На улице темнело. Снег валил с неба, словно кто-то наверху наклонил над городом ведро с ним. Колючие снежинки летели прямо в лицо Анны, поэтому пришлось плотнее затянуть капюшон и уткнуться нижней частью лица внутрь куртки. Засунув руки поглубже в теплые карманы, Аня направилась в сторону выхода из своего двора.
Ей повезло, и в магазине не было очереди. Продавец, стоявший за кассой, словно зная, что она придет, сходу быстро поздоровался и начал советовать какие-то марки и бренды как раз красного вина.
— Добрый вечер, — сказал юноша лет двадцати трех, довольно смазливый, с длинной густой челкой, небрежно зачесанной на правый бок. — Я так понимаю, такая прекрасная дама, как вы, сегодня желает отведать красного вина, не так ли?
Парень определенно обладал способностью располагать к себе противоположный пол, и это, несмотря на ужасный стресс и переживания, сильно обрадовало Аню. Но она даже не удивилась тому, что он угадал, зачем она пришла. Наверное, это было написано у нее на лице.
Она попросила подобрать ей что-то повкуснее, но в то же время покрепче. Парень-продавец предложил на выбор несколько вариантов, но сделал акцент именно на одной марке. Решив полностью довериться вкусу продавца, Аня купила две бутылки того вина, что он ей порекомендовал. Оплатив покупки, она покинула алкомаркет.
В магазине она вроде как провела не так долго, но тем не менее, вновь выйдя на улицу, вдруг ощутила такой холод, которого не ощущала прежде. Взглянув на время в телефоне, она приблизительно прикинула, что на выбор вина она потратила примерно минут семь, и за это время вряд ли погода успела бы так сильно разбушеваться. Снежинки летели во все стороны одновременно, и, кажется, собиралась метель.
Ускорив шаг, Аня гораздо быстрее пошла в сторону дома, но на полпути чуть не поскользнулась на покрытой снегом замерзшей лужице
«Не хватало еще упасть и вино разбить», — очень напряженно подумала она, продолжая идти в том же темпе.
Она зашла домой, повесила ключи на свое место, сняла куртку и обувь и побыстрее прошла в теплую, уютную гостиную. Включив свет и телевизор, чтобы тот работал чисто на фоне и хоть как-то помогал Ане справиться с одиночеством, она принесла сюда же один бокал и штопор. Одну бутылку она поставила рядом с миниатюрным журнальным столиком, что стоял напротив дивана, а вторую открыла.
Хорошо, что Влад научил ее пользоваться штопором еще пару лет назад, когда они отмечали его день рождения, а то бы даже вино открыть было некому. Прошло полчаса. Плохие мысли плавно сменились приятными воспоминаниями, моментами из детства и молодости, связанными с мамой.
Пусть Аня еще до конца не осознала ту тяжелую утрату, она уже была на пути к этому осознанию. Уже сейчас она понимала, что пережить день похорон ей будет труднее всего. Организацией всего этого она решила заняться утром, а начальника попросила дать ей хотя бы два-три дня выходных, чтобы она могла более или менее оправиться после этой ужасной потери.
Алкоголь постепенно начинал давать характерный эффект, и Аня поплыла. Голова приятно кружилась, и девушка действительно испытала пусть и небольшое, но снятие напряжения. И тогда же, когда она, помимо этого, почувствовала некую смелость, она решила и набрать свекрови, чтобы сообщить ей эту страшную новость.
— Алло, — сказала она очень сухо и даже как-то отрешенно. — Александра Степановна, добрый вечер. Мама умерла.
День похорон и вправду выдался тяжелым. Даже купленная еще вчера валерьянка плохо спасала Аню, слезы текли из глаз бесперебойно. На самих похоронах было не так много людей. Здесь были две лучшие подруги Ани, Света и Мира, Галина Петровна, та самая соседка, что сразу после того, как ныне покойную Татьяну Александровну забрала скорая, позвонила Анне.
