Мирные инициативы
Итак, дорогие друзья, наш цикл, посвященный войне 1812 года, потихоньку подходит к концу. Мы с вами рассмотрели события 1814 года на полях сражений и, я думаю, настало время переместиться на дипломатический фронт, где происходили не менее интересные вещи.
По завершению кампании 1814 года практически всем было очевидно, что с войной, по-хорошему, пора заканчивать. Конфликт сильно бил по экономике обеих стран - на США сказывались последствия британской блокады, а Британия слишком серьезно вложилась в своих союзников по коалиции, да и в собственную кампанию в Испании, чтобы тратить существенные суммы еще и на далекую колониальную войну. Ни одна из наступательных операций ни одной из сторон не привела к решительному успеху, кроме, конечно, громкой победы англичан при Бладенсберге. Но эта весьма скорбная для американцев конфузия была следствием крайней неготовности и безалаберности политических властей, так и не удосужившихся обеспечить оборону столицы и выделить на это важное дело хоть сколько-нибудь представительные в качественном отношении силы. Там же, где противник был готов к обороне, наступающие неизменно сталкивались с серьезными трудностями, что и показали как американское вторжение в Ниагару, так и британские операции против Платтсбурга и Балтимора.
Объяснялось это просто - на тот момент большую часть востока Северной Америки все еще занимала непролазная глушь, и условия местности не сильно отличались от таковых во время Войны за Независимость или даже Франко-Индейской войны середины XVIII века. При минимальном количестве нормальных дорог организация снабжения наступающих армий была крайне нетривиальной задачей, по-настоящему рассчитывать можно было только на подвоз грузов во рекам и озерам. А значит, огромное значение приобретало владение внутренними водными артериями, чего не удалось достигнуть ни одной из сторон - американцы уверенно чувствовали себя на озере Эри, но озеро Онтарио оставалось за британцами. Отсюда и результаты Ниагарской кампании американской армии - несмотря не несколько громких побед, они все равно были вынуждены оставить полуостров, ибо при господстве британского флота на озере Онтарио снабжать войска на этом ТВД было практически нереально.
Все эти соображения, а также усталость от, честно говоря, не слишком нужной обеим сторонам войны и заставила британских и американских дипломатов сесть за стол переговоров. Более того, первые мирные инициативы имели место еще в самом начале конфликта, в 1812 году! Но на тот момент проблемы с развертыванием операций на таком сложном ТВД, как североамериканский, еще не были столь очевидны, и обе стороны еще рассчитывали на позитивный результат на полях сражений. Однако уже в следующем году контакты между враждующими сторонами активизировались. Медиатором между сторонами вызвался выступить никто иной как Андрей Яковлевич Дашков, чрезвычайный посланник и полномочный министр России при Конгрессе США (фактически выполнял функции посла).
Разумеется, действовал он не по своей инициативе, а по поручению императора Александра I. Наш монарх, во-первых, был не в восторге от того, что Британия тратит часть своих ресурсов на непонятную войну за тридевять земель вместо того, чтобы сосредоточиться на борьбе с Наполеоном, а во-вторых, пока сохранялась блокада Восточного побережья Штатов, Россия не могла получать импортные товары из Вест-Индии, прежде всего, сахар.
Предложение о мире было с большим энтузиазмом принято американской администрацией, и в июле 1813 года в Санкт-Петербург прибыли секретарь казначейства Альберт Галлатин и Джеймс Байард, бывший сенатор от Делавэра. Там их встретил посол США в России Джон Квинси Адамс, представитель известного политического клана, сын второго президента США Джона Адамса, и сам впоследствии президент (за номером шесть).
Конкретных мирных предложений американские посланники не выдвигали, но дали понять, что для них есть лишь один принципиальный момент - насильственная вербовка моряков должна прекратиться. Остальные условия они готовы были обсуждать. Пока российские посредники доносили позицию американцев до их британских визави, американские дипломаты посещали нескончаемые балы, торжественные приемы и прочие увеселительные мероприятия. Прошло несколько месяцев, а официального ответа так и не последовало. Всем стало очевидно, что для Альбиона мир на непонятных условиях неприемлем.
Наконец, 4 ноября 1813 года в Вашингтон прибыло письмо, адресованное госсекретарю Джеймсу Монро (да, тому самому, который вскоре станет президентом и чье имя носит знаменитая доктрина). Автором его был министр иностранных дел Великобритании Лорд Каслри, который в письме заверял своего американского коллегу в миролюбивых намерениях, но дал понять, что правительство Его Величества готово на переговоры только при двух условиях: первое - переговоры должны быть прямыми, без посредников, и второе - вопрос насильственной вербовки обсуждению не подлежит.
