Серые тучи нависали над Приморском, словно тяжёлое одеяло, готовое пролиться ледяным дождём. С наступлением сумерек улицы вновь опустели, приглушённые огни фонарей дрожали под ветром, а в редких переулках можно было заметить тени одиноких прохожих. Казалось, сам город затаил дыхание, дожидаясь развязки истории, которая слишком долго оставалась в тени.
Надежда Вереск уже третий час сидела в тёмном кабинете, освещённом лишь настольной лампой. Перед ней на столе лежала разрозненная коллекция улик: вырезки газет, бумаги с гербовыми печатями, фотографии забытых складов и старого особняка. Возле каждой бумагой были мелкие стикеры с пометками; раз за разом ей приходилось сдвигать горку улик, чтобы освободить место под новые. От количества информации в голове уже гудело, но каждую деталь нужно было довести до логического конца.
За стеной слышался стук клавиш — Белов вбивал в компьютер последнюю сводку по подозреваемым. Он тоже выглядел измотанным, но упрямство не позволяло сдаться. За прошедшие сутки они обнаружили новые следы деятельности Ольховского, нашли бизнесмена Романова, пытавшегося уничтожить бумаги, и окончательно убедились, что пропавшая женщина — ключевое звено всей этой криминальной цепочки. Оставалось непонятно лишь одно: где она и в каком она состоянии?
Угроза «сверху»
Поздним вечером в кабинет заглянул начальник участка — выражение его лица уже говорило о том, что у него неприятные вести. Он задержался на пороге, опустив взгляд:
— Вереск, Белов… Я только что говорил с нашим руководством в области. Они получили сигнал «сверху»: просят вас приостановить активные действия по этому делу. Аргумент — недостаточность оснований, жалобы от адвокатов Ольховского. Проще говоря, нас прижимают, господа.
Он развёл руками, будто умывая их от ответственности. От этих слов Белова передёрнуло, и Надежда почувствовала, как внутри всё кипит. Уж не в первый раз им пытались «закрыть рот», но сейчас, когда они так близко подобрались к истине, это воспринималось особенно болезненно.
— Но дело о пропавшей женщине разве не приоритет? — жёстко спросила она.
Начальник лишь развёл руками: — Сочувствую, но приказывают — пока «не трогать горячее», пока не будет прямых доказательств. Официально вы обязаны подчиниться. Не хочется, чтобы вы вляпались в какую-то дрянь и подпортили репутацию…
Он сделал паузу и ушёл. По его виду было понятно: сам он не рад этим указаниям, но связанный приказами.
— Значит, придётся действовать аккуратно, полулегально, — пробормотал Белов, потрогав рацию, лежавшую на столе. — Нас хотят остановить, чтобы дать время Ольховскому и его людям замести следы. Но мы не позволим.
Надежда сжала кулаки. На душе было неспокойно, но останавливаться она не собиралась.
Вспышка из прошлого
Среди бумаг, хранившихся в архиве, Надежда неожиданно наткнулась на старую статью из местной газеты многолетней давности. Там упоминался пожар в деревне под Приморском, где сгорел дом, принадлежавший семье Лоскутовых. В тексте было сказано, что «мать с дочерью успели спастись, но глава семьи погиб». И дальше речь шла о некоем подозрении в поджоге. Но официально вину никому не предъявляли. Внизу статьи фигурировала фраза: «Известный предприниматель…» — но имя, увы, не было указано.
«Неужели всё уходит корнями в тот пожар?» — подумала Надежда. Возможно, пропавшая женщина (вероятно, та самая дочь) много лет пыталась что-то раскрыть или искала возмездия за старую трагедию. И теперь, когда дело дошло до компромата на Ольховского, на кону стояли и деньги, и жизнь.
На сердце у детектива защемило от мысли, что эта женщина могла повторить печальную судьбу матери: стать жертвой преступников, готовых на всё, лишь бы не засветиться. Однако Надежда чувствовала: одно только осознание этого ещё сильнее заряжает её решимостью.
Контакт с осведомителем
Чуть позже, ближе к полуночи, у Надежды зазвонил телефон. Звонил оперативник, которого Белов «пригласил» работать под прикрытием: он передвигался в кругах, близких к махинациям Ольховского. Его голос в трубке звучал возбуждённо:
— Наши «друзья» шевелятся. Сегодня ночью некоторые документы вывозят из города на частном фургоне. Возможно, речь идёт о последних компроматах, доказывающих их связь со «старой» историей Лоскутовых. Говорят, в этих бумагах есть имена покровителей в области.
— Можешь узнать, где перехватить фургон? — быстро спросила Надежда.
— Слышал, что двигаются через склад №2 в промзоне. Если успеете, сможете их «повязать» на месте. Но, говорили, будет охрана.
