Немного измененную цитату известного классика я поместила в заголовок этой статьи. Потому что вот я заговорила, и что из этого вышло.
Кошек своего двора я приблизительно знаю, хотя состав их, бывает, меняется. Знаю, тех, кого кормят у соседнего дома, знаю тех, кого кормлю лично я. Периодически появляются в наших краях незнакомые коты, но также неожиданно они и пропадают. Ну или становятся своими. Обычные такие бездомные ребята.
Рыжего незнакомого кота я заметила у соседнего дома и поначалу не сильно обеспокоилась, лето, коты туда-сюда, бывает, перемещаются. Но когда примерно через неделю этого же кота я увидела возле собственного подъезда, поняла, что было только «туда». Никуда этот кот не делся, сидел на газоне и растерянно смотрел куда-то вдаль. Мне кажется, что любому человеку, который занимался бездомными кошками, знаком этот кошачий взгляд в никуда, когда кошка, вдруг ставшая бездомной, изо всех сил старается казаться деловой и нужной. Она независимо щурится, словно знает, куда сейчас пойдет. Словно ждет, что ее вот-вот позовут. А на самом деле никто ее не ждет и не ищет, идти ей некуда, и ее шерсть постепенно становится грязной и свалявшейся, взгляд тускнеет, и безнадежность проявляется в нем с каждым днем все явственнее…
Вот и это рыжий сидел, словно погулять вышел и сейчас обедать домой пойдет. Что он когда-то жил дома, было видно за версту – красивый, крупный, доверчивый яркий котик, совсем ручной и не ожидающий от человека ничего плохого. Через некоторое время ему поставили мисочку, кто-то подкладывал туда еду. Спать кот укладывался на каменный выступ под балконом, куда не доставал дождь.
А рано утром шатался по пустым дворам и детской площадке, и, однажды испугавшись моей собаки, попытался напугать ее в ответ, собрав шерсть на спине в угрожающий горб.
Когда я поняла, что этот кот прочно осел возле нашего подъезда и уходить ему некуда, как и нет желающих помочь ему, мне стало очень тоскливо и пришло отчетливое понимание того, что этим котом придется заниматься мне. Не смогу я ходить каждый день мимо этого тускнеющего взгляда.
Недолго думая, я взяла переноску, без труда запихнула в нее котика и поехала в клинику. Я уже писала о том, что есть люди-герои, которые совершенно спокойно берут на себя спасение животных, другим же это дается нелегко, так вот, я как раз отношусь к последней категории. Немалой стойкости духа мне стоило решение взять на себя ответственность за этого котика. И, как оказалось, опасалась я не зря.
Поначалу все шло неплохо, котик вел себя хорошо и с интересом разглядывал меняющиеся пейзажи за окном. Правда, таксист оказался недобрым человеком нерусской внешности и всю дорогу бубнил, что мы запачкаем ему сиденье и вообще непонятно чем воняем. Вяло огрызаясь в ответ, под этот бубнеж мы доехали до ветеринарной клиники, где котика осмотрели (оказалось, что он кастрированный, что подтверждало его прошлую домашнюю жизнь), взвесили, отметив дефицит его веса, и, взяв кровь на самые опасные инфекции, отправили в стационарный бокс.
Немного подумав, я назвала котика Августом – чудесное, звучное имя, символизирующее к тому же название месяца изменений в его жизни. Очень хотелось думать, что лучших изменений.
Но потом события развернулись далеко не самым лучшим образом, потому что у котика обнаружился положительный анализ на панлейкопению – очень опасное инфекционное кошачье заболевание. Его течение могло проходить по-разному, но от контактов с другими кошками больной должен быть изолирован. Первоначальное лечение заключалось в мониторинге крови и состояния котика. И однажды анализ показал резкое падение лейкоцитов, что могло привести к впадению кота в кому и немедленную смерть.
Я не буду рассказывать, как перевозила Августа из одного стационара в другой, гораздо более дорогостоящий и обладающий реанимацией, как переживала за него, затем, когда миновала опасность и анализ улучшился, перевозила обратно, сколько нервов и средств на все это у меня ушло. Кот мужественно переносил и одиночный бокс, и все медицинские манипуляции, которых было предостаточно. С другой стороны, куда ему было деваться… Ситуация создавалась сложная, тревога и тоска порой овладевали мною довольно сильно, но я понимала, что поступить по-другому было нельзя, и жалеть тут не о чем. Обратно не понесешь, говорила я себе.
Удивительно было еще и то, что в стационаре таких, как я, было немало – люди, в основном женщины, спасали совершенно незнакомых им уличных кошек, оплачивая совсем немалые счета в инфекционной клинике. Это, несомненно, не могло меня не радовать и не воодушевлять.
Но все плохое когда-нибудь заканчивается, и в нашей истории наконец настало время хороших новостей.
Продолжение следует.