Предыдущие части:
Часть IV. День «Белой Рыси»
Раньше-то как было: смотришь в книгу и… извините, ничего не видишь.
А теперь для этой цели служит дисплей!
Из финального выступления КВН-88
— Что это? Что? — возмущённо и растерянно восклицал генерал Лягушкин, показывая на лежащие на столе бумаги. — Мой метод... Мои формулы... Откуда они? Это же плагиат! Вы что, их украли?
Начальник сектора долго молчал, отвернувшись к окну. Потом одёрнул на себе пиджак с академическим ромбиком и сказал:
— Никто ваших формул не крал. Не ваши это формулы, — Миртов указал на сидящего в углу небритого, в поношенной одежде человека, — вон его. Человек преподавал в университете, при демократах был безработным, жил в деревне, случайно прочитал наше газетное обращение и... повторил ваше открытие. Как кто-то раньше вторично открыл дифференциальное исчисление. Но время, время потеряли! А вы скрывали свой метод, чтобы организация занималась не оружием, а воззваниями. И думали, что совершаете какое-то геройство!
— Но я не хотел гражданской войны... Хотел остановить...
— Этим — остановить? По агентурным данным, через неделю на нас пойдут танки! Генерал Пришибеев — слышали о таком? Это он не мог в Чечне смотреть без смеха, как бомбы и снаряды попадают в жилые дома! Ладно. Кто старое помянет... Алгоритм — это ещё не действующая программа. Вы поможете нам довести её? Завтра к столице летит дирижабль. Готовая программа должна быть у Нержавейкина!
В таких случаях говорят, что минуты казались часами. Кострову в подземной лаборатории казалось, что он ждёт результата уже не первый год!
Криволинейно-неопределённый алгоритм «Пси-хи» был только что включён в программу «Белая Рысь». На экране дисплея вначале появилась стандартная боевая ракета, какие видел каждый на рисунках и фотографиях. Затем система автоматизированного проектирования принялась варьировать исходные данные. Менял свою форму корпус, вытягивались в стороны, делались стреловидными, трапециевидными, треугольными, исчезали и вновь появлялись в другой конфигурации крылья...
Когда-то, в 60-х годах, писатели-фантасты говорили как о чём-то занебесном об ЭВМ производительностью один миллион операций в секунду. Говорили, что эта машина сможет мыслить, превзойдёт и даже поработит человека. А здесь под белым пластмассовым корпусом бушевал цифровой ураган, здесь перемалывались числа со скоростью десяти миллиардов операций в секунду.
И неожиданно для испытателей на дисплее вспыхнула надпись:
Оптимизация закончена
Произвожу деталировку
На дисплее возник красный заштрихованный цилиндр с фигурным каналом в виде звезды — заряд твёрдого ракетного топлива. Цифры в углу показывали оптимальное соотношение его компонентов. Цилиндр развернулся на экране и почти мгновенно сменился другими чертежами.
Испытатели еле успевали следить за работой компьютера. Только самые умудрённые успели разобрать, что машина предложила строить конструкцию как бы изнутри. Вначале к топливному заряду, отлитому в форме, пристыковывали сопло и переднее днище из металла, а потом всё это обматывалось стекловолокном с эпоксидной смолой. Потом так же присоединялись боевая часть, система наведения, оперение. В результате ракета представляла собой монолитный стеклопластиковый кокон, в толще которого были вмурованы все остальные детали и узлы. Кокон не имел ни единого разъёма и был рассчитан на те минуты и секунды, которые живёт ракета в полёте к цели.
Костров дал команду заархивировать информацию и записать на компакт-диски в трёх экземплярах. Потом он спешно выхватил последний CD-ROM из дисковода и скомандовал:
— Уходим!
К столице, прижимаясь к земле, летел дирижабль специального назначения «Чёрная макарона», напоминавший со стороны иглу. Два винта с новейшей формы саблевидными лопастями продвигали его сквозь воздух. Мощные динамики, работая в противофазе, заглушали рёв его новых двигателей М-18. Рация дирижабля работала только на приём. Передача разрешалась в исключительных случаях.
