В сентябре 1981 года я приехал в Москву чтобы найти здесь работу и более эффективно готовится к поступлению в Строгановку. Накануне летом была уже вторая попытка моего поступления и мне поставили по рисунку двойку, поэтому, я не поступил. Мой земляк из Волжского Юрий Тощев, с которым мы вместе учились в художественной школе сказал, что в Волжском я не смогу успешно подготовиться к поступлению и мне лучше перебираться в Москву. Его слова я воспринял как руководство к действию. В конце лета уволился со своего «родного» подшипникового завода №15, где в заводской художественной мастерской я работал оформителем, а приехав в Москву по удивительному стечению обстоятельств устроился по лимиту на государственный подшипниковый завод № 1, в Отдел общежитий. Жить и работать я должен был в заводском общежитии квартирного типа на станции метро «Рязанский Проспект». Это был высокий кирпичный дом на улице Академика Скрябина. Для проживания мне предоставили комнату девять квадратных метров в двухкомнатной квартире, а для мастерской отдельную двухкомнатную квартиру.
В Москве я стал ходить рисовать там, где готовились абитуриенты художественных вузов. Это была изостудия в ДК Серафимовича в Средне Тишинском переулке (сейчас здания уже не существует), студию вёл художник график Захаржевский Николай Николаевич (1922 – 1984) - пожилой дядечка, с которым у меня было очень мало общения, так как я приходил в студию просто рисовать модель, которую мы со студийцами нанимали вскладчину. Иногда приезжал во Дворец Культуры Активист на Октябрьском поле, где преподавал Геннадий Васильевич Животов и где собирались абитуриенты Строгановки.
Юрий Тощев, по рекомендации которого я переехал в Москву посоветовал мне пойти заниматься у какого-то из педагогов Строгановки, которые преподают в училище рисунок, чтобы подготовка была более успешной. Одно занятие у такого преподавателя стоило 10 рублей. Для меня это были большие деньги при моей зарплате 75 рублей в месяц. Но при этом ещё и попасть к ведущим преподавателям было не просто. Врубель Анатолий Васильевич был одним из самых авторитетных преподавателей Строгановки. Сам по профессии скульптор он работал на кафедре рисунка. Чтобы привести меня к Анатолию Васильевичу на занятия, Юрий познакомил меня с легендарной в Строгановке абитуриенткой - Людмилой Колтуховой. Люда много лет упорно поступала на скульптуру, что для девушки было вдвойне сложнее, так как скульптура считалась тяжёлым мужским делом и в конце концов поступила. Она была активной, внешне яркой и интересной девушкой. У москвичей-абитуриентов была в арсенале такая тактика поступления, они устраивались работать в Строгановку лаборантами. Это давало дополнительные возможности, лаборанты были у всех на виду они сидели на кафедрах, разносили разные бумажки, решали всякие вопросы со студентами, ходили со студентами рисовать и их запоминали экзаменаторы. Людмила же устроилась работать не лаборанткой, а уборщицей, что было очень необычно, но на этой работе оставалось больше свободного времени. Она очень хорошо знала Врубеля, потому что занималась у него прежде и казалось, что у них были какие-то особые отношения. Когда мы пришли к Анатолию Васильевичу в мастерскую на метро Студенческая был день занятий. Получилось так, что в этот день к нему привели ещё одного ученика - Андрея Литвинова, с которым мы потом вместе поступили и учились в одной группе в Строгановке.
Абитуриенты, в мастерской Врубеля были очень разнообразные, там были совсем взрослые: Марина Вишневская, Наталья Решетняк, Василий Чеверов и совсем юные школьники: Екатерина Ястребова, Светлана Паромова и Лариса Лебедева. А также люди постарше, вроде меня, которые уже закончили художественное училище, и уже не первый раз поступали. Мастерская Анатолия Васильевича располагалось недалеко от метро Студенческая во дворах в отдельно стоящем здании, имевшем раньше хозяйственно-техническое назначение. В те времена ещё была возможность, для членов Союза художников, находить подобные помещения, а также полуподвалы, подвалы и чердаки и превращать их в мастерские, переводя на баланс союза художников. Позднее, особенно после девяностых годов. это стало совсем невозможно.
При входе в мастерскую Врубеля была маленькая тесная прихожая, и сразу за ней большое помещение мастерской, в окна расположенные высоко от пола был виден только свет неба. По стенам стояло много скульптурных работ. Заказные мемориальные доски в глине, творческие небольшие до полуметра высотой пластилиновые фигурки моделей и гипсовые отливки его произведений и античные копии для занятий. Слева размещался низкий стол для чаепитий и музыкальный центр с двумя магнитофонами, хорошим импортным усилителем и колонками. У Врубеля была очень большая подборка музыки, которую мы слушали во время занятий. Анатолий Васильевич познакомил нас с электронной музыкой немецкого композитора Клауса Шульце (Klaus Schulze), которая чаще всего звучала в его мастерской.
