Сегодня на приёме была девушка. Она потеряла отца. Её отец, человек, который когда-то качал её на руках, учил кататься на велосипеде и смеялся над её детскими шутками, ушёл из жизни. Сейчас ее боль — это вина. Вина за то, что она не была рядом в его последние минуты в реанимации.
Когда её отец впал в психоз, его забрали в реанимацию. "...Я не смогла быть с ним. Не смогла держать его за руку, говорить, что люблю, прощаться...". И теперь она спрашивает себя:...А что, если бы я была там? Может, он почувствовал бы, что не один? Может, ему было бы легче?... ".
Я слушал её и думал о том, как часто мы, люди, берём на себя груз, который нам не по силам. Груз вины.
Я работал реаниматологом 18 лет. Я видел смерть в десятках ее вариантов. Видел её в глазах людей, которые уходили, и в глазах тех, кто оставался. Видел внезапную смерть и после длительной болезни. Я перестал считать на цифре 380... И знаете, что я понял? Лично я не хочу видеть, как умирает близкий. Я не хочу чувствовать эту беспомощность, этот ужас, эту боль.
Я объяснил, что в психозе человек уже не является той личностью, в психологическом плане, которую любила девушка. А дома справиться с психозом не подготовленному человеку сложно. Дальше использовали техники диспутирования, работы с травмой, работа с эмоциями.
Смерть — это нечто большее, чем последние минуты. Это вся жизнь, прожитая вместе. Это тысячи моментов, когда вы были рядом. Когда вы смеялись, плакали, спорили, мирились. Когда вы просто жили.
В конце сеанса, чувство вины было значительно меньше от осознания того, что отец мог сказать ей:Я знаю, что ты любишь меня. И этого достаточно, я не хочу, чтобы ты видела меня невменяемым... ".
Вина — это тяжёлый груз. Но его можно отпустить. Потому что любовь — это не последние минуты. Это всё, что было до них.