Президент Мэдисон принял предложения британцев (видимо считая, что главное - ввязаться в дело, а там посмотрим) и назначил делегацию в составе все тех же Адамса, Галлатина и Байарда. Компанию им составили бывший посланник в Лондоне Джонатан Рассел и восходящая звезда американской политики - конгрессмен из Кентукки Генри Клей, который впоследствии сыграет одну из важнейших ролей в истории США в период до Гражданской войны. Впрочем, о нем мы подробно расскажем в наших дальнейших циклах, а пока просто запомним это имя. Возглавил делегацию Адамс, что, в общем, неудивительно, учитывая его богатый дипломатический опыт - до России он служил послом США в Португалии и Пруссии.
Англичане предпочли выдержать паузу и огласили свой состав делегации только в мае. В нее вошли вице-адмирал лорд Томас Гамбье, чиновник из Адмиралтейства доктор Уильям Адамс и Генри Голбурн из Министерства колоний. Сразу же бросается в глаза абсолютно разный уровень представительств двух стран - если у американцев это сплошь политические тяжеловесы, то делегаты от Британии были мало кому известны даже в своей стране, не говоря уже о загранице. Сам собой напрашивается вывод о том, что британцы решили таким образом выказать неуважение своим оппонентам и поставить их на место - дескать, нам настолько на вас наплевать, что мы отправляем на встречу с вами третьеразрядных офисных клерков. Но на самом деле в это время полным ходом шла подготовка к Венскому конгрессу, где должны были решаться судьбы Европы, а возможно, и всего мира. И абсолютно естественно, что вся британская дипломатическая элита была задействована именно на этом направлении.
Гентский мирный Договор
Как бы то ни было, 8 августа представители сторон, наконец, встретились в городе Гент, который тогда принадлежал Нидерландам, а сейчас является частью Бельгии. Изначально планировалось, что переговоры пройдут в шведском Гётеборге, но так как боевые действия в Европе закончились, было решено перенести их в более удобное для обеих сторон место.
Понимая, что не в их положении диктовать какие-либо условия, хитрые американцы решили сыграть от обороны и посмотреть, каковы будут изначальные позиции британцев. Те сразу пошли с козырей и выдвинули следующие требования: признание суверенитета коренных народов Северо-Запада, территориальные концессии в северном Мэне (чтобы улучшить связность между Квебеком и Галифаксом) и нынешней Миннесоте (чтобы получить доступ к реке Миссисипи), полная односторонняя демилитаризация района Великих озер, включая уничтожение всех кораблей и фортов в этом районе, а также запрет на ловлю рыбы в канадских территориальных водах.
Разумеется, никто в здравом уме на такие условия пойти не мог. И если вопрос с рыбной ловлей и даже ограничение вооружений на озерах еще можно было обсуждать, то территориальные уступки и образование независимых индейских квазигосударств были абсолютно неприемлемы, так как напрямую ставили под вопрос суверенитет правительства США над свой собственной территорией. Более того, уже тогда наиболее прозорливые государственные деятели в Штатах понимали - основное преимущество их молодой республики как раз и состоит в том, что у них есть колоссальный потенциал территориального расширения на запад, а значит, и возможность включать в свою экономику новые земли и привлекать почти неограниченное количество рабочей силы из числа мигрантов (пусть их и было пока что не очень много).
Итак, изначальные требования британской стороны были решительно отвергнуты. И что же, получается, переговоры зашли в тупик? Умный и прозорливый Клей был уверен, что нет. Он был заядлым игроком и даже выполняя государственное задание огромной важности в Генте, не упускал случая разок-другой перекинуться в карты в приятной компании. Возможно, именно поэтому он понял, что подобные требования британцев - это банальный блеф. "Похоже, что они просто затягивают переговоры в надежде на громкий успех в этой кампании", предположил он. И был абсолютно прав.
На деле первоначальные условия британцев были просто неким зондажем, попыткой прощупать, на какие уступки американцы реально готовы пойти. Получив решительный отказ, англичане тут же отказались почти от всех своих требований и предложили мир на условиях "как есть" - то есть стороны получают то, чем реально владеют на данный момент. Это означало, что Соединенные Штаты сохранят за собой форт Армхерстбург на реке Детройт и форт Эри на Ниагаре, в то время как британцы получат восточную часть штата Мэн, остров Макинак, форт Ниагара и Прейри-дю-Шен. При этом британские дипломаты намекнули, что и эти условия "можно пересмотреть, если обе стороны сочтут это для себя приемлемым".