«Макарона» не несла балласта, в отличие от всех дирижаблей прошлых лет. Вместо того, чтобы сбрасывать груз или выпускать газ из оболочки, для подъёма и спуска сжимали или ослабляли прочные ленты, охватывающие баллоны; от этого и изменялся объём одного и того же количества газа. Каркас «Макароны» состоял из двух соединённых на концах упругих металлических дуг, соединённых шпангоутами. В обычных условиях такая длинная и тонкая машина просто переломилась бы в неспокойном воздухе у земли, где даже закалённых пилотов мутило от болтанки. Но в центральном посту, укреплённый на резиновых амортизаторах от тряски, круглосуточно работал компьютер Pentium III–1130, ежесекундно балансировавший небольшими стабилизаторами на носу и корме. Такая автоматическая система гашения продольных колебаний применялась до этого только на американском бомбардировщике В-1В и русском Су-34.
«Чёрная макарона» проектировалась для нанесения ударов по глубине обороны противника с помощью разрабатывающейся ракетной системы «Меч — сто голов с плеч». Особенно этот воздушный корабль подходил для операций, требовавших длительной слежки за противником: дирижабль мог сутками дежурить в воздухе, не расходуя горючее.
Но сейчас боевую нагрузку составляла только стопка компакт-дисков. Провожая экипаж, генерал-майор Штыков приказал: «Передать лично в руки генералу Нержавейкину, дважды Герою лётчику-космонавту Савостину и дважды Герою лётчику-космонавту Звёздочкиной. Они отдадут CD ROMы столичным товарищам, а сами перейдут к вам на борт. В случае опасности все компакт-диски разломить! Жизни вашей не хватит, чтобы искупить вину, если они попадут в руки демократов!».
Перелетев линию фронта, дирижабль выпустил в разные стороны несколько «двойников» — авиамоделей, имитирующих за счёт отражателей крупную воздушную цель, а сам устремился на предельно малой высоте в глубокий тыл врага, прямо над гущей демократических диких банд.
Но, как говорят японцы, обезьяна тоже падает с дерева. Как ни прочна оболочка, а гелий всё равно сквозь неё просачивается. В тренировочных полётах над своей территорией это было несущественно. Для многодневной же экспедиции в кабину поставили для пополнения оболочки дьюар с жидким гелием, от которого шёл зверский холод. Очень скоро воздухоплаватели почувствовали, что могут схватить пневмонию в самые ближайшие часы. Тогда они, махнув рукой на все правила, в том числе маскировки и аэродинамики, встали на якорь, и Костров прикрутил дьюар за бортом стальной проволокой. Правда, один из люков после этого перестал открываться, зато лёд в волосах и на одежде начал таять. «Чёрная макарона» продолжала путь на север.
Нет нужды описывать путь к столице и обратно. Можно было бы описать здесь жуткую катастрофу, ужасные опасности и страшные приключения. Но нужды в этом нет: сработанная на заводе «Красный коминтерновец» техника не подвела. Всё было сделано правильно.
Костров вначале отмалчивался, робея при виде стольких Золотых Звёзд, а в конце пути уже вовсю рассуждал о преимуществе прямоточных реактивных двигателей над всеми остальными.
На подходе к линии фронта Костров включил рацию на приём. Все городские радиостанции подозрительно молчали.
— Послушайте-ка демократов! — подсказала лётчик-космонавт Звёздочкина.
Она не ошиблась. Хорошо известная станция «Воруй, Россия!» передавала, что в Южнороссийске «возобладали разумные и здравомыслящие силы». Скоро, вещали демжурналисты, в городе будет восстановлен «новый порядок», и только на одном из заводов забаррикадировались экстремисты, угрожая подорвать себя вместе с запасами ракетного топлива.
— Топлива? Тогда понятно, где это может быть.
— Это что же? У вашего Шарабан-Барабанова мозгов нет? — сердито сказал генерал Нержавейкин.
— Может, и были, только от обкомовского сидения они, видимо, рассосались, — ответил Костров. — Всё буржуям понравиться хочет, цивилизованность свою показать! Он не понимает, что если пустит Пришибеева в город, то и от города, и от Шарабан-Барабанова останутся только рожки да ножки. Пилоты, слушай мою команду! Заходим с юго-востока, на предельно малой высоте.
«Чёрная макарона» продвигалась медленно и осторожно. Внизу закончилась зелёная полоса садовых участков и показались корпуса НПО «Тёмное Пламя». На его территории виднелись красные флаги, стояло множество машин, мельтешили разномастно одетые люди с оружием.
— Сюда! Здесь садимся! — показал вниз Костров.
…— Нержавейкин с нами! Да здравствует Нержавейкин!
