Каждый год, когда наступала настоящая весна, Надежда Петровна затевала дома генеральную уборку. Это с ней происходило на уровне приобретённых рефлексов, генетической памяти или чёрт знает чего ещё, но она даже не задумывалась над тем, что делает. Стоило в воздухе запахнуть чем-то таким специфически-весенним, как Надежда Петровна уже приступала к подготовке – проводила ревизию средств для уборки, тряпок, проверяла швабру – не подведёт ли, смотрела, хватит ли ей газет, чтобы помыть окна. Привычным профессиональным взглядом она оценивала свои домашние запасы.
Надежда Петровна много лет проработала завхозом в школе, оставалась там даже на пенсии, пока два года назад её не уговорили уже уйти на покой. Она, вообще-то, уже и так понимала, что пора. Она уже почти не справлялась, не могла за всем уследить и была совершенно и абсолютно не в состоянии научиться управлять всеми этими современными устройствами для учёта, уборки и прочих хозяйственных нужд. Она привыкла работать с обычными, не такими умными, программами и обычными людьми, которых было несложно понять.
Пенсионерке на смену уже готова была прийти более молодая и современная женщина – мамочка одного из будущих первоклашек. Ей было невмоготу оставлять ребёночка одного в школе, поэтому она была готова на любую должность, лишь бы за ним присматривать. И она отлично справлялась с новой системой, в которой был какой-то там искусственный интеллект, с которым никак не могла подружиться Надежда Петровна.
Пожилая женщина решила, что старую собаку новым трюкам не обучишь, и не стала сопротивляться. По давно сложившейся традиции угостила коллектив пиццей, пирогами и немного коньяком, пока дети не видят. Коллектив не остался в долгу и приправил это всё пожеланиями отдыха и притворно-завистливыми вздохами о количестве освободившегося времени. Конечно, никто из них не хотел бы уйти на пенсию. Работа была смыслом жизни для всех в школе. Иначе там и делать было нечего, с такими-то зарплатами.
Когда «простава» закончилась, Надежда Петровна со всеми попрощалась и ушла. Выходила из школы последний раз медленно, еще раз рассматривая ставшие родными за столько лет стены, прощаясь и с ними. Она совершенно не представляла, чем ей занять эту прорву освободившегося времени. Одинокого времени.
Но хотя бы два раза в год, осенью и весной, она знала, что делать. Долго, планомерно и тщательно убираться. Перетряхивать свою одинокую квартирку, отмывать, протирать, отскребать несуществующую грязь. Потом – расставлять все обратно в том же порядке.
Она доставала всё содержимое своей старой, пережившей два поколения её предков, стенки. Распределяла вещи по разным категориям: вот это уже только на тряпки, а вот это еще можно использовать, а что-то, глядишь, и можно в ближайший контейнер для благотворительности отнести. Забиралась на стремянку, вымывала пыль из самых труднодоступных мест, уничтожала все следы прошедшего сезона. Избивала ковры и натирала окна до чистого скрипа, отстирывала шторы.
На кухне методично доставала все предметы из шкафов, смотрела, у каких продуктов уже вышел срок годности, проверяла, не вздулись ли консервы. Доставала все продукты из холодильника, размораживала. Намывала все шкафы и холодильник, пока они не начинали пахнуть свежестью. Стирала всё, что решила оставить. Избавлялась от запаха залежалости в своей квартире, боролась с ним, уничтожала, будто он был ее злейшим врагом. И всё вокруг, даже визуально, немного напоминало поле битвы.
Животы шкафов были вскрыты, внутри влажно поблескивало. Содержимое разбросано по всему полу, столам, креслам, дивану. Шкафы сохли изнутри. Выглядело болезненно. Им нужно было перетерпеть несколько раз, пока их мыли и оставляли сохнуть, а потом Надежда Петровна клала в них душистое мыло, возвращала вещи на места и, наконец, закрывала створки, чтобы шкафы снова выглядели целыми. Как будто трупы, которые забальзамировали и привели в порядок, чтобы прощание было не таким болезненным.