Адамс и Галлатин серьезно задумались над этим предложением - ведь англичане и так уже пошли на уступки и вряд ли предложат что-то большее, но Клей снова был решительно против. Он тут же считал прозрачный намек и понял, что и эти условия не являются окончательными, и надо торговаться дальше. И, что характерно, хитрый кентуккиец снова попал в точку - британцы отказались от условий "как есть" так же быстро, как от первоначальных. Тому было несколько причин. Энтузиазм по поводу захвата Вашингтона быстро уступил место разочарованию из-за неудач под Платтсубргом и Балтимором, правительство открыто давало понять, что европейские дела для Империи намного важнее, и, конечно, свою роль сыграло недовольство общественности высокими военными налогами.
Премьер-министр лорд Ливерпуль подумывал было достать из рукава свой последний козырь - самого "Железного Герцога", но Веллингтон от такого предложения оказался не в восторге - будучи настоящим военным профессионалом, он прекрасно понимал все сложности, связанные с осуществлением большой кампании на американском континенте. "Я не возражаю против того, чтобы возглавить войска в Америке , — сказал он Ливерпулю, — хотя и не гарантирую никакого успеха. На самом деле нам нужны там не генералы или солдаты, а превосходство на озерах. Я думаю, что в нынешней ситуации Вы не имеете никакого права требовать территориальных уступок от американцев".
Этого оказалось достаточно, чтобы британская делегация окончательно отказалась от любых территориальных притязаний. В конце концов, кто они такие, чтобы спорить с великим полководцем - раз Веллингтон считает, что войну пора заканчивать, значит, так оно и есть. Оставались лишь два незначительных вопроса - вылов рыбы в озерах и британская торговля на Миссисипи. В результате переговоров было решено исключить оба этих условия из текста финального соглашения - подразумевалось, что эти права были гарантированы предыдущими договорами и лучше будет, если они останутся в силе. Клей, как представитель одного из западных штатов, был против британских торговых преференций на Миссисипи, но почел за благо на этот раз уступить - он уже и так добился очень многого и решил лишний раз не злить как Адамса, так и британцев.
Подготовка финального документа заняла почти месяц, и наконец, 24 декабря 1814 года, в рождественский сочельник, стороны подписали мирный договор в его окончательной редакции. Он не подразумевал никаких территориальных уступок и не содержал в себе никаких положений касательно запрещения насильственной вербовки моряков - он всего лишь устанавливал статус кво на начало военных действий. Войска обеих сторон покидали оккупированную территорию противника, происходил обмен пленными по формуле "всех на всех", все захваченное имущество и все призовые суда возвращались их законным владельцам. Создавались комиссии по окончательному урегулированию статуса спорных приграничных территорий. Британцы также обязывались вернуть всех освобожденных ими рабов их американским хозяевам, но, к счастью, вместо этого они просто выплатили им компенсации в размере более чем 1 200 000 тогдашних долларов США.
Согласно условиям договора, он вступал в силу только после окончательной ратификации его обеими сторонами. И если британцы сделали это практически сразу - 27 декабря, то американцы осуществить процедуру так быстро просто физически не могли. В то время новости распространялись со скоростью самого быстроходного почтового судна, и вести о заключении мирного договора достигли побережья США лишь спустя месяц с небольшим - 11 февраля 1815 года. 15 февраля президент Мэдисон предложил Сенату проголосовать за ратификацию, и на следующий день решение было единогласно принято - 35 голосов за, ни одного против. Затем сам президент официально одобрил мирный договор, и на этом процедура ратификации была завершена. Спустя почти три года с начала войны, наконец, наступил мир.
Qui prodest?
Однозначно оценить результаты мирных переговоров в Генте довольно сложно. С одной стороны, может показаться, что договор был намного выгоднее американцам - провалить все попытки закрепиться на территории противника, сдать врагу свою столицу, остаться один на один с мощнейшей державой своего времени, и все равно получить статус-кво - это большая удача как ни крути. Неудивительно, что заключение мира вызвало в Штатах неподдельное ликование, и прибывшие домой члены делегации были встречены как герои.