Под эти радостные крики огромный четырёхосный тягач с полуприцепом выехал из ворот НПО «Тёмное Пламя». Никто из поверивших Шарабан-Барабанову не решился выстрелить в генерала со Звездой Героя — ведь идеологией соглашателей была трусость и перед буржуазией, и перед революцией.
МАЗ-537 без сопротивления добрался до центра города и, как картонку, продавил ворота внутреннего двора областной администрации. Войдя в кабинет № 1, Нержавейкин без лишних слов взял председателя за шиворот и повозил носом по столу. Потом спросил:
— Вы вели переговоры с Мерзавским? Где это было?
— Меня везли с завязанными глазами. Но местность я узнал...
Шарабан-Барабанов указал точку на карте. Нержавейкин развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты, оставив в кабинете стонущего и охающего соглашателя.
Часть V. Бой на Калиновом мосту
Ох, и бил бы я вас, хлестал нещадно,
если бы проболтали вы Ледову сечу!
Александр Невский
— По данным разведки, — сказал кандидат военных наук Буранов, водя указкой по карте, — вражеский штаб и полевые склады горючего, снабжающие танки и авиацию противника, находятся между Доном с западной стороны и озером Мутево с вытекающей из него Вонючкой-рекой — с восточной. В штабе находятся сам Мерзавский и генерал внутренних войск Пришибеев. Собирают всё, что еще боеспособно. Видно, уже нечего собирать. Горючее свозят со всей страны. Прибывает морская пехота с Северного флота и с Дальнего Востока. Будут опять штурмовать!
— ПВО у противника есть? — спросил майор радиотехнических войск Казанцев.
— Есть, и исключительно мощная. Оснащена комплексами С-300. Они развёрнуты ближе к озеру Мутево.
— Как я понимаю, если мы перережем это «горло», то танковая группа демократов останется без горючего? — спросил уполномоченный по пропаганде среди дедов.
— Правильно. Но эти водные преграды — препятствие и для нас. Мощных переправочных средств у нас нет, воздушный десант теоретически можно высадить и с Ан-2, парашюты конфисковать в аэроклубе, но под огнём С 300 это нереально.
И тут с места, как ему и положено по должности, поднялся начальник сектора нечистой математики.
— Товарищи! Я не могу сказать всего — даже здесь не могу, но у нас есть техническая возможность провести эту операцию.
— Прошу к карте!
Спецкоманда Пластырева в составе тридцати трёх штыков продвигалась по Вонючке-реке уже пять часов. На бойцах были противогазы, гофрированные трубки которых были удлинены до трёх метров, а верхняя часть поддерживалась над водой поплавком. Поплавки были замаскированы деревяшками и тиной. Вода, вопреки названию, оказалась довольно чистой: химический комбинат, отравлявший раньше реку, закрылся из-за развала экономики. Несмотря на это, идти под водой многие километры, да ещё и с грузом, было очень тяжело. Давление сдавливало грудную клетку; дышать через торчащие над водой противогазные шланги приходилось глубоко и размеренно, иначе сразу же начиналось кислородное голодание. Нельзя было спотыкаться и поднимать волны, чтобы в трубку не заливалась вода. И холод уже начал пробирать до костей.
Несмотря на всё это, диверсанты к трём часам ночи вошли в озеро Мутево. Из-за зарослей водного растения элодеи Шерходжа осторожно выглянул наверх. Недалеко от берега он увидел палатки, военные машины, среди них — три мощных гусеничных тягача и установленные вертикально пусковые контейнеры С-300.
Командир разведчиков выставил над водой прутик антенны, замаскированной испытанным способом — под камышину, и непослушными от холода пальцами набрал на запаянном в плёнку пульте кодовый сигнал: «КХЕ! КХЕ!».
Потянулось время скучного ожидания...
Разведчики уже совсем скукожились от холодрыги, когда сквозь радиопомехи пробился долгожданный ответ: «ЖМИ!». Пластырев принял от помощника опытную установку «Дубинушка», похожую на обвязанное алюминиевыми трубками ружьё с деревянным прикладом, воткнул в илистое дно раскладную сошку, совместил фосфоресцирующие метки прицела с пусковой трубой С 300 и нажал спуск.
Когда головной дирижабль ударного соединения снялся с якорей, начальник сектора нечистой математики, сидя рядом с пилотом, начал с наслаждением орать в воздушное пространство:
— Не таким путём надо идти! Они не совершили и не могли совершить революцию. Объективные условия не созрели, не созрели, господи, опять не созрели. Кустарь не выдержит конкуренции с крупным производством... В борьбе обретёшь ты право своё! Атаковать и уничтожить!
