздновали дома рождество за праздничным столом. Как дома нетерпеливо ждал ужин. Вспоминал: на столе было много лепешек (облатки) с медом, орехи, яблоки и рождественские маковые клецки, и с какой жадностью я все это кушал. И с каким нетерпением ждал, что мне принесет Иисус. И какая была радость, когда мог взять с елки яблоко, орех или конфету, а еще под елкой я нашел новую меховую шапку. Я вспоминал - с какой радостью, которую чувствует только ребенок, посещал родственников и знакомых и с каким энтузиазмом пел рождественские песни, за это получал яблоки, орехи, апельсины и мелочь. Я вспоминал - как дома сидят за праздничным столом, поют рождественские песни и вспоминают также обо мне. Я все видел за столом, как из моей юности. Вспоминал праздничную ночную литургию в церкви. Играла музыка и пели праздничные песни и с огромной радостью ждал серебряный звон колокола, когда наступит 12 часов. При этом воспоминании счастливой молодости мне было тепло, хотя на улице было 40 градусов. Смотрел на месяц - как он красиво светит, и думал, что и на мой далекий родной дом он смотрит. И через него посылал самый горячий привет родным из далекой Сибири. И думал, что пока нет никакой надежды возвратиться домой до освобожденной родины. Я почти плакал, так как был против суровой военной жизни. Так думал и вспоминал о родине, потом меня сменили, я лег и долго не мог заснуть, так как видел снова свой дом в полной красоте.
25 декабря
Утром, еще до рассвета казаки были высланы на разведку. На обед пришли с сообщением, что большевики из Патракова и Тихановки убежали. Казаки захватили 50 саней с зерном, которые украли большевики в селе, но не смогли увезти. Так и бросили вместе с лошадьми. Мы быстро приготовились к дороге и вечером пришли в деревню Тихановка. Граждане были очень злые на большевиков, потому что они не по человечески обходились с людьми и все забирали. Вокруг деревни стояли на страже, а все остальные отдыхали. Следующий день мы шли 13 верст обратно в город Кунгур. Мы поселились по домам. Я жил у русского священника, это был человек добродушный и когда у нас было свободное время мы играли в «дурака» в карты. Однажды в поповский дом женщина принесла на крестины ребенка. Тогда он встал, бросил карты на стул и ребенка покрестил. Она заплатила молоком, маслом, сыром, яйцами и курицей. Едва женщина ушла, батюшка налил молоко и на хлеб намазал масло, весело кушал и играл в карты, когда я ему сказал, почему он кушает, когда пост. Он хитрец ответил, что пост не для него, а для темных мужиков, а он интеллигент.
31 декабря
На Сильвестра посетили пещеру, которая находится на расстоянии 4 версты от города. Длина пещеры 60 верст. Вход в пещеру был неудобен, были такие места, где мы должны были ползти на животе. С собой у нас была свечка и лампа. Всего по пещере прошли около 2 верст. Местами там были гроты, где могли поместиться 500 человек, похожие на огромные залы. Тропа была неудобная, так как большие каменные плиты за века нападали, и лежали так и сяк. Были в пещере и очень красивые места. Иногда там встречались целые стены изо льда, на которых мороз вылепил красивые цветы и разные фантастические фигуры, которые были словно звездные венцы. Везде были ледяные кристаллы, в которых отражалось много света, и это выглядело как Хрустальный замок из сказки. В некоторых местах были высокие камины до 40-50 метров. Когда мы прошли 2 версты, там было уже тепло, земля была разморожена, и мы шли по грязи, хотя на поверхности был сильный мороз. Самым красивым было озеро, конец которого мы не видели, так как сверху нависали камни, которые отражались в озере. Из досок там был сколочен плот, на который один из нас встал, взял в руки лампу и проплыл достаточно далеко по озеру. Мы все вместе затушили свет и смотрели на свет на плоту. Местами плотик не было видно, так как с потолка свисали каменные плиты до глади озера. А остальные сидели на берегу в темноте и смотрели на плотик. Когда он плыл, свет лампы отражался от поверхности озера. Выглядело это как фантастическая картина, как сказка о заклятом замке. Наш проводник был русский, он нам рассказывал, что в древности эту пещеру посещал Ермак со своим войском. Этот воевода присоединил Сибирь к России. Походив по пещере 2 часа, мы вышли на поверхность, на дневной свет. Заплатили за экскурсию каждый по 2 рубля. Это была для нас очень большая плата, но приключение стоило таких денег. Вечером мы все вместе сделали фотографию на память в нашей зимней парадной одежде. В кожухах, папахе, в валенках и ватных штанах.
Перевод Ольги Кадебской. Из книги Iozef Klempa: Moje skúsenosti za svetovej vojny. Denníkčeskoslovenského legionára z rokov 1914 – 1920. Vydavateľstvo SLOVART, Bratislava. 2014