С британской же точки зрения, такое содержание договора могло означать поражение, если вовсе не позор. Да, попытки наступления на Нью-Йорк и Балтимор провалились, но ведь был взят и сожжен Вашингтон, отбиты все атаки американцев в Канаде, Восточное побережье США было блокировано британским флотом. Но главное - война в Европе закончилась, и у Туманного Альбиона, казалось, были полностью развязаны руки. Британия вполне могла свернуть мирные переговоры и продолжать войну. В самом деле, что мешало сосредоточить армию в 20, а то и 30 тысяч человек под командованием Веллингтона, послать ее за океан и проучить наглую американскую деревенщину? Да, о возвращении бывшей колонии речь, конечно, идти не могла, но вот наказать американцев, отторгнуть несколько ключевых территорий и навязать им неравноправные торговые договоры было вполне возможно. О том, что произойдет в марте, о блистательном возвращении Бонапарта, "ста днях" и одном из самых славных сражений в английской военной истории никто, разумеется еще не знал. Казалось бы, держать большие силы в Европе не было никаких оснований. В чем же тогда дело? Почему английская делегация так быстро отказалась от первоначальных требований и сама предложила мир на довоенных условиях?
Ответ тут лежит на поверхности. Лорд Ливерпуль прекрасно понимал, что борьба за будущее мира разворачивается не в Генте, а в Вене. Именно там необходимо было выступить максимально эффективно, чтобы в полной мере распорядиться плодами победы над Наполеоном. Неимоверно усилившаяся Россия, хитрая и коварная Австрия, разгромленная, но не уничтоженная Франция во главе с гроссмейстером политической интриги Талейраном - вот они, главные противники Империи, а никак не американцы где-то на задворках земного шара. Именно поэтому в Европе приходилось держать основные силы армии и, особенно, флота, ведь именно Роял Нэйви - это та дубина, которой мог пригрозить Ливерпуль в случае возникновения осложнений на Венском конгрессе. Не учитывать фактор британского доминирования на морях не могла ни одна страна, но что если он будет занят колониальной войной где-то в Америке?
При этом нельзя забывать, что блокада побережья США сильно била и по британской экономике тоже. Страна лишилась важного торгового партнера, а поддержание в боеспособном состоянии блокирующей эскадры само по себе требовало больших средств. Общественное мнение Англии не понимало, почему после окончания боевых действий на континенте продолжают действовать повышенные налоги военного времени. Будучи умным и дальновидным политиком, Ливерпуль просто не мог не учитывать все эти обстоятельства. К тому же, помимо политических и экономических причин, был и еще один фактор - чисто военный. Как справедливо отметил Железный Герцог, дело было даже не в количестве солдат, а в господстве на озерах. Создать большой флот на таком удалении от основных судостроительных мощностей Империи можно было, только сосредоточив и доставив в Америку огромное количество ресурсов, что требовало просто колоссальных затрат. Пойти на это - значит ослаблять себя в других местах, чего британские политические элиты позволить себе не могли.
Конечно, если бы лорд Ливерпуль знал, в какого мощнейшего промышленного монстра превратятся Штаты к концу века, какую роль они сыграют в демонтаже Британской Империи и какова будет их степень влияния в современном мире, он, скорее всего, действовал бы иначе. Но кто тогда в здравом уме мог помыслить такое? Мир той эпохи был невероятно европоцентричен, и события за океаном занимали место лишь на периферии общественного внимания. Да и где найти такого Нострадамуса, который мог бы с такой точностью предсказать события на столетия вперед?
Так что, обладая той информацией, которая была ему доступна, на мой взгляд, Ливерпуль сделал правильный выбор. Дальнейшее продолжение войны стоило бы слишком дорого, а достижение позитивного результата заняло бы слишком много времени, да и, по-хорошему, тоже не было гарантировано. Перед Британией стояли теперь совершенно другие задачи, и именно них было сконцентрировано все внимание британского кабинета.
Все вышесказанное, впрочем, совершенно не отменяет того факта, что игра американской делегации на этих переговорах была просто отличной. Взяв необходимую паузу, американцы дождались, что британцы сами откажутся от большинства своих требований, и при этом сумели вовремя остановится, чтобы окончательно не разозлить своих оппонентов. Как остроумно подметил один из ведущих исследователей войны 1812 года Дональд Хики, "Америка не выиграла ту войну, но она выиграла мир".
Об итогах и последствиях конфликта мы с вами еще поговорим в заключительной части нашего цикла. Однако нам необходимо рассмотреть еще одно весьма знаковое событие, состоявшееся уже после подписания мирного договора. Речь идет о битве за Новый Орлеан. Рассказ о нем - в следующей части!