Летающие машины шли сомкнутым строем. Динамики «антиполя» работали на полную мощность.
Радиостанции работали только на приём. Комбриг подполковник Владимиров несколько раз передавал один и тот же сигнал: «ЧУР!» — приказ уменьшить высоту, чтобы даже всевидящий С-300 не смог различить цели. Но верхушки сосен и так уже царапали днища гондол дирижаблей.
...По сигналу «ЖМИ!» бронебойные заряды Пластырева пробили пусковой контейнер и корпус зенитной ракеты, воспламенив её топливо. Вспыхнул огромный огненный столб. От жара стали рваться соседние ракеты. Шерходжа повернул установку и дал ещё несколько выстрелов по штабным машинам и палаткам, откуда выскакивали полуголые пришибеевские каратели. С ракетными установками и автоматами наперевес тридцать три южнороссийских богатыря стали выходить из воды, неся врагу ужас и смерть.
Но это было только начало. С противоположной стороны в воздухе вспыхнул режущий свет прожекторов, подвешенных к дирижаблям. Динамики, до этого момента глушившие шум моторов, стали передавать жуткий вой сирен.
— Атаковать! И уничтожить!
Каждый дирижабль первой волны, переделанный из рекламного аэростата, был вооружён 14,5-мм пулемётом КПВТ и блоками ракет, подобными «Дубинушке». Демократы метались в панике под грохот взрывов, а крупнокалиберные пули, как гвоздями, приколачивали их к земле одного за другим.
Следом на высоте десяти метров шли дирижабли с десантом. Бойцы сбрасывали вниз каждый свой канат и спускались по ним, а освобождённая от груза машина взмывала вверх и отправлялась за подкреплением.
...Секретарь Совета Четырёх и в плену старался показать, что он «совка на дух не переносит». Комбригу Владимирову он заявил:
— За нами — цивилизованные страны, западная культура! Вы обречены, вас раздавят!
— Да? — ответил ветеран-авиатор. — Ты в Израиле хвастался, что Россию ограбил — ты культурный? Ты убийство журналиста заказал — ты цивилизованный? Сиди, пока не лежишь!
Однако защитники города ожидали от атаки бóльших результатов. Генерал Пришибеев сохранил достаточно сил и бросился на город, как раненый бык.
Танковые колонны демократов, форсировав реку далеко севернее Южнороссийска, приближались. Город пустел. Жители покидали его и прятались в деревнях и дачных пригородах.
Соседи, собиравшие чемоданы, сказали испытателю Кострову:
— Что же не уезжаете? Ведь город обстреливать будут!
— Да я так, одним глазком...
...Костров строевым шагом шёл к замаскированному обширному подвалу, где хранились заготовленные ранее ракетные снаряды. За ним шагали пионеры с пенсионерами, другие ополченцы и присоединившиеся по дороге местные жители.
Кто-то окликнул их:
— Эй, что вы там забыли? Оттуда все драпают!
Испытатель на ходу ответил:
— Вот ты и драпай. А мы знаем, куда нам надо.
Возле склада начальник караула крикнул:
— Стой, кто идёт! — и, узнав подошедших, сказал: — По приказу товарища Шарабан-Барабанова склад опечатан!
Костров протянул ему только что подписанный Нержавейкиным приказ и отчеканил:
— Как новый командующий артиллерией пост снимаю! — и через плечо — своему отряду: — Сбить замки! Разобрать боеприпасы!
Через несколько минут испытатели уже показывали собравшимся жителям, как обращаться с «изделиями». Вдоль множества улиц частного сектора спешно расставляли сотни пусковых установок новой, предельно простой конструкции. Они состояли из связок бумажных трубок-контейнеров, прикреплённых к стоявшему на сошках каркасу. Внутри каждого контейнера находилась выклеенная из бумаги ракета с заранее вставленной в сопло проволочкой накаливания. Ополченцам надо было только подключить провода воспламенителей к зажимам-«крокодилам» установки.
Расчётчики из команды Миртова проходили вдоль рядов установок, сверяя направление стрельбы каждой из них с таблицей и компасом. Последняя разработка сектора нечистой математики состояла в том, чтобы обеспечить огонь множества рассредоточенных на местности установок по одной цели. Для каждой установки определялась с помощью компьютера привязка к карте, свой азимут огня и угол возвышения.