В мастерской находилось несколько скульптурных готовых пластилиновых фигур. Эти творческие фигурки обнажённых моделей были тщательно вылеплены Анатолием Васильевичем. Мне они нравились, но огорчало что они не были даже переведены в гипс, а оставались в пластилине собирая на себя неизбежную пыль. За обыденной суетой у автора не доходили руки выполнить формовку. Однажды я выразил желание оставить себе на память одну скульптуру в материале. Анатолий Васильевич предложил мне нанять мастера выполнить формовку и отливку понравившейся мне фигурки, но этот проект так и не реализовался, то денег не было, то какие-то проблемы, так и не осталось ничего на память.
Когда пришедшие ученики расставляли мольберты и начинали рисовать всё пространство мастерской полностью было заполнено, что трудно было передвигаться. Мы рисовали античные гипсы, портрет с плечевым поясом с натуры и фигуру - обнаженная модель в полный рост. Рисунок портрета с плечевым поясом и рисунок фигуры сдавался на вступительном экзамене. Советы и замечания по рисункам учеников Анатолий Васильевич старался подсказывать только словами, он иногда рисовал на отдельном маленьком листочке или на полях рисунка свой эскиз-объяснение, но не касался самого ученического рисунка и не исправлял в нем. Он считал, что самое важное, чтобы ученики увидели, поняли, но сделали всё сами, иначе не запомнят.
Античные греки и Микеланджело были для него образцами виртуозного владения формой и недостижимым для современников эталоном. Запомнилось такое его образное сравнение. «Греки настолько точно чувствовали форму, пространство и обладали недостижимым для современного человека - звериным чутьём, что античный греческий скульптор мог, как обезьяна поймать летящую муху, просто взяв её из воздуха», говорил Анатолий Васильевич, делая соответствующий жест рукой.
Во время занятий все напряженно работали, стараясь ничего не упустить и сделать как можно больше, никакие разговоры между собой не велись. Это способствовало созданию особой продуктивной атмосферы. После занятий был ещё один очень важный ритуал - Чаепитие, где приветствовались разговоры и обсуждались совершенно разные вопросы от учебных рисовальных до общегуманитарных и злободневных. Чаепитие проходило как кухонные посиделки в традициях того времени. Анатолий Васильевич всегда сам заваривал великолепный крепкий чай. Основу заварки составлял чай Бодрость из большого пакета, в который добавлялись ещё какие-то травки, от пары чашек такого крепкого чая, ощущался мощный прилив энергии, усталость отступала и появлялись свежие силы для разговоров. Часто за беседами задерживались допоздна, чтобы только успеть на пересадку в метро.
Иногда Анатолий Васильевич рассказывал нам истории из своей студенческой и профессиональной жизни. Его преподавателем был Гавриил Александрович Шульц (1903 -1984) - скульптор, педагог, искусствовед, С 1950 по 1984 годы он преподавал на скульптурном факультете МВХПУ (бывшего Строгановского). Врубель окончил МВХПУ в 1955 году, а преподавать на кафедре академического рисунка начал в 1959, в 1990-е стал профессором, заведующим кафедрой, которую возглавлял более 10 лет. Поэтому с Шульцем они долго пересекались по жизни и работе.
Анатолий Васильевич рассказывал: «Как-то в мастерской Шульца я увидел маленькую сантиметров 25-30 фигурку обнажённой модели и спросил, сколько времени ушло на работу? Несколько месяцев, ответил Гавриил Александрович, всё никак не мог поймать как торс соединяется с тазом. Я очень удивился ответу, будучи молодым и активным скульптором, я успел бы за это время вылепить несколько двухметровых ростовых скульптур, а учитель несколько месяцев колупается с этой маленькой фигуркой». Позднее я понял, что он никак не мог найти решение, которое бы его удовлетворило, я стал сам внимательнее присматриваться к подобным деталям в стремлении добиться совершенства».
Через год в 1982 году я снова не смог поступить в Строгановку, вместо одной двойки мне поставили сразу две двойки. Неофициально мне объяснили, что так как я без связей, то рисовать должен так, чтобы меня не смогли завалить при всём желании. Я продолжил занятия и поступил в следующий раз в 1983 году. Мы собирались в мастерской Врубеля, готовится к предстоящим вступительным экзаменам. В Строгановке приветствовался конструктивистский стиль рисования, предполагающий особое внимания к проявлению формы, и мы старались его освоить. Почти все ученики в дальнейшем поступили куда хотели, а жизнь у всех сложилась по-разному. Иногда мы пересекались по жизни, а собрались вместе уже помянуть Анатолия Васильевича в 2003 году.
Меня всегда не покидало ощущение, что те, кто занимался в мастерской с 1981 по 1983 год вместе со мной принадлежали к некому братству «учеников Врубеля». С Анатолием Васильевичем я несколько раз встречался после окончания Строгановки, заезжал к нему в мастерскую, и он приходил весной 1997 года на мою персональную выставку в Совет Федерации России. Очень незаметно пролетело время и вслед за учителем ушли ученики.
Людмила Колтухова (1954-2004),
Василий Чеверов (1953-2008),
Константин Бобыль (1960-2010),
Андрей Литвинов (1959-2022)
– СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ.
© Константин ПОЛЯКОВ (Ганди) 2025 год.
#врубель_анатолий_васильевич #скульптор_врубель #рисунок_у_врубеля #константин_поляков_ганди #абитуриенты_строгановки