А пока шкафы сохнут и ждут, можно помыть окна. Надежда Петровна сделала в ведёрке мыльный раствор и налила в старый верный пульверизатор. Никогда женщина не понимала, зачем покупать специальные средства для мытья окон, которые дорого стоят и мерзко воняют, если можно сделать самой из вкусно пахнущего мыла. А эффект такой же. Она решила начать с окон в зале – принесла своё средство для мытья, поставила на подоконник, дотащила стремянку, положила рядом тряпки и старые газеты, которыми она будет протирать стёкла, чтобы не было разводов. Этот способ она помнила ещё с детства и ничего лучше за свою жизнь так и не нашла. Сначала залить стекло разведённым раствором, помыть тряпкой, а потом протирать газетой до сухого скрипа. И тогда стекло становится таким чистым и прозрачным, как будто бы его и нет совсем.
Надежде Петровне, когда она ещё работала в школе, показывали каких-то новомодных роботов – мойщиков окон, но они не делали это настолько чисто, оставляли разводы, углы не промывали, и всё равно приходилось за ними доделывать. Зачем они тогда вообще нужны, завхоз не понимала, ведь стоят дорого... Неужели самим сложно окна помыть?..
Надежда снова вспоминала этих роботов, пока, стоя на стремянке, намыливала окно. Как они медленно ползали по стеклу и тупо тыкались в оконные рамы – точно слепые котята. Такими же нелепыми ей казались и роботы-пылесосы. Смех да и только.
Запах весны и мыльной воды, солнечная погода за окном и первая нежная майская зелень создавали такую уютную атмосферу, что Надежда Петровна чувствовала себя так хорошо, как давно не было. Улыбалась и напевала песню из какого-то старого фильма.
Когда она еще училась в школе, все школьники должны были сами мыть окна в своих классах. Толпой это получалось быстро, и особенно никто не жаловался – они занимались этим вместо уроков. Но теперь всё изменилось, на детей боялись лишний раз подуть, и никто, конечно, не хотел заставлять их хоть немного напрягаться. Что из них вырастет – непонятно….
Иногда, протирая окно, женщина поглядывала во двор, наблюдая за роботами-дворниками. Надежде они не нравились, хоть она и признавала, что с работой роботы справляются хорошо, даже отлично, даже лучше людей. Но с ними же словечком не перекинешься, погоду не обсудишь, ЖЭК не поругаешь… Никакого социального контакта!
Когда Надежда Петровна хотела быть честной с самой собой, она признавала, что, вообще-то, побаивалась роботов. Ее пугали эти гладкие металлические лица, отсутствие человеческих глаз, носов, ртов, вообще каких-то персональных черт. Смотреть на них и видеть, что одного не отличить от другого, было странно и страшно. Когда робот разговаривал, причем совершенно человеческим голосом, она даже не понимала, откуда исходит звук. Как будто робот проглотил человека и теперь издевательски играет с его голосом.
В последние годы роботов вокруг становилось всё больше. Раньше в магазине сидела приятная продавщица. С ней всегда можно было поболтать, обсудить рост цен, иногда даже поругаться к обоюдному удовольствию. А теперь там только экран, которому надо показывать покупки, а потом через него же и оплачивать.
Когда звонишь записаться в поликлинику или, не дай бог, врача вызвать, везде отвечают какие-то голосовые помощники с равнодушными голосами и стандартными, до обезжиренного скрипа вылизанными вопросами. Нигде не осталось живых людей. Она даже немного скучала по хамкам, которые раньше её записывали к терапевту. В жизни становилось всё меньше живого общения, и Надежду Петровну эта сторона прогресса совсем не радовала.