Дальше всё развивалось стремительно. Надежда сообщила Белову, они быстро собрали группу проверенных людей. Но ни начальство, ни основные силы задействовать не могли — слишком велик риск, что им «прикажут» не лезть.
Операция в промзоне
Часом позже несколько машин без опознавательных знаков тихо прокрались к пустырю у склада. Ночной ветер свистел, металл конструкций стонал под порывами. Разбитые фонари освещали лишь клочки земли, а в глубине громоздились ржавые вагончики, контейнеры и сараи — идеальное место для тайных сделок.
Надежда, сидя в машине, щурилась, пытаясь увидеть в темноте хоть какие-то движения. Белов периодически прилаживал рацию, ожидая сигнала от оперативника. И наконец по рации прозвучало: «Они на месте, вижу фургон у контейнера».
Группа полицейских — всего четверо надёжных бойцов, Белов и Надежда — медленно двинулись к складу. Эмоции в груди детектива зашкаливали: если им удастся перехватить документы, которые подтверждают участие Ольховского в махинациях, дело можно будет раскрутить до официального ордера на его арест. И, может быть, наконец выведут и сведения о пропавшей женщине.
На пути к складу через прибор ночного видения Белов заметил фигуры, стоящие у чёрного фургона: трое мужчин в куртках, один явно с пистолетом на поясе. Они перекладывали коробки — вероятно, документацию.
В нужный момент бойцы атаковали. Крики, несколько вспышек от пистолетов в воздух, яркий луч фонарей — сцена заняла всего полминуты. Двое преступников пытались бежать, их быстро скрутили. Третий поднял руки. В фургоне обнаружили коробки, обклеенные скотчем. Открывая одну из них, Надежда ощутила дрожь в руках: десятки папок, наполовину заполненных бумагами, с пометками о переоформлении собственности, финансовыми отчётами. Среди имён мелькнули знакомые фамилии, указывающие на компанию, когда-то оформленную на Лоскутову…
Разбитое ожидание
Но в самый напряжённый миг, когда группа начала быстро собирать улики, из глубины склада послышались шаги. Белов поднял пистолет. Появились ещё двое — судя по всему, охранники. Они были вооружены более серьёзно, чем первые. Не колеблясь, один из них открыл огонь, пули звонко отразились от металлических пластин вокруг.
Полицейские пригнулись, завязалась перестрелка. Надежду едва не задел рикошет, но она успела вовремя укрыться. Визги и звон отскакивающего металла заполнили воздух. Кто-то из бойцов крикнул, раненый в плечо. В панике один из преступников пытался поджечь фургон, но Белов резко выстрелил в воздух, отпугнув его от сумасшедшей идеи.
Всё закончилось быстро: охранники отступили, поняв, что их силы меньше. Они скрылись в лабиринте контейнеров, оставив своих сообщников. Снаружи воцарилась напряжённая тишина, которую нарушал лишь тяжёлый стук сердца Надежды. Она огляделась: один из их людей ранен, но, похоже, не смертельно. Фургон цел, коробки на месте.
— Чёрт, — прошипела Надежда, осматриваясь. — Надо убираться отсюда, пока не подтянулись подмога Ольховского. Вызываем скорую и выводим задержанных.
— Согласен, — выдохнул Белов, глядя на гору бумаг с ошеломляющим выражением. — Вот она, зацепка. Теперь надо всё сохранить.
Пленка, что всё меняет
В одной из коробок, помимо бумаг, обнаружилась видеоплёнка в старом футляре. Надежда поразилась: кто сейчас хранит записи на таких носителях? Но кто-то явно счёл это настолько важным, что не оцифровывал, наверное, чтобы меньше следов оставалось. На этикетке значилась надпись «Л. (дата стёрта)». Может, «Лоскутова»?
Когда группа двинулась к выходу, Надежда сжимала эту плёнку, чувствуя, как внутри неё разгорается искра надежды. Если там записаны доказательства вины Ольховского или его подельников, они смогут сдвинуть с мёртвой точки всё расследование. И, возможно, найдут ответ, где искать пропавшую женщину.
Назад в управление
Добравшись до участка, они попытались просмотреть пленку. Пришлось отыскать старенький видеопроигрыватель в подвале полицейского склада. Пара дежурных с любопытством остались поглазеть, хотя в силу позднего часа многим уже полагалось идти домой.
Запись сначала шла со сбоями, рябь и треск, но постепенно прорисовалась картина. Камера дрожала, но можно было разобрать: женщина средних лет (похожа на мать пропавшей), говорящая с дрожью в голосе о некоем «тёмном деле». «Если со мной что-то случится, знайте, что за этим стоит…» — и звук прерывался. Потом другая сцена: матовая плёнка, на заднем фоне фигура мужского пола в полумраке, очертания довольно узнаваемые — низкий лоб, мощный затылок. Очень похоже на молодого Ольховского, но лицо в тени. В кадре выглядело, будто они спорят, женщина кричит: «Верните мою дочь!»