...Дивизия ДС «Ваучер» перед тем, как вступить на Калинов мост, дала несколько залпов из танковых пушек по Правому берегу. Город казался мёртвым. Ни один человек не был замечен в стереотрубы. Ни один выстрел не раздался в ответ.
— Три дня на разграбление! — зычно крикнул генерал Пришибеев. — Танки, вперёд!
«Т-90» двинулись через мост. На их бортах, на рукавах солдат и офицеров был намалёван трёхцветный флаг — флаг 15-го карательного корпуса СС, русского корпуса СС, сформированного нацистами из бывших белогвардейцев и заливавшего кровью бойцов Сопротивления Францию, Польшу, Югославию. Из-за этого флага российскую делегацию не пустили на празднование годовщины открытия Второго фронта. Но правительство демократов считало этот флаг своим. Офицеры дивизии «Ваучер» ходили в кителях натовского покроя, солдаты — в мундирах мышиного цвета, поразительно похожих на немецкие. Что оставалось русского в этих узаконенных бандитских формированиях? Они были большие «герои» расстреливать парламент или сбрасывать в Грозном бомбы на жилые дома. И южнороссийцы давно не считали их людьми.
...На другом берегу картина оставалась той же: покинутые дома с треснувшими от взрывов стёклами. Голова колонны поднималась по длинной, крутой улице Емельяна Пугачёва и подошла к повороту. Впереди был заросший травой бугор. По его склону вниз были протянуты какие-то толстые шланги.
На бугре, за углом здания Технологической академии, корреспондент Семиглазов махнул рукой водителям трёх цистерн. Загудели насосы. Из шлангов на мостовую хлынула голубоватая жидкость. Журналист ползком подобрался к краю склона и, нацелив сигнальную ракетницу вниз, нажал спуск.
...Генерал Пришибеев в своём командирском бронетранспортёре услышал резкое взрёвывание моторов и лязг сталкивающейся брони. Он взглянул в перископ и обмер: по всей ширине мостовой, охватывая один танк за другим, двигалась вниз волна горящего бензина.
— Не посрамим Россию! — прозвучал голос Кострова над узкой улицей.
Из погребов и подвалов, из оврагов и зарослей появились люди. Здесь была и платиновая красавица из НПО «Тёмное Пламя», и пионеры из кружка «Очумелые ручки», и пенсионеры во главе со старым лётчиком Арсеньевым, и учёные социалистической ориентации, когда-то наносившие первый удар по демократам, и специалист Генерального штаба Советской Армии Буранов, и десятки, сотни совсем незнакомых людей. И даже бывший горе-марксист, а ныне настоящий защитник города Лягушкин тоже был здесь. Все они подошли к своим установкам. Каждый сжал в руке маленький пульт с кнопкой и предохранителем. И каждый отошёл на десять метров назад.
— Предохранители снять! По демократическим захватчикам артиллерия — залп!
Вся улица в доли секунды окуталась дымом. По направлению к Калиновому мосту, к въезду на берег, забитому вражеской техникой, с резким свистом и воем взлетели ракеты. Маленькие, похожие на продолговатых рыб, они были бесчисленны. Сотнями они пролетали мимо, пробивая крыши и круша сараи, но тысячами и тысячами попадали в растянувшуюся на километр цель. На башнях и корпусах танков загремели взрывы, растекался горящий «молотовский коктейль». Механики-водители в панике жали на рычаги, пытаясь вырваться из этого пекла. Но уходить было некуда. Вот первый танк соскользнул с дамбы и ушёл под воду. За ним второй. Над стальной опорой моста столкнулись сразу несколько машин, и она просела, не выдержав нагрузки... А рядом адская вспышка — взорвались боеприпасы.
— Генерала Пришибеева поймали! — радостно сообщил Шерходжа Пластырев. — Украл в пустой хате женское пальто и пытался бежать.
— Привести! — сказал Костров. — Или нет... Займитесь-ка вы им сами. Меня сейчас больше БМ 50 интересует.
...Когда Шарабан-Барабанов вошёл в свой кабинет, он увидел нового командующего артиллерией в закопчённой куртке, оживлённо обсуждавшего с коллегами конструкцию пусковой установки. И главное, сидевшего в его любимом, шарабан-барабановском кресле.
— Кто позволил? — спросил председатель своим председательским тоном.