Женщина глубоко погрузилась в воспоминания о прошлом, добралась мысленно до своей юности, когда вдруг мимо окна, настолько близко, что почти задел лопастями стекло, пролетел дрон. От неожиданности Надежда Петровна вздрогнула. Это, в свою очередь, заставило старую стремянку покачнуться. Женщина потеряла равновесие и начала заваливаться назад. Она падала, как в замедленной съёмке. Пыталась за что-то ухватиться, зацепиться, остановить падение или хотя бы смягчить, но не было никаких шансов, что воздух под руками станет настолько осязаемым, чтобы ей помочь. Она рухнула на пол спиной, всем своим весом, казалось, что дрогнул весь дом. Женщина почувствовала, как что-то хрустнуло в её недрах, и темнота накрыла сознание.
Возвращение в реальность оказалось мучительно болезненным. Болело всё. Надежда пыталась осознать себя, сфокусировать на чём-то взгляд, но комната расплывалась перед глазами, вещи перемешивались и улетали, покачивая утекающими краями. Женщина на полу не могла вспомнить, что случилось, и с трудом вспоминала даже сама себя. Чувствовала только боль и тихий ужас пожилого тела. Сломалось. Испортилось. Опасность!
Чёткость постепенно возвращалась. И в зрение, и в мысли. Она – Надежда. Она убиралась, мыла окна. Она упала. Она дура, что вообще затеяла эту уборку. Надежда Петровна злилась на себя. Попыталась перевернуться на бок, чтобы встать, но тут какой-то мерзкий ком, в который превратились остатки завтрака, зашевелился и решил покинуть желудок. Вырвался наружу, оставив за собой омерзительное жжение в горле. В глазах снова поплыло, потемнело, и Надежда опять отключилась.
Повторное возвращение в себя далось немного легче, но гораздо противнее. Память вернулась сразу, зрение не подводило, но то, что она лежала в луже собственной рвоты, вызвало внутри мерзкое ощущение жалости к себе. Такое же липкое и холодное. Надежда Петровна ощутила собственную никчёмность. Она уже стала не способна хоть с чем-то справиться самостоятельно. Ей некому помочь. У неё нет никаких близких людей. Если она сейчас просто умрёт здесь, то так и будет медленно разлагаться в собственной блевотине, пока соседи не вызовут спецслужбы из-за трупного запаха. Жила никчёмно и умрет никчёмно.
Перед глазами проплывала вся её жизнь, но казалась списком упущенных возможностей. Побоялась учиться на программиста, потому что все вокруг твердили – «это не для девочек». А ведь мечтала об этом ещё ребёнком, сидя за первым семейным компом и восхищаясь тем, что он умеет. Побоялась заводить друзей, ведь «кому они нужны, только подставят, предадут, и будет больно». Даже влюбиться побоялась. Убедила себя, что ей никто не нужен, и постепенно стала сама никому не нужна. Жалкая, одинокая жизнь. Просидела сычом-завхозом много лет в одной школе, но даже там ни с кем близко не сошлась. Коллеги её сторонились, но, пока она идеально выполняла свои обязанности, терпели. И, конечно, вздохнули с облегчением, когда она наконец ушла на покой.
Картины жизни были настолько унылы и беспощадны в своей серости, что мысль о смерти в этот день казалась нестерпимой. Нужно было как-то собраться с силами, преодолеть боль и головокружение, всеми силами цепляться за сознание и найти помощь. Добраться до телефона и вызвать скорую. Они должны к ней приехать. И тогда она сможет сделать хоть что-то, чтобы раскрасить хотя бы остаток своей жалкой жизни – поедет путешествовать, зарегистрируется на сайте знакомств, сходит в тот китайский ресторан… Да что угодно, лишь бы не эта серость!
Она увидела телефон. Он лежал на самом верху горы хлама на одном из кресел. Всего пара метров. Это же совсем немного. Хотя сейчас это расстояние и кажется непреодолимым, но маленькими усилиями она сможет его преодолеть. Иначе… Эту мысль лучше не заканчивать, оборвала себя Надежда Петровна.