Также, конечно, присутствовала и свекровь девушки Александра Степановна. Владислав, понятное дело, присутствовать на похоронах не смог, но как только узнал о трагедии, пытался успокоить супругу и звонил ей каждый раз, когда у него появлялась такая возможность. Ему очень хотелось быть рядом в такой тяжелый для жены период, но регулярные телефонные звонки с вопросами о том, как она себя чувствует и чем занимается, были у него единственной возможностью поддержать жену. Его это очень сильно печалило, но, конечно, поделать с этим он ничего не мог.
Уже после похорон, сидя на поминках в скромном банкетном зале и очень небольшой компании людей, Аня постепенно стала приходить в себя. Ее маму, которая еще позавчера собиралась идти к врачу, чтобы дополнительный раз проверить свое сердце, всего часа полтора назад опустили на глубину двух метров. Только сейчас девушка по-настоящему осознала, насколько она любила, да и продолжает любить, даже после смерти, свою маму.
Она была человеком с большой буквы, которая смогла практически в одиночку воспитать в избалованной в детстве Ане послушную и ответственную девушку с большим сердцем и душой. Все были одеты в одежду траурного черного цвета, как и полагается на поминках. Плакали лишь тут две женщины, Аня и Галина Петровна. Именно для них Татьяна Александровна была очень близким и родным человеком, в отличие от остальных присутствующих, которые пришли сюда лишь для того, чтобы оказать поддержку. И то, насчет свекрови Аня очень сильно сомневалась. Она по-прежнему горела сильным желанием высказать ей все, что она о ней думает, но понимала, что поминки — неподходящее для скандала мероприятие. К тому же сейчас Александра Степановна вела себя по-доброму и, кажется, даже искренне скорбила в связи с утратой своей свахи.
— Помнишь, Анька, как вы с мамой пошли на пруд купаться? — с ностальгической улыбкой, которая была едва ли заметна на лице, тихонько спросила Галина Петровна. — Я тот день навсегда запомнила. А знаешь почему? Потому что ты тогда купаться еще не умела. А вот я помню, как лежала на том очень жарком пляже, загорала на солнце и наблюдала, как мама тебя учила плавать. Ты там что-то барахталась в воде, пыталась уже делать какие-то движения, но у тебя плохо получалось. А потом Танька бросила тебя в воду, ты нырнула и всплыла, и начала плыть сама к берегу. Помню, как Танька радовалась в тот день, говорила, что научила свою дочку плавать, и даже шутила, что теперь ты обязательно должна стать чемпионкой мира по плаванию.
— Да, — протянула Аня, — я тоже помню тот хороший день. Помню, как в глаза светило солнце и приходилось сильно зажмуриваться, и помню, как мама кинула меня в воду. Я даже не знаю, если честно, как я тогда выплыла вообще, не пошла ко дну.
— Типун тебе на язык! — воскликнула Галина Петровна.
— И я всплываю, — продолжила Аня, — и плыву к берегу. Сначала как-то по-собачьи пыталась, и вроде как что-то даже получилось, а потом, когда уже ближе к берегу подплыла, начала за дно ногами цепляться, а сверху продолжала делать вид, что плыву. Не знаю, кстати, узнала ли мама о том, что я тогда себе ногами помогала.
— Наверное, узнала, — махнула рукой Галина Петровна. — Ты думаешь, мама никогда такой же девочкой, как ты, не была? Она ведь тоже плавать училась когда-то, и я думаю, что тоже так делала. Все так делали, Ань, все так делали.
После этих слов за столом наступило молчание. Никто не произносил ни слова в течение нескольких секунд, и Ане даже уже стало как-то неловко. Но, словно увидев это, слово взяла Александра Степановна.
— Я помню, когда мы с Танькой только познакомились, мы еще какое-то время общались по телефону. Мы с ней созванивались каждый вечер, болтали, по полчаса, а то и дольше, жаловались друг другу на здоровье. Я помню, как она рассказала мне про какую-то мазь от боли в спине, и мазь оказалась очень даже действенной. А потом почему-то мы перестали созваниваться. Я, честно говоря, сама до конца не понимаю, почему именно так случилось. То ли у нас у обеих желание пропало, то ли времени не хватало, хоть и обе на пенсии сидим, в общем, прекратили мы созваниваться.
«Времени у вас не хватало, — подумала Аня, пытаясь скрыть презрение в своем взгляде. — Не знаете вы, почему общаться перестали? Какая же лицемерная ты, Александра Степановна!»