Надежда переводила дыхание, стараясь не пропустить ни секунды. Казалось, это доказательство давней трагедии: может, именно тогда произошёл поджог или иное преступление. Но запись внезапно оборвалась на самом интересном месте.
Шок и осознание
Все, кто был в комнате, замерли. Белов перепросмотрел запись, надеясь уловить больше деталей. Но изображение оставалось слишком рябым, лицо мужчины точно не разглядеть, зато голос размыто, срывающийся на крики. Зато женский голос… мог принадлежать матери пропавшей женщины. И если та девочка, которая фигурирует в архивных упоминаниях, выросла — значит, это именно она теперь ищет справедливости?
— Вот зачем Ольховскому нужно было уничтожать записи, — тихо сказала Надежда. — Это плёнка доказывает его причастность к тому, что происходило с семьёй Лоскутовых много лет назад. И если это всплывёт, он потеряет всё.
Но доказательств «прямого» участия мало — нет чёткого вида лица, нет дат. Тем не менее это сильный козырь, который усиливал их шанс на официальное расследование. Теперь Надежда с Беловым чувствовали, что действительно вышли на уровень «большой игры».
Тревожный сигнал
На рассвете, когда все уже устали и готовились покинуть участок, Надеждин телефон зазвонил. Звонил дежурный с порога гостиницы «Лазурная бухта»: «Там снова смутно, Вера говорит, что какой-то странный человек расспрашивал про вас, Надежда Вереск…» В голосе полицейского сквозило беспокойство.
«Кто-то не унимается,» — подумала Надежда. Может, люди Ольховского пытаются вычислить, где живёт детектив, чтобы запугать или убрать. Или этот незнакомец — давний враг, стремящийся помешать им найти пропавшую?
Белов, услышав, вспылил: — Вот подонки! Мы один шаг делаем — они отвечают двумя. Но мы не отступим.
«Нет, не отступим,» — отозвалась мысленно Надежда. Она прекрасно понимала, что «игра на опережение» требует хладнокровия. Теперь они владели пластом информации, способной отправить несколько крупных фигур в тюрьму. Оставалось довести до ума последние формальности: либо официально открыть дело на Ольховского (несмотря на приказы «сверху»), либо… готовиться к нелегкой схватке.
План действий
Белов предложил стратегию:
- Скрыть факт пленки и найденных бумаг от большинства коллег, чтобы информация не утекла «вверх».
- Заручиться поддержкой прокурора, который давно хотел уличить местную «элиту» в коррупции.
- Попробовать найти саму пропавшую — если она ещё жива, её показания решат всё.
Надежда согласилась. Хоть официально им сказали «свернуть дело», но внутренне они были твердо настроены продолжать. Ведь если оставить всё как есть, кровавый замес с Ольховским станет лишь очередной историей, похороненной под бюрократией.
— Я свяжусь с Вертинским, прокурором, — сказала Надежда, надевая пальто. — Он единственный может поддержать нас без страха.
— Хорошо, а я встречусь с осведомителем, который сообщил о фургоне, — добавил Белов. — Выясню, не знает ли он о новом местоположении Ольховского.
Они обменялись коротким взглядом взаимопонимания. На улицу уже просачивался утренний свет, смывая остатки ночного кошмара. Но времени на отдых не было. Тайны всё ещё таились в каждом углу Приморска, и «Тени на стенах» казались предвестником того, что начнётся настоящее сражение.
На пути к финалу
Когда Надежда закрыла за собой дверь участка, она ощутила, как холодный воздух обдувает лицо. Дрожащее солнце пробивалось через облака. Возможно, уже совсем скоро они выйдут на чистую воду. Но в глубине души она понимала: если Ольховский или его покровители поймут, что их прижали, они не остановятся ни перед чем, чтобы замести следы — а пропавшая женщина станет лишь очередной жертвой.
Она взглянула на часы и вдруг поймала себя на мысли, что не чувствует усталости. Её сердце било тревогу: слишком многое поставлено на кон. Пусть начальство приказывает приостановить действия, пусть «крыши» влиятельных лиц стараются давить на них, но они не сдадутся. Нити этого «паучьего дела» вот-вот сомкнутся в прочный клубок, и если разрубить его быстро — победа будет их.
Главное — не дать врагам шанс на контрудар. Впереди ждал день, полный подозрительных встреч, тайных звонков и напряжённых разговоров. Но Надежда уже чувствовала, как близка разгадка. «Тени на стенах» не исчезнут сами по себе, их придётся развеять ярким лучом правды, даже если для этого придётся нарушить все правила.