Она снова попыталась перевернуться на бок, на этот раз очень медленно, по чуть-чуть, останавливаясь каждый раз, когда чувствовала, что обморок близко. Её мутило, но не рвало. Должно быть, в желудке уже просто ничего не осталось.
Первая победа – она лежала на боку, рукой держалась за пол перед собой. Рука была старая, морщинистая. Но все еще могла удержать, хоть сейчас это и представляло собой непростую задачу.
Нужна вторая победа – начать двигаться к цели, хотя бы ползком. Сначала она представила себе пошагово, что для этого нужно сделать. Потом начала следовать этому плану. В реальности все было сложнее, чем в голове. Но понемногу она справлялась. Каждое движение отдавалось острой болью в теле, особенно в руках и спине. Позвоночник жгло огнём. В поясницу кто-то всё глубже забивал раскаленный гвоздь. Это были самые мучительные в жизни Надежды минуты, пока она медленно ползла в сторону спасительного телефона. Слёзы заливали глаза, из носа тоже что-то текло – кровь или сопли, сейчас было не так важно. Может быть, даже всё вместе.
Наконец она добралась до кресла. Это победа номер три. Она мысленно вела список своих побед, это помогало не сдаваться и не засыпать. Откуда-то она помнила, что при травмах ни за что нельзя засыпать. Пожилая женщина наметила для себя рукав любимой синей рубашки, который торчал из середины кучи. Он болтался недалеко от пола, его было легко достать, а если за него потянуть, то и так не очень хорошо зафиксированные вещи точно начнут сползать вниз, и телефон упадёт вместе с ними. На полу ковер, так что телефону это точно не повредит, и она сможет позвонить!
Надежда подумала: «Ну, любимая, не подведи!, схватилась за рукав рубашки и потянула. Куча стала медленно разъезжаться в разные стороны, и на Надежду посыпалась одежда, какие-то пыльные бумаги, почему-то носки и старые залежи когда-то новых полотенец.
На секунду она испугалась, что на неё может упасть что-то тяжёлое и добить её. Надежде Петровне вдруг привиделось, как желанный телефон падает ей ровно в нос и проламывает его до мозга, слышен хруст, и она умирает. Но ей повезло, и желанный предмет с глухим стуком приземлился рядом с ней. Она взяла его в руку, разблокировала отпечатком пальца. Зажмурилась от неожиданно яркого света. Потом немного приоткрыла глаза, сфокусировалась на экране и нажала на экстренный вызов скорой. Еле слышный гудок заставил ее включить ещё и громкую связь.
Пара гудков, и заиграла музыка. Какая-то классика, Надежда никогда в этом не разбиралась. Высокие ноты сейчас неприятно били по барабанным перепонкам и отдавались в голове. Но она терпела и ждала, потому что ей очень нужна была помощь. Когда раздался высокий женский голос, Надежда застонала. Было ощущение, что ей втыкают спицы в виски. Голос начал зачитывать стандартный, бюрократизированный до скрипа на зубах, текст.
– Спасибо за ожидание, с вами говорит голосовой интерфейс электронного медицинского сотрудника. Вы можете называть меня Марина. Вы позвонили по номеру телефона для запроса экстренной медицинской помощи населению в городе Санкт-Петербурге. Если ваш медицинский вопрос не является экстренным, завершите звонок и обратитесь в вашу районную поликлинику для его решения. Номера телефонов городских районных поликлиник можно узнать на официальном сайте Минздрава Российской Федерации по городу Санкт-Петербургу в разделе «Контакты». Если ваш вопрос является экстренным, назовите район проживания, чтобы я могла соединить вас с электронным медицинским сотрудником, который отвечает за район вашего проживания, для максимально оперативного оказания экстренной медицинской помощи.
Марина закончила зачитывать свой текст и, как будто выжидающе, замолчала. Надежде даже показалось, что она сурово дышит в трубку. Тишина на другом конце провода намекала, что вряд ли её вопрос может быть настолько экстренным, чтобы считаться достойным этой экстренной линии. Но ситуация была действительно экстренная и, очевидно, требовала медицинской помощи. Надежда была уверена.
– Кол… кхе… пинский, – Надежда начала говорить и закашлялась, в горле было ужасно сухо, слизистые стягивало, они горели, и речь давалась с большим трудом. Название района получилось со звуком кашля посередине и с ужасно сиплым окончанием. Но все эти роботы уже стали такими умными, может, она поймёт….
Через несколько тягучих секунд, которые, по ощущениям женщины на полу, длились гораздо дольше, Марина сурово ответила:
– Назовите район вашего проживания, чтобы мы могли вам помочь. Произнесите чётко и внятно.
Надежда простонала. В данный момент это простое требование было фактически невыполнимым. Её рот как будто набили ватой. Язык отказывался работать в таких условиях и помогать Надежде в передаче мыслей кому бы то ни было. Она попыталась ещё раз произнести название района, но получилось даже менее внятно, чем до этого.
– …Невозможно определить название района, в котором требуется оказание экстренной медицинской помощи. Рекомендую убедиться в работоспособности микрофона на вашем устройстве. Если вы не можете говорить, попросите кого-нибудь произнести запрошенную информацию вместо вас и перезвоните. Спасибо за обращение в службу запроса экстренной медицинской помощи в городе Санкт-Петербурге, хорошего вам дня!
Звонок прервался. Надежда не могла поверить, что это происходит на самом деле. Она думала, что самое тяжёлое осталось позади – она же добралась до телефона! Но нет, ей надо было победить ещё и долбаных роботов, чтобы вызвать скорую! Ощущение ужасной беспомощности вгоняло в оцепенение. Сердце работало с перебоями, а пульс бился прямо в висках паническими мыслями: «Никто не приедет. Я сама не смогу. Всё плохо. Это конец», и так по кругу.
Она лежала на полу, боль тягуче ползала по её телу, не давая послаблений ни на секунду. Комната уплывала перед глазами, рук с телефоном почему-то было две. Женщине не хватало сил даже приподняться. Во рту было так сухо, как будто туда набилась вся пыль, которая была в квартире. Она была готова продать душу за глоток жидкости, но никто не появлялся, чтобы предложить такой обмен, а рядом были только разные средства для мытья. Путь до кухни сейчас казался таким же далёким, как до Лондона.
Надежда снова набрала номер и стала тревожно ждать. Пока слушала тот же стандартный текст от робота Марины, она вспомнила, что от кого-то когда-то слышала, что, мол, если настойчиво говорить: «оператор, человек, соедини с оператором», то система над тобой сжалится и отправит к кому-то живому. А с ним всяко проще будет договориться. Женщина решила, что так и сделает, это её единственный шанс. Главное, чтобы получилось сказать это внятно. От того, что появился какой-никакой план, даже стало как-то легче на душе. Надежда собралась с силами, прокашлялась.
– …Обслуживает ваш район для максимально оперативного оказания экстренной медицинской помощи.
– Оператора… Человека… Переключи на оператора… Живого! – Надежда сама удивилась, что смогла сказать это всё. «Почему же с названием района ничего не вышло?!, ругала она себя.
Тишина. Голосовой интерфейс, робот, да что оно там – Марина – обрабатывало информацию. Электронные мозги шевелились. Надежда практически слышала, как двоичные числа гоняются туда-сюда по металлической имитации нейронных связей, обрабатываются, прогоняются через алгоритмы, заложенные людьми. У неё не поворачивался язык назвать этот холодный бездушный процесс человеческим словом «мышление».
– Переключаю… – голос Марины показался женщине недовольным, как будто ей не хотелось никуда переключать Надежду, как будто она считала Надежду недостойной внимания очень важных людей, которые всё ещё отвечают на звонки. Но это же было совершенно невозможно для программы… Ведь так?
Снова играет музыка, теперь какой-то джаз. Надежда не любила джаз. Завывания саксофона всегда звучали для неё неприятно, а сейчас эти ужасные звуки как будто скреблись у неё под черепной коробкой, дёргали за нервы, причиняли боль и доводили до тошноты. Но эта боль не мешала ей радоваться тому, что ей удалось убедить эту бездушную гадину переключить на оператора. Это был не миф! Там, где-то в глубине телефонной линии, ещё сидят живые люди, и к ним можно пробиться, если очень постараться!
Музыка резко прервалась. Надежда уже почти слышала, как к ней обращается живой человек, и приготовилась отвечать, но новый механизированный голос ощущался ударом под дых.
– Назовите. Фамилия. Имя. Отчество.
Это был какой-то менее умный робот, наверное, устаревший, он даже правильно склонять слова не умел. Надежда почувствовала, как внутри зашевелилось тонкое щупальце отчаяния. Медленно поползло к сердцу. Точно ли она справится? Но пока силы еще были, она решила отвечать.
– Крабова Надежда Петровна.
Пауза. Затем опять голос. Он звучал так, как будто у обладателя было тело – металлическое, дребезжащее тело. Голос резал уши похлеще саксофона.
– Назовите. Дата рождения.
– Двадцать четвертое февраля девяностого года.
Снова пауза.
– Ожидайте результатов проверки.
Заиграла музыка, опять какая-то классика, но уже не та, что в самом начале. Чем-то напоминала похоронный марш. Надежда Петровна не понимала, что за проверка происходит и почему её не соединяют с оператором. Чуть было зародившееся тёплое чувство, надежда, что скоро это всё как-то закончится и она поговорит с живым человеком, ей пришлют помощь, снова пропало. Щупальце отчаяния продолжало расти в груди и тянуться к сердцу. В голову темными тенями полезли мысли о том, что, возможно, ей никто не поможет. Она будет лежать на этом полу, телефонные роботы будут сменять друг друга, и постепенно она начнет отключаться – от боли, усталости, голода и жажды.
В голове против воли начали рисоваться картинки печального будущего, которое ждало тело Надежды Петровны после смерти. Она женщина одинокая. Вряд ли кто-то скоро о ней вспомнит. А настолько старой и беспомощной, чтобы договариваться с кем-то периодически друг друга проверять, она себя ещё не чувствовала. Может, и зря. Она будет тут лежать и разлагаться, пока кто-нибудь не почувствует запах. Но так как створка окна, которую она мыла, осталась открыта настежь, скорее всего, это произойдет не очень скоро. Возможно, только когда из квартиры роем повалят жирные мухи и соседи начнут беспокоиться.
Соседи вызовут службы, те будут долго отговариваться какими-нибудь бюрократическими бумажками, просто потому, что по-другому они не могут. Надежда Петровна много раз сталкивалась с людьми в системе. Ей казалось, что им при устройстве на работу вживляют в мозг какой-то чип, который меняет сознание, отношение к людям. Обменивают душу и совесть на знание бюрократической системы и умение как можно дольше отговариваться бумажками от того, чтобы реально работать.
Но в какой-то момент у них не останется выбора, и они вскроют дверь. Сразу зажмут носы из-за жуткого трупного смрада, который накопится в квартире, несмотря на открытые окна. Они зайдут внутрь и найдут то, что от неё к тому моменту останется. Вряд ли очень много.
Лицо будет выглядеть уродливой маской со страдальчески открытым ртом. Тело будет немного, почти незаметно, двигаться, потому что к тому моменту его полностью захватит новая жизнь. Надежда Петровна станет роддомом для мух. Свидетели навсегда запомнят её именно такой. Уродливой, копошащейся кучей.
Надежда Петровна впервые серьезно задумалась о том, что с ней будет после смерти. Несмотря на преклонный возраст, раньше она избегала мыслей на эту тему. Подсознательно запрещала себе об этом думать, прогоняла из головы. Теперь, когда она лежала беспомощным тюфяком, мысли прорвали блокаду и проникли в сознание.
Ей вспомнилась теория, что сознание после смерти никуда не уходит – оно остаётся в теле. Человек чувствует всё, что с ним происходит после смерти. Тогда она будет ощущать болью каждый момент своего гниения, чувствовать запах разрушающегося тела. Ощущать щекотку от копошащейся жизни, слышать склизкие звуки. До тех пор, пока её тело не распадётся полностью, до пыли. Или пепла.
– По результатам проверки у вас не обнаружено достаточного уровня подписки на медицинские услуги для разговора с оператором. Ваш уровень подписки – минимальный, предоставляемый бесплатно малоимущим и лицам без гражданства. На минимальном уровне подписки вам доступна опция консультации электронного специалиста по экстренным медицинским ситуациям. Если электронный специалист определит, что ваш случай относится к экстренным медицинским ситуациям и вам требуется экстренная медицинская помощь, по вашему адресу будет направлена бригада для оказания экстренной медицинской помощи. Ожидайте на линии, для нас важны звонки клиентов с любым уровнем подписки.
Надежда Петровна ошарашенно переваривала услышанное. Какие такие подписки? Уровни? Что?! И тут в голове всплыло воспоминание, какой-то мужчина с неприятными усиками рассказывал в новостях:
«С 1 октября вводится новая система вызова скорой помощи. Так как многие безответственно относятся к этой возможности и обращаются по номеру, когда не нуждаются именно в скорой помощи, звонят не по экстренным вопросам, наши высококвалифицированные операторы вынуждены обрабатывать сотни посторонних звонков. Это неприемлемо. Поэтому мы подключаем к процессу роботизированных помощников, которые смогут определить, действительно ли требуется скорая помощь, и направить бригаду по адресу, если это необходимо. Возможно, кто-то не приемлет общение с роботами. Что ж, для этих людей у нас тоже есть вариант – оформить небольшую ежемесячную подписку. И для них тогда ничего не изменится, их также будут обслуживать операторы-люди. И это позволит достойно оплачивать труд операторов. Спасибо за внимание, у меня всё. На все вопросы вы сможете найти ответы на сайте Минздрава РФ».
– Здравствуйте, говорит голосовой помощник для пациентов с минимальным уровнем подписки. По какой причине вы решили позвонить на линию для запроса экстренной медицинской помощи? – снова раздалось из трубки новым, но всё таким же равнодушным голосом.
– Я упала. Дома. Что-то сломала, не могу встать. Помогите, пожалуйста….
– Вы пробовали встать? Что вам мешает?
– Мне больно… – Надежда Петровна начала плакать. От этого говорить стало только тяжелее.
– Вы пробовали встать? Уверены ли вы, что ситуация действительно экстренная?
– Да! Я тут одна! Я пытаюсь встать и не могу!
– Каков результат попытки?
– Отрицательный!
– Надежда, предлагаю вам прямо сейчас оформить платную подписку на медицинские сервисы вашего города. Для этого потребуется только ваше голосовое согласие и небольшая сумма на счете. Желаете ли вы это сделать?
На счете у Надежды было ровно девяносто восемь рублей. До ближайшего поступления денег оставалось несколько дней, но дома были запасы еды и необходимых ей лекарств, так что до этого момента она не переживала о том, что денег почти не осталось. Кредитками она не пользовалась. Кто бы мог подумать, что из-за этого у неё могли быть вот такие проблемы.
– У меня нет денег.
– Вы можете также оплатить подписку с кредитной карты.
– Её тоже нет.
