Она звонила ровно в семь утра. Каждый день. Даже в воскресенье. Звонок разрывал тишину, как нож — шёлковую ткань. Карина ещё не успевала открыть глаза, а рука уже тянулась к телефону.
— Доброе утро, доченька! — голос свекрови звучал сладко, как сироп от кашля. — Не забудь, сегодня мясо надо разморозить. И проверь, чтобы Витя взял тёплый шарф.
Карина молча смотрела на мужа, который ворчал во сне. «Доченька». Это слово раньше казалось тёплым. Теперь оно обжигало, как упавшая на кожу сигарета.
«Мы же семья»
Свекровь переехала к ним через месяц после свадьбы. «Ненадолго, пока ремонт в её квартире», — объяснил Виктор. Ремонт длился три года.
Она входила без стука. Даже в спальню. Особенно в спальню.
— Карина, ты спишь? — дверь скрипела, как старый полоз. — Я просто хотела посмотреть, как вам постельное бельё.
Оно было новым. Свадебным подарком. Свекровь щупала ткань, морщилась:
— Синтетика. У Вити аллергия. Завтра купим хлопковое.
Карина кивала. Виктор храпел, уткнувшись лицом в подушку.
«Я же желаю добра»
— Ты слишком много тратишь на продукты, — свекровь перебирала чек из магазина. — Вот сыр. Зачем такой дорогой? Витя в детье ел только «Российский».
— Он просил пармезан...
— Он не знает, что просит! — она рвала чек на мелкие кусочки. — Ты должна заботиться о его здоровье.
Вечером Виктор ворочал пасту вилкой:
— Мама права. Это несъедобно.
Карина глотала комья слишком солёного соуса. Ей снились сны, где она давила сыр в мясорубке, превращая в жёлтую пыль.
«Ты не справляешься»
Роды начались на две недели раньше. Карина металась по палате, сжимая контракт — рожать должна была её мама. Но свекровь уже сидела в кресле, держа Виктора за руку.
— Мы договорились с врачом, — сказала она. — Ты устала. Я всё возьму на себя.
Девочку назвали Аней. Свекровь купала её в отваре ромашки, пеленала «по-старинке» и запрещала Карине брать ребёнка ночью.
— Ты не выспишься. Испортишь молоко.
Грудное вскармливание закончилось через месяц. «Не хватает питательности», — заключила свекровь, покупая смесь.
«Без меня вы пропадёте»
Карина нашла работу. Первая за пять лет.
— Кто будет готовить Вите ужин? — свекровь ставила на стол борщ. Он пахло лавровым листом и упрёком. — Ты хочешь, чтобы он голодал?
Виктор молчал. Его новый галстук — подарок коллеги-женщины — висел на спинке стула, как удавка.
— Мама останется с Аней, — решил он. — Мы экономим на няне.
Карина считала ступеньки в офисе. Их было ровно 144. Столько же, сколько шагов от её стола до кабинета шефа с стеклянными стенами.
«Ты разрушаешь семью»
Ссора случилась из-за шампанского. Карина купила бутылку к их годовщине.
— Алкоголь? — свекровь вылила напиток в раковину. — Ты хочешь, чтобы Витя стал алкашём, как твой отец?
Виктор стоял в дверях, держа Аню за руку. Девочка плакала, спрятав лицо в его брюки.
— Мама, хватит! — впервые за годы он повысил голос.
Свекровь схватилась за сердце. Аптечка всегда лежала на верхней полке — Карина не дотягивалась.
«Нить перерезана»
Они переехали. В квартиру на другом конце города, куда свекровь боялась ездить одна.
— Ты украла моего сына! — она звонила ночью. — Верни его!
Карина ставила телефон на вибрацию. Виктор спал, обняв подушку. На полу валялся галстук-удавка.
Аня училась ходить. Её первые шаги были к шкафу, где Карина спрятала бутылку шампанского. Девочка стучала ладошкой по стеклу, смеясь.
— Нет, солнышко, — Карина взяла её на руки. — Это на тот день, когда ты захочешь сказать «нет».
Она вылила шампанское в раковину. Пузырьки танцевали, как те самые 144 ступеньки, которые теперь вели куда-то вперёд.