— Но я все равно продолжала по Таньке скучать, — продолжила свекровь. — Как бы то ни было, мы продолжали оставаться родственниками, пусть и некровными, и я любила ее, по-своему любила. И очень соболезную, Ань, что тебе приходится переживать такую страшную утрату, такую внезапную и болезненную. Я понимаю, каково это — хоронить собственную маму. И знаешь, хочу сказать, что время лечит. Пройдет какое-то время, и ты уже будешь вспоминать ее с теплотой в душе, с ностальгией. И горесть пройдет. Время все раны залатает. Не чокаясь.
Они выпили по бокалу вина, не чокаясь. Так сидели они еще долго, вспоминая какие-то приятные моменты, связанные с покойной Татьяной Александровной. Все старались утешить Аню, чтобы она сильно не горевала, и она действительно очень ценила эту поддержку. Но опять же, ее очень смущало поведение Александры Степановны. С одной стороны, ее слова, интонация и выражение лица, отражающие скорбь и душевную тяжесть, говорили о настоящей искренности пенсионерки, но что-то Аню смущало, что-то, чего она не могла заметить и распознать.
Поминки закончились через несколько часов. Подруги, в окончательный раз поинтересовавшись самочувствием Ани и получив удовлетворительный ответ, разъехались по домам, Галина Петровна тоже поехала к себе, пожелав Ане скорейшего морального восстановления. И только Александра Степановна, сославшись на то, что она единственная, кто сейчас может по-настоящему оказать снохе помощь, поехала к ней домой.
Приехав домой, первым делом Аня со свекровью решили попить чайку. На этом даже больше настаивала сама Александра Степановна. Она сказала, что соскучилась и по своей снохе, поэтому с радостью посидит с ней на кухне за чашечкой чая, обсудит что-нибудь. Конечно, обсуждать ничего, кроме похорон или приятных воспоминаний, связанных с мамой, Аня была не готова, но пенсионерка сказала, ей в принципе без разницы, о чем говорить, и если это нужно самой Ане, то она поддержит любой разговор. И, как она сказала, самое главное для нее — провести с ней время, потому что в последние месяцы стали видеться гораздо реже, чем это бывало раньше.
Анна продолжала прослеживать в общем поведении свекрови какое-то странное лицемерие, которое каким-то чудным образом проявлялось, но невестка не могла уследить, в чем именно оно находило свое проявление. Анна начинала подумывать о том, что свекровь выдает ее хитрый лисий взгляд. Пусть ее слова звучали максимально душевно и искренне, пусть интонация действительно отражала ее переживания и скорбь по поводу ухода из жизни ее свахи, и пусть она тоже плакала на похоронах, взгляд ее все равно оставлял какой-то неприятный осадок.
Самым противным для Ани было то, что она вообще не в состоянии была понять, чего именно хочет от нее свекровь, но уверенность в том, что такой резкий всплеск заботы о снохе был подкреплен какими-то корыстными целями и побуждениями, росла с каждым сказанным словом Александры Степановны.
Прежде чем начался громкий скандал, Аня со свекровью успели обсудить много чего. Девушка рассказала пенсионерке о самых приятных воспоминаниях детства, молодости, рассказала о том, как запил ее отец, после чего Татьяна Александровна была вынуждена практически в одиночку обеспечивать и себя, и свою дочь, да и пьющего мужа тоже тащить на своих плечах.
Слушая это, свекровь понимающе кивала головой, поддакивала и говорила, насколько судьба девушки тяжелая и в то же время разнообразная. Александра Степановна, в свою очередь, рассказала о том, что очень рада, что у нее есть такая прекрасная сноха, как Аня, и что она может смело заявить, что гордится ею. Аня готовилась к тому, что вот-вот мать супруга пообещает ей заменить ее собственную мать, потому что девушке очень сильно казалось, что разговор идет именно в этом русле.
«Зачем она ко мне подмазывается? — подумала Анна, вглядываясь в выражение лица свекрови. — К чему мне столько комплиментов, когда еще позавчера она говорила о моей матери ужасные вещи, да и меня саму поливала грязью?»
Продолжение :