– Надежда, вам наплевать на свое здоровье?
– Нет! Я так думаю….
– Надежда, уверены ли вы в своем решении отказаться от платной подписки на медицинские сервисы вашего города? Небольшая сумма в месяц может существенно улучшить вашу жизнь. Также предусмотрена скидка при оплате сразу за год вперёд.
– Я не могу, у меня нет денег, тупая ты машина!
– Находитесь ли вы в достаточно адекватном состоянии, чтобы открыть дверь сотрудникам скорой помощи, если они прибудут по вашему адресу, чтобы оказать вам экстренную медицинскую помощь? – резко сменил тему голосовой помощник.
– Нет!
– По какой причине вы не находитесь в указанном состоянии?
Женщина почувствовала, что вот-вот она отключится. В глазах темнело, она почти не чувствовала ног и рук, не чувствовала телефон в руке, хотя, конечно, всё ещё его держала. Надежда Петровна переставала понимать вопросы, которые ей задаёт тупая машина. Мысли путались. Её состояние совершенно точно нельзя было назвать адекватным. Она начала смеяться и не могла остановиться.
– Если вы не сможете открыть дверь сотрудникам скорой помощи, нам придётся запросить разрешение на насильственное проникновение в ваше жилище, иначе это будет преступлением, предусмотренным уголовным кодексом Российской Федерации. Хотите запросить подтверждение разрешения?
– Да.
Всегда говори «да», особенно, если не понимаешь, что происходит, но тебе нужна помощь. Особенно, когда уже нечего терять, и ты сама – последнее, что у тебя осталось.
– Запрашиваю подтверждение разрешения произвести любые необходимые действия, которые потребуются, чтобы попасть в вашу квартиру. Вы подтверждаете разрешение? Ответьте «да» или «нет».
– Да.
– Ваше подтверждение получено, принято и зафиксировано.
И снова заиграла музыка. В голове Надежды Петровны появились голоса, до странности напоминавшие роботизированные речи голосовых помощников, с которыми она пыталась общаться уже, кажется, несколько часов. А может быть, и дней. Время больше не ощущалось. За окном стемнело, и в комнате, в которой, как уже понимала Надежда Петровна, она скоро умрет, было почти ничего не видно. В этой темноте голоса звучали особенно зловеще.
– Зачем тебе это всё? К чему продолжать? Ты же никому не нужная старуха… – говорил один голос, как будто мужской.
– Только тратит деньги государства! Бесполезная старая дрянь! Умри уже! – возмущался второй голос, скорее женский.
– Ну что вы, ей же пока еще хочется жить, самый базовый инстинкт. Не так просто осознать, что он действует тебе не на пользу, и отказаться от него, правда, Наденька? – третий, очень мягкий, голос разговаривал с ней нежно, и эта манера речи невольно напоминала о давно умершей матери.
Надежда Петровна не помнила, кто и когда её последний раз называл Наденькой. Она лежала с закрытыми глазами, слушала музыку из телефона и перепалку голосов в голове, которые продолжали дискутировать на тему её никчёмности, бесполезности и омерзительной старости. Мысли уже представляли из себя клубок, с которым поиграл очень увлечённый кот. Концов было не собрать – проще выкинуть.
Мелькали образы-картинки из жизни, и они всё ещё не радовали. Правда, уже и не внушали желание бороться и жить дальше. Прожила как прожила. Надежда чувствовала смертельную усталость – конечности были невероятно тяжёлыми, каждый палец, казалось, весил тонну. Боль уже распространилась на всё тело ровным, пульсирующим слоем. Женщина уже не чувствовала ничего, кроме боли. Возможно, она была болью. Возможно, ей надо себя прекратить.
– Наконец-то ты поняла! – тот же мягкий голос обрадовался и, кажется, даже немного загордился.
Концовка в закрепленном комментарии.
Автор: Александра Гаранина Оригинальная публикация ВК.