— САМ! — рявкнул артиллерист, и Шарабан-Барабанов понял, что он уже не председатель.
Полковник Ястребов сокрушённо потёр лицо руками и сказал:
— А может, и вправду не созрели объективные условия? Ведь сколько вражьих сил переколотили, а всё равно они снова будут штурмовать наш город?
— Ничего вы не поняли, товарищ полковник! — ответил начальник сектора нечистой математики. — Выиграно сражение против демократии! Вы знаете, что было на тех дисках? Ну, тех, что я передал в столицу?
— Не знаю.
— Там была в электронной форме полная техническая документация на новую ракетную систему с дальностью в сотни километров, полностью готовую к серийному производству. Все чертежи. Все расчёты. Спецификация на все материалы. И архив предыдущих испытаний, включая видеозапись стартов. Много ли нужно времени, чтобы скопировать это? На любом заводе, в любом городе можно теперь наладить производство. И бить демократов! Уничтожить! Сжечь!
— Но эти диски перехватят!
— Не успеют. Их копии разойдутся по стране.
— Странно... Война с помощью дискет...
— Ничего странного. Вот в 1995 году один редактор журнала, шибкий демократ, хвастался, что все технические новшества в двадцатом веке работали против коммунистов. Появился радиоприёмник — по нему стали слушать «голоса». Появился магнитофон — стали крутить подпольные записи. И не было такого вычислительного центра, где бы не печатали на принтерах что-то антисоветское. О ксероксе я уже и не говорю. И запретами здесь не поможешь. Единственный выход — повернуть эти западные штучки во вред самим демократам. И тогда земля русская, которую враг пришёл поработить, усеется костьми его!
...За успешное проектирование, изготовление и боевое применение техники, нанесшей исключительный вред демократам, все существующие и все вновь формируемые части Испытательного управления именовать гвардейскими.
Председатель Государственного комитета обороны
генерал армии
В.И.Нержавейкин
19.11.2001 г.
…Отставной Главком вида Вооружённых Сил проводил очередное совещание.
— По агентурным данным, в городе Ельцинске намечена встреча главарей новых суверенных государств, — говорил он. — Господа в панике. Собираются просить у иностранных послов ввода «миротворческих сил». Товарищ начальник сектора, ваша новая система сможет достать этот город?
— Сможет, товарищ генерал армии! Мы можем форсировать двигатель второй ступени и испытать новое топливо с температурой горения 4100 градусов.
— Отлично. Высадим там артиллерийских разведчиков-корректировщиков, наведём ракеты по радиомаяку и уничтожим всех.
И Нержавейкин сказал те же слова, которые сам когда-то услышал от великого полководца, когда надо было доставить в столицу Знамя Победы:
— Возьмите этого гусара и поручите ему...
…Когда совещание штаба закончилось, начальник сектора нечистой математики в радостном возбуждении вышел из подъезда. Слышалась песня:
Шли бои на море и на суше,
Над землёй гудел снарядов вой.
Выезжала из лесу «Катюша»
На рубеж знакомый — огневой.
Выезжала, мины заряжала
Против немца — изверга, врага.
Ахнет раз — и роты не бывало,
Бахнет два — и нет уже полка!
Все мы любим душеньку-«Катюшу»,
Любим слушать, как она поёт —
Из врага вытряхивает душу,
А друзьям отвагу придаёт.
На улице шёл снег и дивизион гвардейцев-миномётчиков. Ветер сметал с русской земли позор демократической заразы. Город, страна, народ спешили к победе.
* * *
Пришёл день, когда за столом Трибунала народов СССР заняли места судьи — по одному от каждой национальности. Эти «совки», «чернь» и «люмпены», как их обзывали подсудимые, явились читать мораль! Кому!
О! Они послали на виселицы и в тюрьмы Господ, принесших в жертву огромную страну и миллионы жизней — для того, чтобы за границей их похлопали по плечу и назвали «цивилизованными». Господ, посвящённых в планы Геополитики, за которыми стояли Триллионные Капиталы, Свободный Рынок, Западные Страны и Высокие Технологии — приравнённых к особо опасным преступникам и бешеным собакам...
Их победили, унизили и уничтожили обыкновенные люди, которые стояли за пультами пусковых установок или сидели за компьютерами. Именно они, не имеющие никаких представлений о «цивилизации», стали обладателями ракетного оружия.
А что дальше было — то уже совсем другая история.
1996 — 11 июня 1997 г.
Предыдущая часть: